Малабарские вдовы - Суджата Масси

В ответ на теплую улыбку миссис Содавалла Первин засветилась изнутри – поняв, что ее ждут в этой семье.

–Закажем ленч, мистер Мистри?– с нетерпением спросил мистер Содавалла.

–Ну хорошо.– По тону Джамшеджи Первин поняла, что он смирился с неизбежным.– И давайте не будем с ним торопиться. Нужно время, чтобы все это переварить.

Сделав заказ, Первин извинилась и выскользнула в женский гардероб.

Сайрус нагнал ее в мраморном коридоре. Глядя в глаза, произнес:

–Как же я тебя люблю и как тобой восхищаюсь. Ты великолепно себя вела, я и помыслить не мог, что ты заставишь их пойти на компромисс.

–Я очень боялась тебя потерять,– призналась Первин,– вот ко мне и пришли нужные слова.

Разумеется, они не могли поцеловаться или взяться за руки – этим они опозорили бы родителей. Но никто не помешал им несколько минут смотреть друг другу в глаза, давая взглядами обещания, которые не выскажешь словом.

Калькутта, сентябрь 1916 года

Разделяла их лишь полоска ткани.

Первин скованно сидела на бархатном стульчике по одну сторону чистейшего льняного полотна, которое держали Растом и брат Сайруса Нивед. Следуя традиции, глаза она опустила в пол. На коленях у нее лежал букет роз – подарок Бехнуш Содавалла, символ плодородия и любви. Розовый аромат поднимался вверх, сливаясь с наполнявшим воздух густым запахом ладана. У Первин слегка кружилась голова: она знала, что через несколько минут станет замужней женщиной.

Сайрус сидел по другую сторону полотна, ей слышно было его дыхание. Вспоминалось, насколько близко друг от друга они были в Лэндс-Энде. И вот они здесь, в окружении родных – и мечта, еще месяц назад выглядевшая несбыточной, претворяется в жизнь.

Сайрус показался ей воплощением грации и силы, когда вошел в свадебную залу в своем дагли[51] – белом костюме с высоким воротником, какие надевают на религиозные церемонии. Жесткая пагри[52] на голове прибавляла ему роста; лицо было выбрито с особой тщательностью.

Первин выглядела не менее нарядно. После утреннего ритуального омовения Камелия час с лишним надевала на дочь свадебное сари. Девять метров кружева из Шантильи, которое выглядело особенно изумительно, потому что цветы в узоре были расшиты мелким жемчугом. Запястья не гнулись, схваченные браслетами – массивными золотыми, принадлежавшими их семье, и из слоновой кости с рубинами от Содавалла: они прекрасно сочетались с бриллиантом и рубином в кольце, подаренном ей на помолвку. Шею охватывало тяжелое ожерелье из рубинов в золоте – раньше оно принадлежало ее матери – и полагающаяся невесте гирлянда из белых и красных роз.

Первин все рассматривала букет на коленях, удерживаясь от искушения прижать цветы к лицу и всей грудью вдохнуть их запах. Ладони она раскрыла и положила на колени, как велел священник. Так он сможет насыпать ей в левую ладонь рисовые зернышки – а потом она разбросает этот рис по ходу ритуала.

Несколько священников выпевали молитвы, а потом один из них запустил руку под полотно и вложил ее ладонь в ладонь Сайруса. Пожатие скрепило их узы. Первин подумала, какой ужас это прикосновение должно вызывать у молодых людей, друг с другом не знакомых. Рука Сайруса была надежной, привычной; Первин ее пожала.

Молитвы все звучали, а старший священник семь раз обернул мягкой бечевкой их сомкнутые ладони, как символ семиединства Бога и шести его архангелов. Два его помощника удерживали полотно на месте, пока старший обвязывал той же бечевкой их стулья. То был символ их союза: два человека повязаны узами брака. Первин много раз видела, как совершается брачный обряд, но было особое диво в том, чтобы стать частью традиции, которой много тысяч лет.

И вот седьмой круг завершился. Внезапно торжественную тишину разорвало множество женских голосов – они призывали Сайруса или Первин бросить рис первым.

Несколько зернышек риса упали ей на голову еще до того, как она успела поднять левую руку. Взрыв смеха и аплодисментов – и полотно отпустили. Первин увидела лукавую улыбку Сайруса. Он первым бросил свой рис – значит, он будет главой семьи, так гласит поговорка. Первин знала, что свекор со свекровью останутся довольны, а для них двоих это не имеет никакого значения – их теперь связывают совершенно особые, их собственные узы.

Когда шум улегся, стулья переставили – теперь жених с невестой сидели рядом, а не напротив; за спинами у них стояли родные.

–И да дарует вам Ахурамазда сыновей и внуков, достаточно средств, чтобы себя обеспечить, задушевные отношения, физическую силу, долгую жизнь и сто пятьдесят лет бытия,– пропел священник.

Первин подумала, что ей хватит и половины этого срока, только бы Сайрус был рядом.

Она так и не согнала с лица улыбки, пока шла мимо шеренги гостей, хотя свадебный фотограф и умолял ее сохранять подобающую серьезность. Но Первин не в силах была не радоваться тому, что невозможное все-таки свершилось. Она стала другой женщиной: она больше не Первин Джамшеджи Мистри, теперь она Первин Сайрус Содавалла, чему доказательством – золотое кольцо у нее на пальце.

Помимо ближайших родственников и еще десятерых представителей их семьи, только сорок гостей приехали из далекого Бомбея, чтобы поприсутствовать на ее свадьбе. Особенно тягостным было отсутствие дедушки Мистри. У него обнаружили нарушения сердечного ритма, и врач запретил совершать столь дальнее путешествие. А кроме того, Первин помнила, как дедушка вел себя по ходу формального хастегари через несколько дней после разговора в «Тадже». Он почти все время молчал, а после церемонии сказал Первин, что она поступила неправильно, самостоятельно выбрав себе жениха, ведь родителям виднее.

Замечание его ничего не меняло, поскольку родители дали свое согласие. Пытаясь хоть как-то сблизить дедушку с Сайрусом, Первин сказала своему пожилому родственнику, что жених ее – прирожденный бизнесмен, который, как и сам дедушка, не боится высказывать собственное мнение. Но патриарх лишь посмотрел вдаль, как будто хотел, чтобы внучка поскорее уехала.

Первин выбросила это неприятное воспоминание из головы, потому что метрдотель знаком пригласил их с Сайрусом к головному столу, уже накрытому для свадебного пира.

Содавалла пригласили 220 гостей, и, похоже, все они ели с большим удовольствием. В меню были включены обязательные для парсийской свадьбы блюда, в установленной последовательности: рыба на пару, жареная курица, яичное карри, карри из ягненка, хрустящий саго, маринованная морковь с изюмом и баранье пулао со сложными специями. На десерт – кулфи[53] и сливочный крем лаган-ну, но Первин так наелась, что смогла проглотить лишь по несколько ложек каждого из нежных сладких лакомств.