День твоей смерти - Марина Серова

— Ладно, раз уж у нас с вами сегодня вечер откровений, то так и быть, я признаюсь вам, что я на самом деле растаманка.

— Ты растаманка? — Лизавета залилась истерическим смехом. — Женек, придумай что-нибудь поправдоподобнее.

— Не понимаю, почему вы мне не верите?

— Да вот из-за татуировки, которую ты мне сегодня продемонстрировала, и не верю. Растаманы, которых я знаю, считают, что человек создан Богом и должен оставаться до конца своих дней в первозданном виде. Они не стригут ногти и даже волосы, не делают депиляцию, не набивают татушки…

— Я же вам объяснила, что моя татуировка — это вынужденная мера.

— Допустим. — Лизавета хитровато прищурилась. — Если ты растаманка, расскажи мне про свою философию.

— Природность, свобода, мир… Оттого я и бросила службу, что это шло вразрез с моим мировоззрением. Я обожаю реггей. — Я постаралась произнести это как можно более натуралистично, но Лизавета продолжала смотреть на меня с недоверием. — Да у меня даже растаманская шапочка есть!

— Серьезно?

— Более чем!

— И дреды ты плести умеешь? — допытывалась бабушка-панк.

— Разумеется!

— А знаешь, я тебе верю! Значит, так, доставай свою шапочку, плети дреды, и поедем в клуб!

— Шапочка у меня дома осталась.

— Какая проблема? Заедем к тебе домой, заодно я с твоей тетушкой познакомлюсь.

— Хорошо, — не стала возражать я.

Трехцветный вязаный берет мне подарила настоящая растаманка, которой я спасла жизнь в одной из горячих точек. От нее-то я и узнала о движении растафарианства, как сначала называли растаманство, возникшее в Эфиопии как ответвление от христианской религии. Гораздо позже реггей стал его обрядовой музыкой, а ямайские трехцветные береты и одежда из конопли — непременной атрибутикой растаманов. Не ожидала, что Лизавета поверит в то, что я в душе «вавилонская блудница», именно так принято обращаться к растаманкам, поскольку Вавилон, как и любая другая цивилизация, согласно их философии, взращивает пороки развращенного общества.

Пока Лизавета собиралась в клуб, я позвонила тетушке Миле и предупредила ее, что ненадолго заскочу домой, чтобы переодеться, а заодно познакомлю ее с очень интересным персонажем.

— Это молодой человек? — обрадовалась она.

— Тетя, опять ты за свое! Я приеду со своей клиенткой. Она выглядит несколько неординарно, будь к этому готова.

— Нажарить вам блинчиков?

— Тетя Мила, мы потом поедем тусить в клуб. Какие блинчики?

— Я поняла. — Тетушка отключила связь.

В этот раз Лизавета превзошла саму себя. Она соорудила на голове настоящий ирокез, наверняка потратив на такую прическу целый флакон лака, обвешалась цепями поверх джинсового комбинезона, а главное — она надела рваные кеды, точнее, с эффектом рванья. Я поняла, что ее вызов культурному обществу начался именно с подобной обуви.

Выставив вперед ногу, она спросила:

— Женя, ты готова?

— Да.

Сегодня я вновь не позволила Андреевой набить очередную татуировку, и она пошла вразнос, пытаясь преодолеть свою ломку. Сначала Лизавета набросилась на меня с упреками в том, что мое детство по сравнению с ее было просто сахар, а теперь она решила попугать своим внешним видом мою тетушку. Уж если у кого и было сахарно-мармеладное детство, то это у Лизаветиной внучки Сонечки, в чьей комнате я жила последнюю неделю.

Мы поехали в город на «Ленд Крузере», таково было желание Андреевой. Я отслеживала все встречные машины, поскольку не исключала, что мститель может ехать в одной из них. Около часа назад он засветился в больнице, а несколько дней назад — в доме напротив.

— Женя, допустим, мы найдем того гота, который работал у нас сантехником, он отключит водоворот, и я смогу доплыть на резиновой лодке на другой берег. А что дальше? Думаешь, Дэн, этот сукин сын, оставит меня в покое?

— Он же оставил Екатерину Юлиановну в покое.

— Катька ноги себе переломала, а я сухой из воды выйду в прямом смысле этого слова. Вдруг его это не устроит, вдруг этот ублюдок не поверит в то, что я рисковала?

— Можете для большей убедительности выпрыгнуть из лодки, побарахтаться в воде.

— Я не умею плавать.

— Тогда лучше не переигрывать. Возможно, вам даже не придется грести до другого берега…

— Женек, что-то ты мне недоговариваешь. — Лизавета задумалась. — Погоди, кажется, я поняла. Ты хочешь использовать меня в качестве живца?

— Что-то вроде того.

— То есть я сяду в лодку, а ты будешь караулить его на той стороне? — спросила Андреева, и я утвердительно кивнула, не вдаваясь ни в какие подробности. Вскоре мы подъехали к моему дому. — Женя, скажи, а твоя тетушка не упадет в обморок, увидев, в чьей компании ты проводишь время?

— Не должна.

— Тогда пошли.

В подъезде нам встретилась соседка с верхнего этажа, она аж за сердце схватилась, увидев бабулю с зеленым ирокезом. А вот тетя Мила не проявила никаких эмоций, впуская нас в квартиру. Несмотря на то что я отказалась от блинчиков, она все же нажарила их. Лизавета охотно согласилась их отведать. Пока тетя Мила угощала нашу неординарную гостью, я занималась превращением в растаманку средних лет. За возрастной грим я была спокойна, подобные эксперименты со своей внешностью были мне не новы, а вот дреды я никогда прежде не плела. Хорошо, что в интернете нашелся короткий, но доходчивый мастер-класс, по которому я скатала свои волосы в «войлочные колбаски». Они получились не слишком аккуратными, но я решила, что это к лучшему — так быстрее поверят, что я долгое время их не расплетала. Та растаманка, которая подарила мне свою шапку, сказала, что несколько лет ходила с одними и теми же дредами, а волосы вообще никогда не стригла. Ее косички были ниже талии, мои болтались на уровне лопаток.

Пока тетушка развлекала Лизавету, я зашла в ее комнату, отыскала в шкафу балахонистое льняное платье и надела его. В идеале одежда «вавилонской блудницы» должна была быть из натуральной конопляной ткани, но в нашем доме таковой ни у кого не имелось. Платье было размера на два больше, чем мне требовалось, поэтому пришлось подпоясаться плетеным ремешком.

— Я готова, можем ехать, — сказала я, заглянув на кухню.

Тетя Мила поперхнулась, увидев меня, а Лизавета показала мне большой палец, сказав:

— Лайк!

* * *

Мы сидели в припаркованном у клуба «Ленд Крузере» и чего-то выжидали. Когда через одну машину от нас остановился другой внедорожник и из него вышли мужчина и женщина в таких же трехцветных шапочках, как и та, что была на мне, Лизавета приоткрыла дверцу и крикнула им:

— Хай!