Охота на мужа - 2, или Осторожно: разочарованная женщина - Юлия Шилова

– У меня что-то с ногой. Может, я ее тоже сломала? Ещемне кажется, что у меня сломаны ребра. Там, где ребра, такая сильная боль…

Пламя от самолета становилось все меньше и меньше, а этозначит, что давящая на нас темнота становилась все сильнее и сильнее. Боль вногах казалась невыносимой. Я попыталась подняться, но не смогла. Стало ещехуже и еще больнее. Но я знала, что должна встать. Встать и помочь обгоревшемуМаксу. Он протянул мне руку, но как только я до нее дотронулась, громкозакричал, перевернулся на спину и стал кататься по мокрой траве.

– Прости меня, пожалуйста, прости… – бормотала я,сплевывая собственную кровь. – Прости… У тебя же руки обгорели… Тебе больно…Там ведь кожа почти слезла… Она как гармошка… Ради бога прости…

Макс не отвечал, по-прежнему катался по траве и кусал и безтого окровавленные губы. Я не сомневалась в том, что сейчас у него болевой шок.

Он ничего не видит, не слышит и вообще не понимает, чтопроисходит. Нужно переждать, больше я ничего не могу сделать. Наконец Макспришел в себя, подполз ко мне и лег рядом.

Мы лежали на мокрой траве, касаясь плечами друг друга вмокрой, порванной и окровавленной одежде, оба мирились с раздирающей болью инаблюдали за тем, как догорает самолет. Дождь перестал. Но нам это былобезразлично. Я лежала с открытыми глазами и мечтала о том, чтобы вновь потерятьсознание. Если я потеряю сознание, то не буду чувствовать боль. Уж слишком онарезкая и невыносимая. Собрав остатки сил, я прощупала свои ребра и соблегчением вздохнула. Переломов не было.

– Что там у тебя? – спросил Макс.

– Переломов нет.

– А ноги?

– Мне кажется, нога сломана.

– Нос тоже сломан.

– Это значит, что у меня теперь будет кривой нос?

– Хрен с ним! Главное, что ты осталась жива.

– Я больше не могу выносить боль, – почти плачасказала я и тихонько всхлипнула.

– Терпи. Ты же сильная. Ты даже не представляешь, какаяты сильная. Так играть может только сильная женщина. Я когда тебя первый раз потелевизору увидел, чуть не обалдел.

– Правда?

– Правда.

– А почему ты не говорил мне об этом раньше?

– Не знаю. Я говорю тебе об этом сейчас.

– Это потому что мы умрем? – спросила я довольноспокойно. Сейчас я продала бы свою душу дьяволу за единственную таблеткуобезболивающего.

– Ты что такое говоришь?!

– Но ведь мы даже не можем встать. Я не могу остановитьносовое кровотечение. Я не могу успокоить боль. Я вообще ничего не могу.Ничего. Наверно, скоро у меня начнется агония и я умру. Тут нет ни больниц, нилюдей. Тут вообще никого нет.

Мы даже не знаем, где мы находимся и придет ли к нам помощь.У нас нет воды и пищи. Скажи честно, мы умрем?

– Наверно, очень глупо не умереть в воздухе в падающемсамолете, а умереть на земле.

– Глупо. А разве смерть бывает умной? Все люди всегдаумирают по-глупому. Кого-то сбивает машина, кто-то теряет управление, кто-тотонет, кто-то умирает от элементарного гриппа… Это же глупые смерти. Так же и унас.

– Мы выживем. Только немного отлежимся.

Когда сможем встать, сориентируемся и обязательно найдемпомощь.

Я облизала сухие губы и почему-то поверила Максу. Он жесказал, что мы не разобьемся, и мы не разбились. Он сказал, что мывыкарабкаемся, значит, мы обязательно выкарабкаемся.

– Мне очень больно, – простонала я и закрылаглаза. – Я бы отдала все на свете, чтобы превозмочь боль.

– Потерпи. Боль можно перетерпеть, и она уйдет сама.

Вскоре мне стало совсем плохо. Мои стоны перешли в какие-тонечеловеческие звуки. Макс приподнялся и нежно поцеловал меня в шею.

– Девочка моя родная. Потерпи. Ну потерпи, скоро станетлегче.

– Поцелуй еще.

– Что?

– Поцелуй еще… Твой поцелуй притупляет боль. Целуй.

Я не врала. Горячие губы Макса немного облегчали мою боль ивозвращали память об уже позабытых ощущениях…

Огонь, охвативший самолет, уже погас, только едкий дымнапоминал о том, что именно на этом месте произошла авиакатастрофа. Ещенемного, и будет светать.

– Почему ты не замужем?

– Не знаю. Наверно, потому, что счастливых семей небывает.

– А одиночество бывает счастливым?

– Я не одинока. У меня есть близкие и друзья.

– Ты знаешь, когда я увидел тебя в первый раз, япоразился тому, какое одиночество было в твоих глазах. Я еще никогда в жизни невидел женщины более одинокой, чем ты. Ни твоя слава, ни твой шумный успех неспасают тебя от одиночества.

– Одиночество – это состояние души.

– Не думаю. Мне кажется, что одиночество – это диагноз,и болезнь подается лечению. Даже если она длительная и затяжная. Я представляю,как красиво за тобой ухаживают мужчины. Наверно, они устраивают тебе уикенды,заказывают рестораны, дарят букеты из сотен роз. Не понимаю, почему ты одна.Почему твой мужчина не надел на твой палец обручальное кольцо и закатил пышнуюсвадьбу.

– Потому что есть слишком много препятствий.

– Ерунда. Для настоящих чувств не существуетпрепятствий.

– Если я останусь жива, Я обязательно выйду замуж исоздам семью.

– Несчастливую?

– Не знаю. Какую получится.

– Наверно, у тебя будет пышная свадьба. Наверно, твоеплатье будет расшито жемчугом. Ожерелье из дорогих камней будет украшать твоюхрупкую шею. Будет много прессы, гостей и много цветов. А еще будет многосвечей, фейерверк в ночном небе и умопомрачительный свадебный торт. Ты должназаморозить в холодильнике кусок свадебного торта.

– Зачем?

– Есть такая примета. Пусть этот замороженный кусокторта лежит в холодильнике до самой старости. Если в семье начнутся какие-топроблемы, нужно достать этот кусок и немного от него откусить.

– Зачем?

– Тогда все неприятности вас покинут и в семьевоцарится мир и спокойствие.

– Где ты такого набрался?

– Так моя бабушка учила мою мать, когда та выходилазамуж.