Охота на мужа - 2, или Осторожно: разочарованная женщина - Юлия Шилова

– Нет. Все будет нормально, если ты будешь спокойносидеть и страдать про себя.

Я вытерла слезы и забормотала:

– Я знала, что мне никогда не убежать из этого дома.Знала. Может, и вправду говорят, что его покидают только мертвые. Ведь этот домполон мистики. Все время стояла хорошая погода, а как только мы собралисьбежать, видишь, что случилось.

– Это проста) погодные условия.

– Нет, это знак свыше.

– Не говори ерунды. Скоро будем садиться.

Так я еще никогда не летал.

– Как?

– Неизвестно где и неизвестно куда. Это называетсяполет вслепую, да еще и погода такая ужасная. Ничего, зато будет что вспомнить.

– А ты оптимист.

– А по-другому нельзя.

Самолет начал бешено раскачиваться. Макс посмотрел на меняперепуганными глазами и закричал:

– Нагнись!

– Что?!

– Нагнись!!! Нагни голову к коленям и обхвати ее руками! –Зачем?!

– Делай, что я говорю!

Я быстро нагнулась и обхватила голову руками.

– А ты?!

– Так и сиди. Я сейчас буду снижаться!!!

– Господи, Господи, – словно в бреду шептала я,тихонько всхлипывала. – Господи, помоги.

Господи, сохрани. Может быть, я не так религиозна, но явсегда в тебя верила, Господи. Я всегда в тебя верила. Если я спасусь, япоставлю ровно столько свечек, на сколько хватит моих денег. Если я спасусь… Яже знаю, что ты есть. Я это знаю. Ты всегда меня берег и выручал. Так выручиеще раз.

Пожалуйста, выручи…

Мне показалось, что мое сердце не выдержит и разорвется.Разорвется еще до того, как развалится самолет. Ведь в авиакатастрофах естьлюди, которые погибают еще до того, как погибает сама страшная машина. Отжуткого страха у меня свело живот и онемели ноги. Внутренний голос твердил мне,что это конец.

Буквально в считанные секунды я подумала о Денисе, о Светке,о своей милой, заботливой и любимой маме… О всех, кто меня любил и кто таксильно меня ненавидел… Я простила всех, кто когда-либо сделал мне больно инавлек на меня беду.

Я пожелала долгих и счастливых лет жизни своим врагам,которых у меня практически и не было. Мира и любви тем, кто меня никогда нелюбил, кто мне страшно завидовал и старался поставить подножку в самый тяжелыймомент. Кто не подавал мне руки и никогда не помогал подняться. Удачи вам всеми спокойствия. Затем я попросила прощения у всех, кому сделала больно и комунанесла хоть какую-то обиду. А их много. Их очень много. Я просила прощения засвой эгоизм, за свою беспринципность и за свою черствость. Я умоляла меняпростить за то, что я никогда не умела любить. Наверно, именно поэтому меняникогда не любили другие. Я просила прощения у своих мужчин, половину именкоторых я даже не помню. Но одно имя запало мне в душу. Мельников Владимир…Молодая, бесшабашная девчонка и взрослый, перспективный мужчина… Неудачница иудачливый адвокат. Я прошу у тебя прощения за мою молодость и твою зрелость. Замою беспечность и твой разум. За твою боль и мое безразличие. За твоеприобретение и мою потерю. За твою устроенность и мое одиночество.

Я попросила прощения у своих родственников, с которыми яникогда не была близка, но которых всегда любила. Пусть скрыто, но честно. Ялюблю вас всех, хоть вы и такие далекие, но вы совсем не забытые. Я люблю вас иочень переживаю за то, что так и не смогла сказать этого раньше. Наверно,никогда нельзя скупиться на чувства. Никогда. Но это не мы скупимся на них. Насзаставляет скупиться жизнь.

– Черт побери! – прокричал Макс. – Двигательотказал! Нужно срочно садиться! Попробуем сесть на пузо! Можем загореться!

Я по-прежнему сидела, уткнувшись в колени, и бояласьпошевелиться. Конечно, я могла приподняться и посмотреть, что там за окном, ноя совершенно не хотела этого делать. Вернее, не могла, потому что нечувствовала ни рук, ни ног. Только ноющую боль в животе, отдающую в левую руку…Я знала – там за окном зловещая темнота, наверно, такая же зловещая, как самасмерть. Там дождь, ветер, а может, и оранжевое пламя, окутывающее самолет.

Почувствовав, что самолет падает, я сжалась в комок иуслышала, как Макс выматерился. Я не надеялась на счастливую посадку. Я знала,что мы оба погибнем.

– Согнись и не вздумай поднимать голову, а тоостанешься без нее! – прокричал Макс, но я его уже не слушала.

Неожиданно меня вырвало, и я чуть было не захлебнулась всобственных рвотных массах.

Даже не пытаясь вытереться, я попыталась вспомнить то, чтоможно сделать при авиакатастрофе. Что можно сделать для того, чтобы выжить?!Прыгнуть с парашютом. Но у нас его нет.

Прыгать без парашюта так же бессмысленно, как высунуться виллюминатор и звать на помощь. Надеяться на спасателей, которые должны насискать после того, как мы упадем?.. Только будут ли : нам нужны эти спасатели…

Раздался страшный грохот. Наверно, удалось сесть. Ведь еслибы мы упали, то просто не остались бы в живых. Наверно, Макс посадил самолет натак называемое пузо.

Я не видела и вообще не понимала – жива я или мертва. Я дажене знала, где я – в аду или в этой страшной действительности. А затем какая-томрачная тишина, только шум непрекращающегося дождя. Я подняла голову ипочувствовала острую боль. Я вдруг поняла, что я уже на земле. Потрогав лицоруками, я вскрикнула – в него впилось множество мелких осколков.

В нескольких метрах от меня горел врезавшийся в деревосамолет, а ко мне полз обожженный Макс. Значит, при приземлении я простовылетела из самолета, как тряпичная кукла, а Макс находился в нем до победного.Я лежала на каком-то лугу и с ужасом наблюдала за горящим самолетом.

Я не верила, что мы остались живы. Не верила, пока ко мне неподполз Макс. Я попыталась встать, но у меня ничего не получилось. Что-тослучилось с ногами. Вернее с одной, правой.

– Ты жива? – с трудом спросил Макс и сел рядом сомной.

На его красивом лице не было ни царапинки.

Зато обожженные руки напоминали сплошной волдырь. Кожа наних отошла от мяса и обуглилась.

– Жива, – простонала я и почувствовала, что глотаюсобственную кровь, текущую из носа.

– У тебя нос сломан.

– Что?

– Нос болит?

– Я уже сама не знаю, что у меня болит. Наверно все.Что у тебя с руками?

– Подгорели. Ты встать сможешь?