Руны и зеркала - Елена Клещенко

– «Старик?»

– «Да. Вроде тебя», – ответил Крест. – «Шучу! Ты не старик. Хотя старик, но сильный».

– «Почему там столько беременных женщин?» – показал Диск.

– «Где?» – ненатурально удивился Крест.

– «Люди в мешках – кто они?»

Крест замялся, потом сложил руки перед грудью и возвел очи горе. Диск решил, что он имеет в виду, что люди в мешках – монахи.

– «Молятся богу?» – спросил он.

– «Вроде того», – покачал рукой Крест.

– «Они ваши?» – спросил Диск.

– «Пришлые», – показал Крест и настороженно зыркнул по сторонам.

– «Староста им приказывает?»

– «Нет», – показал Крест.

– «А они ему?»

– «Вроде того».

То есть пришли в оазис черномешочники и потихоньку вытесняют местное население. Этим и объясняется серая отметка на карте – возможные усобицы. Крест потерял интерес к общению, встал и ушел. Диск вернулся к своей работе.

Перед самым отходом Куб отвел его в сторону, положил ему руку на горло, чтобы слышать ответы, и попросил уговорить Ваську остаться. Диск отлично понимал все его доводы, что Очкарик – авантюрист, что поход через всю страну, к Тихому океану, очень опасен. Что Васька слушает его разинув рот, ходит за ним, как собачонка. Что жизнь в Поселке спокойная и сытая – в этом году они приняли семьдесят человек. Что он, Диск, нужен Поселку, а Васька нужна Поселку еще больше – умная, здоровая, настоящий инженерный талант. Пусть бы она выходила замуж за Очкарика, благо тот тоже не глухой, родили бы детишек, авось оказались бы иммунные к вирусу глухоты.

Всё это Диск и пересказал Ваське. У него-то, как она ему объяснила, никогда не было сомнений в правильности Куба, он ему с восемнадцати лет подчинялся. А тут есть шанс присоединиться к людям, которые уже воскрешают цивилизацию. Не учатся кузнечному делу, не отступают от разрастающейся пустыни, а развивают технологии следующего века. Океан беспределен, Диск, семь десятых площади Земли. Океан – это будущее, мы идем в него. «В Океан? – спросил Диск. – В будущее, блин!» Так вот они и пошли, вдевятером.

А теперь их осталось только двое. Четверо попросились домой после первого, самого сложного месяца пути. Сергей Капорцев и Лена Ивлева покинули группу в маленьком поселке староверов, невдалеке от огромной свалки, оставшейся на месте Екатеринбурга. Васька кричала на Сергея, обвиняла в предательстве, а тот стоял, огромный и угрюмый, опустив руки, молчал. Лена, всегда такая ровная и молчаливая, обрушила на Диска водопад упреков, что он-де не следит за своей приемной дочерью, что Сергей устал ломать хрып за всех, что Очкарик псих, а Диск ему потакает. Да и хорошо, что остались: этот густой бульон из ревности, заглушенных обид и страха, плескавшийся в Лене, разъедал группу весь последний месяц.

А Очкарика убили в перестрелке недалеко от развалин Абакана. Там им впервые встретились те, кто почитал зодчих за богов, а слышащих людей за исчадия ада.

Черная тетрадь Диска

Диску снился какой-то дурацкий, неприятный сон. Он едет в кузове армейского грузовика в ноябрьскую ночь. У него на коленях разложены маленькие магнитные шахматы. Совсем молодой, двадцатипятилетний Куб двигает пешку d2-d7 и съедает его королевскую пешку.

– Что это за ход? – возмущается Диск.

– Защита «таракан», – отвечает Куб. – Используется с ноября пятидесятого.

Диск протягивает руку к своему ферзю и видит, как его ферзь тоже протягивает руку к какой-то совсем маленькой фигурке – каждая фигура их шахмат одновременно играет в свои шахматы. Он сдвигает ферзя е8-d7, съедая пешку Куба. Грузовик прыгает на ухабе, шахматы едва не падают на пол. Диск поднимает глаза: чья-то исполинская рука берет их грузовик двумя пальцами и переносит el-d2.

– Мы белый ферзь? – удивляется Диск.

– И что толку? – отвечает сидящий напротив Очкарик. – Что толку, если нами играют?

Диск возвращает взгляд на доску, но вместо шахмат на ней копошатся белые термиты. Он присматривается к их игре и видит совсем крошечных человечков в черных джутовых мешках.

– Это не честно! – кричит Василиса.

– Почему? – спрашивает Очкарик. – Белые против черных.

– Белые вон какие большие, а черные – уровнем ниже! Дурная игра!

Сон развалился на куски, когда кто-то резко затормошил его за плечи. Диск открыл глаза – рядом с ним сидел на корточках встревоженный Крест.

– «Что надо?» – показал Диск.

– «Я согласен», – ответил Крест.

– «С кем?»

– «Согласен идти с вами. Туда. К морю».

– «Отвали».

Диск перевернул скатку прохладной стороной и вновь закрыл глаза, поспал-то не больше часа, но Крест снова его растолкал:

– «Что дашь, если пойду с вами?»

– «Ничего», – оттолкнул его Диск. – «Я тебя не звал. Дай поспать».

Диск повернулся на другой бок, но Крест не унимался.

– «Что еще?!»

– «Если идешь к морю, то иди. Сейчас иди. И возьми меня. Я полезный!»

Диск сел, потянулся, широко зевнул. Крест отошел от него на несколько шагов и опять опустился на корточки. Экая скотина. Пока Диск спал, наступил вечер. Откуда-то тянуло запахом костра. Васьки рядом не было. Диск надел рюкзак, встал и попрыгал, чтобы окончательно проснуться. Крест помахал рукой, привлекая внимание:

– «Идем?»

– «Где девочка?»

– «Вон!» – Крест махнул рукой в сторону насосной станции.

Там было полно народа, непонятно откуда повылезли. Кроме обычных людей, обитателей всякого оазиса, появилось довольно много крепких парней и девушек в черных джутовых мешках. Почти все они были лишены ушей. Под ветхим полосатым пляжным зонтом, в объемистом кресле, восседала женщина. Она была одета в невероятный наряд – какие-то розовые кружева, узбекский халат, цветастый тюрбан, золотые цепочки, стеклянные и пластмассовые бусы, скрученные в форменный хомут. А еще женщина была безобразно толстой – жабьи подбородки, расплющенные груди, похожие на два бурдюка, необъятный живот, плечи толщиной с мужское бедро, но малюсенькие кукольные ладошки. Толстуха смотрела заплывшими глазками на деревянный помост, на котором теснились черномешочники. Диск вдруг увидел, что они не просто толкутся на месте, а танцуют. Толпа на помосте раскачивалась в такт, вдруг резко подпрыгивала и медленно вращалась против часовой стрелки.