Русский вираж - Алексей Свиридов

— А это? — спросила она, кивнув на обезьянок, резво бегающих по проходу и дразнящих своих сородичей, оставшихся за решетками.

— Делать мне больше нечего, как гоняться за ними! Я вообще удивляюсь, как на эти вопли еще пол-охраны не сбежалось?

— Наверное, они всегда так вопят? — предположила Наташа.

— Возможно… Кстати, вот еще что нужно сделать! — Казак вскочил на подоконник, осторожно подтянул за провод вентилятор и с грехом пополам установил его на место, не прикручивая болтов. Попробовал, не свалится ли он от вибрации, и спрыгнул назад, пояснив:

— Может быть, что макаки орут, это и впрямь нормально. А вот что вентиляторы болтаются — точно непорядок.

Наташа кивнула и поправила рубашку, которую только что заправила в брюки. Увидеть выражение ее лица было совершено невозможно, но Казаку показалось, что девушка улыбается.

Коридорчик между клеток оканчивался небольшой площадкой и дверью, запертой снаружи. Казак несколько минут пытался разглядеть конструкцию замка, но света было слишком мало.

— Тут выключатель есть, — сообщила девушка, но Казак только качнул головой: может, еще и радио на полную громкость включить? Судя по всему, отсюда до дежурного врача и охранника не так уж и далеко. Конечно, дверь обезьянника не должна выходить прямо в холл, но все-таки…

— И еще одна дверь, сбоку, — продолжила исследования Наташа. — Не запертая!

Казак почти на ощупь подошел к ней и легонько толкнул ручку. Результатов это не дало, тогда он просунул лезвие лопатки в щель, подцепил язычок замка и нажал. Раздался треск, дверь нехотя открылась, за ней оказался темный коридор. Они осторожно прошли по нему — в его боковых стенах было еще несколько дверей, но Казак решил пройти коридор по прямой, не сворачивая.

В конце концов они оказались в еще одном помещении, где царила почти полная темнота: здесь окон не было вообще. В этой темноте раздавался ритмичный писк, тихие всхлипы, словно работал небольшой насос, и вспыхивал одинокий красный огонек, который казался очень ярким, но ничего не освещал.

— А, была не была! — решился Казак, пошарил по стене рукой и наткнулся на блок из трех выключателей. Чуть-чуть поколебавшись, он щелкнул самым дальним.

Ни одна лампа не зажглась, но некоторые предметы вдруг засветились разными оттенками фиолетового света — от почти белого, хотя и неяркого, до очень темного. Казак усмехнулся, увидев, как яркими точками засверкали застежки на рубашке Наташи. А еще загадочными и даже страшноватыми стали ее глаза: яркие белки и черные кружочки зрачков.

— Ультрафиолетовая лампа! — догадалась она. — У нас в школе на физике такое делали.

— Такое? — и Казак указал на стоящий в середине комнаты стол Над ним возвышалась стойка с бестеневой лампой, стояли какие-то медицинские аппараты с многочисленными шлангами и проводами. Сбоку, у стены стоял еще один стол, увенчанный чем-то вроде прозрачного купола, и под ними лежало маленькое, изломанное тельце. Сначала Казак подумал, что это ребенок, но потом понял, что на самом деле это обезьяна, такая же, как и те, в вольере. Лежала она неподвижно, и несколько проводов и шлангов вели от аппаратуры к ней, а коротко вспыхивающая лампочка работала в такт с аппаратом искусственного дыхания. Зубы обезьянки были страдальчески оскалены и светились особенно ярко, превращая ее сморщенное, безжизненное лицо в жутковатую маску.

— Ужас какой… — прошептала Наташа. Сдвижная дверь «операционной» вывела их в другую комнату, в которой выключатель тоже оказался тройным. Казак уверенно щелкнул одним из них, и не ошибся: опять зажглась ультрафиолетовая лампа. Нереальным светом замерцали несколько пластиковых стенных шкафов, два прибора, похожих на микроволновую печку-переростка, горка пластиковых упаковок с оранжевыми повязками с выступом для носа и крупной надписью «antiseptic»…

— Это же раздевалка! — догадался Казак и прибавил сдержанно-радостно: — Ну все, теперь живем!

Он распахнул по очереди дверцы всех шкафов и в одном из них нашел то, что и искал: запечатанные в пленку светло-зеленые комбинезоны, такие же бахилы и фартуки. Наташа поняла его без слов и принялась распечатывать упаковки.

Через минуту они оба были облачены так, что хоть прямо сейчас обратно в операционную, дорезать несчастную обезьянку — нашлись даже беретики с бечевками, под которыми, наверное, полагалось прятать волосы. Повязки довершили дело, и черные маски на лицах теперь не так бросались в глаза. Вот только пистолет, который Казак продолжал держать в руке, не походил на хирургический инструмент, но засунуть его оказалось некуда.

— Наташа! — позвал он. — Включи-ка полный свет!

— Зачем?!

— Ну раз мы собрались изображать кого-то здешнего, так и прятаться, наверное, нечего? А выходя, наоборот, надо самым спокойным образом свет выключить.

— Хорошо. Тогда… Видишь, вон стоят такие железные коробочки с ручками. Давай их тоже возьмем. А то одно дело — доктор с чемоданчиком, а другое — доктор с лопатой.

Казак кивнул и подхватил коробку. В ней что-то забрякало, и он ее открыл, надеясь, что там окажутся какие-нибудь сверхострые скальпели. Но контейнеры оказались наполнены исключительно зажимами, и Казак без сожаления вывалил их прямо на пол.

— Ну что, идем? — спросила девушка.

— Нет, Рождества ждем! — ответил он, и решительно направился к двери.

Она оказалась заперта, попытка отжать замок лопаткой тоже оказалась тщетной. Он собирался еще раз нажать посильнее, но в этот момент Наташа вспомнила про необходимость «изображать здешних» и включила свет.

Казак проморгался — после темноты обычные лампы дневного света показались удивительно яркими — и вновь повернулся к двери. Присмотрелся и облегченно вздохнул: оказалось, надо всего лишь потянуть в сторону одновременно две задвижки, и никакого взлома не требовалось. Раздался короткий щелчок. Дорога внутрь здания была открыта.

Электронный счетчик в машине пожилого таксиста мерно тикал — звук, похожий на щелканье механических часов, издавал специальный динамик. Конечно, глупость, дань «тоске по ностальгии», но так было привычнее и поэтому спокойней. Владелец машины даже не смотрел на табло: какая разница, сколько там!

После того как «ребята» ушли, прошло уже около двух часов. Таксист несколько раз разрешал себе ненадолго задремывать, зная, что этим он собьет настоящий, крепкий сон, который в любую минуту мог подкрасться к нему. Слишком уж спокойно было все вокруг: ни на въездном посту, ни перед ним ничего не менялось. С территорий клиники тоже не доносилось никаких звуков, хоть как-нибудь дающих понять о том, что там происходит, и происходит ли… Лишь звезды потихоньку смещались, вращаясь вокруг низкой Полярной звезды, да метеоры изредка прорезали черноту неба,

Таксист уже давно вывел машину из паркинга на площадку. Пока стоит ночь, прятаться от жары было незачем, а если вдруг понадобится побыстрее рвануть отсюда, тратить секунды на выруливание — непозволительная роскошь. Кроме того, он время от времени включал и прогревал мотор — конечно, электронный впрыск позволял ехать сразу и без прогрева, но опять же: если придется драпать, на счету будет каждая лошадиная сила, а с прогретого двигателя отдача мощности лучше.