Сингапурский квартет - Валериан Скворцов

Сильный рывок. Над Бруно раскрылся старый парашют.

Ровным, едва приметным на тускнеющем небе пунктиром куполов, вытягиваясь клином за Бруно, солдаты группы захвата спускались точно в заданном районе. Стояло, слава богу, безветрие. Маркиз сказал, что совершит прыжок последним, но на земле будет первым, потому что пойдет вниз затяжным.

Он и встречал всех.

— Красиво получилось, сержант. Шли клином, как нож гильотины!

А Бруно подумал: стоит ли в такой вечер ложиться в землю за Францию и её остряков? Наверное, он слишком долго испытывал удачу и устал от войны…

Он сложил парашют, сверился с картой и зашагал в направлении, откуда, по его расчетам, приближалась баржа с оружием. С собой взял Суана, вьетнамца-переводчика.

Бой развивался по схеме. Ухо Бруно определило это после двух-трех минут взрывов и стрельбы, разразившейся за спиной. Шедшие цепочкой шестьдесят партизан, напоровшись на засаду, оказались практически выстроенными перед пулеметом и автоматами легионеров. Мины рвались под теми, кто спасался в болоте. «Шишка», видимо, уже устремлялась навстречу почестям маркиза…

Подумать только, они курили! Бруно издалека различил огоньки. Явственно ощущался аромат табака — не французского черного, а контрабандного, виргинского светло-коричневого.

Лябасти и Суан дали над лодочниками и буйволами, тянувшими баржу, две очереди трассирующими. Паники, однако, не случилось. В ответ им грубо и хрипло крикнули:

— Эй, французы! Французы! Подходите!

Бруно скользнул с тропы в трясину чека. Присел. Шепотом приказал Суану:

— Подойди. Спроси — почему они здесь? Иди…

— Сержант, таких, как я, в плен не берут. Они убьют меня…

— Тогда я убью их. Так и скажи им. Иди!

Бруно пробежался пальцами по нагрудной брезентовой лямке с гранатами.

В темноте, где-то в глубине рисового чека, несмотря на дальнюю пальбу и взрывы, ему послышалось чавканье ила.

Коренастый азиат мягко, на полусогнутых ногах с закатанными штанинами, боком, как краб, пружинисто двигался вдоль тропы, по которой только что прошли Бруно и Суан. Он пытался зайти со спины… Замер, уловив щелчок, с которым Бруно вогнал в паз складной металлический приклад своего «Мата». Потом двинулся дальше. Бруно пропустил его.

Времени терять не приходилось. Поддевающим ударом приклада сзади под крестец Бруно бросил разведчика лицом в жижу, наступил на спину, вдавил поглубже и, ощущая, как слабеет от боли и удушья противник, обшарил облепленное илистой грязью, скользкое мускулистое тело. Сумка с едой, за поясом солдатский кольт.

— Сержант! — заорал от баржи Суан. — Они говорят, что сдаются!

Бруно за шиворот вытянул из илистой грязи оглушенного разведчика и заставил принять сидячее положение. Вода в чеке была ему по грудь.

— Пусть бросят оружие! Посади всех на землю, руки на затылок. Пусть не двигаются! Держи их под прицелом! — крикнул Бруно Суану.

Он осветил фонарем залепленное илом скуластое лицо, хватающий воздух какой-то рыбий рот, ослепленные бессмысленные глаза, короткие мигающие веки. Видимо, китаец. Или монгол. Не местный. Рубашка не походила на партизанскую гимнастерку или крестьянскую домотканую пижаму. И под слоем грязи было видно, что человек носит покупную сорочку. Разодрав её воротник, Бруно нащупал на груди пленника и вытянул цепочку с медальоном, перевел на него луч фонарика. Барельеф пагоды Тыа Онг на серебре.

В пагоде Бруно бывал. Вонь с замусоренной речушки, жестяной шелест сухих пальмовых листьев, старухи в черных тюрбанах с багровыми от бетеля, словно окровавленными ртами, дремлющие у стен с изображениями драконов, глотающих солнце. Пагода Тыа Онг в Файфо, прибежище банды китайцев при опиумном притоне.

Бруно погасил фонарь.

— Сколько вас? Где командир?

Вряд ли, конечно, этот тип понимал по-французски.

— В моей сумке восемьдесят тысяч, — ответил «тип» с неплохим акцентом. — Забери… В барже деревяшки. Никакого оружия. Вам подбросили информацию о транспорте только затем, чтобы вы перехватили получателей, красных… Вот и все. Я пробирался… чтобы переговорить…

— За ложь умрешь здесь же, — сказал Бруно, начиная соображать, что в липучей жиже на коленях перед ним стоит человек, в засаду которого как раз и угодили все, кто убивали сейчас друг друга на скользких перемычках между рисовыми чеками.

— Ты ослепил меня! — крикнул пленник, будто и не услышав угрозы.

Бруно замахнулся, но жесткая ладонь, упредив, перехватила удар.

— Хватит, сержант… В твоих действиях нет здравого смысла. Восемьдесят тысяч — хорошая награда, — сказал бандит.

— Где оружие, я спрашиваю!

— Давно перепродано людям более достойным, чем зараженные краснухой… В следующий раз опять можно повторить, ха-ха… И опять уведомлю, и опять перехватите… Ты дурак? Возьми пакет с деньгами, это твоя доля, а сумку выброси…

— Возьму, а потом убью.

— Не убьешь, когда пощупаешь эти деньжонки… Потому что захочешь еще… Захочешь повторить операцию. Ты не дурак все-таки… Я верно понимаю теперь? Ха-ха…

Бруно раздумывал.

— С тобой, что ли, повторю?

— Почему нет?.. Мои глаза! Следует вычесть из твоих на лечение…

Китаец привстал на коленях, прижимая ладони к лицу. С локтей стекала вода.

— Ладно, хватит ныть, отойдет… На настоящих допросах я использую фосфорные вспышки. Вот от этого слепнут, — сказал Бруно примирительно. Как твое имя?

— Меня зовут Лин.

— Дальше?

— Лин Цэсу. А твое?

Бруно крикнул:

— Суан! Суан! Оружие на ремень! Ко мне!

Держа за дуло, он вернул Лин Цэсу отобранный кольт. Будто клешнями схватив оружие, китаец кивнул. Оказался смекалистым.

— Сержант? — спросил Суан. Он тяжело дышал.

— Сколько там?

— Трое. С кольтами. Велел выбросить обоймы в воду. Опасно ведь собирать, обходя… Я так подумал, сержант.

— Правильно подумал, — сказал Бруно и повернулся к китайцу: — Отошел?

— Теперь различаю обоих…

— Идти можешь?

— Кажется… Ты сломал мне кости!

Бандит медленно встал и теперь, когда засученные штанины раскатались, было видно, что для прогулки по трясинам он одел куцые крестьянские клеши.

— Срастется твой крестец, — сказал Бруно, усмехаясь. По молчанию китайца он понял, что тот не знает этих французских слов.

Медленно, поскольку пленный едва мог переставлять ноги от боли в паху, все трое шли к барже. Суан впереди.

— Ночь вампиров, — сказал Бруно, вслушиваясь в дальнее грохотание боя, который шел теперь под полной луной.