Одиночество дипломата - Леонид Спивак

Жена писателя добавила в дневнике: «Отношение к Мише очень лестное. Посол среди гостей — очень мил…» Потом Булгаков шутил: «Я как Хлестаков — английский посланник, французский посланник и я». Никто не знает, довелось ли писателю и хозяину Спасо-Хауса пообщаться наедине по-французски. Буллит мог бы многое рассказать Булгакову: о вольном воздухе Парижа или таинственном кабинете доктора Фрейда, о жизни нью-йоркской богемы или исторических мифах Белого дома. Но рядом с американским послом всегда находились соглядатаи.

Одной из таких фигур, приставленных к Буллиту в качестве гида и переводчика (взамен арестованного Андрейчина), был Борис Штейгер, «из прибалтийских баронов», в обязанности которого входило подслушивание светских разговоров иностранных дипломатов. В «Мастере и Маргарите» он выведен под именем барона Майгеля, «ознакомителя иностранцев с достопримечательностями столицы». Во время Великого бала в недоброй памяти второвском особняке Булгаков предопределил судьбу «наушника и шпиона»: «…что-то негромко хлопнуло как в ладоши, барон стал падать навзничь, алая кровь брызнула у него из груди и залила крахмальную рубашку и жилет».

В мае 1935 года появились два разных и интересных комментария к событиям в Спасо-Хаусе. Буллит в свойственном ему ироничном стиле сообщил Рузвельту: «Если я могу полагаться на мнение жены британского посланника и множество других устных отзывов, это была лучшая вечеринка с дореволюционных времен». Посол также добавил, что к завтраку у него «осталось еще двадцать гостей, и он прошел весьма успешно, так как один из них даже напился!»

В дневниковой записи жены Булгакова за 3 мая есть упоминание о фуршете в американском посольстве, где присутствовал «французский писатель, только что прилетевший в Союз». Елена Сергеевна продолжает: «Писатель, оказавшийся кроме того и летчиком, рассказывал о своих полетах. А потом он показывал и очень ловко — карточные фокусы». Колода тасовалась причудливо, как восклицал позднее герой булгаковского романа: французом-летчиком и мастером «карточной магии» был корреспондент газеты «Пари-Суар» Сент-Экс — не кто иной, как Антуан де Сент-Экзюпери, которого Буллит, знакомый с ним с парижских времен, пригласил в Спасо-Хаус.

Последний булгаковский роман, и по сей день опутанный мистикой и загадками, предлагает множественные литературные реминисценции. Историк и культуролог Александр Эткинд в своем «Толковании путешествий» утверждал, что посол стал одним из главных героев «Мастера и Маргариты»: «Визит Воланда в Москву совпадает по времени с пребыванием Буллита в Москве, а также с работой Булгакова над третьей редакцией его романа. Как раз в этой редакции прежний оперный дьявол стал центральным героем, воспроизведя характерное для Буллита сочетание демонизма, иронии и большого стиля. Дьявол приобрел человеческие качества, которые восходят, как представляется, к личности американского посла в ее восприятии Булгаковым: могущество и озорство, непредсказуемость и верность, любовь к роскоши и цирковым трюкам, одиночество и артистизм, насмешливое и доброжелательное отношение к своей блестящей свите. Буллит также был высок и лыс и обладал, судя по фотографиям, вполне магнетическим взглядом. Известно еще, что Буллит любил Шуберта, его музыка напоминала ему счастливые дни с первой женой. И, конечно, у Буллита был в посольстве глобус, у которого он мог развивать свои геополитические идеи столь выразительно, что, казалось, сами моря наливаются кровью; во всяком случае одна из книг Буллита, написанных после войны, так и называется Сам великий глобус».

Перед взором Булгакова на полночном балу в Спасо-Хаусе развернулась ужасающая фантасмагория. Здесь веселилась советская элита, которая совсем скоро отправится на сталинскую плаху. Танцует лезгинку Михаил Тухачевский, играет с медвежонком начальник Генштаба Александр Егоров — первые маршалы Советского Союза, которых ожидает пыточный конвейер Лубянки и расстрел. «Золотые перья партии» Николай Бухарин и Карл Радек через год по указке вождя напишут «самую демократическую в мире» сталинскую конституцию, чтобы сразу же после этого превратиться во «врагов народа». Всеволод Мейерхольд пойдет в расстрельный подвал как немецкий и японский шпион. Зарежут его жену актрису Зинаиду Райх. Получит пулю в затылок и «чрезмерно любознательный» барон Штейгер. За стенами Спасо-Хауса также идет особая ночная жизнь — до рассвета выявляют и арестовывают врагов.

Философский смысл булгаковской дьяволиады исследовал П. Палиевский: «Заметим: нигде не прикоснулся Воланд, булгаковский князь тьмы, к тому, кто сознает честь, живет ею и наступает… Работа его разрушительна — но только среди совершившегося уже распада». А. Эткинд отмечал, что эпиграф к «Мастеру и Маргарите» повторяет цитату из «Фауста» Гете, которую Буллит и Фрейд использовали в предисловии к биографии Вудро Вильсона: «Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо».

Сменивший Буллита на должности посла США Джозеф Э. Дэвис являл собой полную противоположность импульсивному и артистичному филадельфийцу. Он был старым знакомым Рузвельта, его соседом и партнером по игре в гольф. У Дэвиса не было ни специальных знаний по Советской России, ни опыта дипломатической службы. Президент разъяснил удивленному другу Биллу, что Марджори М. Дэвис (наследница продуктовой империи, одна из самых богатых женщин Америки) является давним патроном Демократической партии, и ей хочется быть женой посла.

Джордж Кеннан писал: «Президент не мог придумать ничего более оскорбительного для нас, чем подобное назначение». По мнению другого сотрудника посольства Ч. Болена, Дэвис был «высокомерно несведущ даже в самых элементарных реалиях советской системы» и «сохранял решимость, вероятно учитывая неудачу Буллита, оставаться на платформе безрассудного, слепого оптимизма». Новый посол предпочитал не совещаться с аналитиками в закрытых кабинетах, а давать пространные интервью в газетах, благожелательно освещая политику советского руководства. Среди его «открытий» было и такое: коллективизация привела к тому, что в советских колхозах даже появились крестьяне-миллионеры.

Буллит писал, что «русские люди живут в страхе ночного стука в дверь». Джозеф Дэвис докладывал президенту, что сталинская конституция полностью обеспечивает гражданские и религиозные свободы. В прошлом известный адвокат он утверждал, что московские процессы «троцкистско-бухаринских шпионов» были справедливы и очистили Советский Союз от «пятой колонны». Посетив сталинские суды-спектакли в Колонном зале Дома Союзов, посол описывал обвинителя Вышинского как «спокойного, бесстрастного интеллектуала, искусного и мудрого», чьи методы «завоевали мое уважение и восхищение как юриста».

Привилегии, которыми пользовались супруги Дэвис, не шли ни в какое сравнение с образом жизни «аристократа» Буллита. Товарищ Сталин разрешил держать личную яхту дипломатической четы в ленинградской гавани. По субботам и воскресеньям «Морское облако», в то время крупнейшая в мире яхта, более ста метров в длину, с экипажем в 60 человек, выходила в Финский залив под защитой отряда чекистов. Советская власть позволила супругам Дэвис скупать по сходной цене большое количество редких произведений русского искусства из запасников музеев: церковные сокровища, изделия Фаберже и даже венчальную корону последней российской императрицы. Глава правительства Молотов лично присылал в посольство «подарки» огромной художественной ценности. Результатом такой советско-американской дружбы стало самое крупное в Новом Свете собрание русского искусства в имении Дэвисов под Вашингтоном. Посол в США А. Громыко вспоминал: «Здесь мы увидели уникальную мебель, атрибуты будуаров русских императриц, золотую посуду — вещи баснословной цены. Все это находилось в так называемой Русской избе, расположенной вблизи особняка и напоминавшей что-то среднее между музеем и складом драгоценностей».