Отвергнуть короля - Элизабет Чедвик

Уилл выдержал его взгляд:

– Если что-то замалчивать, оно не исчезнет. А будет расти и расти, пока вы не обращаете на него внимания… и однажды проглотит вас целиком! Вот тогда вы пожалеете, что не прислушались.

– Мы постараемся защитить себя. На то есть множество путей, притом в рамках закона. В Восточной Англии нас особо не трогают.

Выражение лица Уилла без слов давало понять, что он считает Гуго слепцом.

– Быть может, потому, что вы в Восточной Англии закрываете на все глаза, – заметил Фицроберт.

Гуго подмывало ответить, что лучше закрывать глаза, чем лишиться их, но сдержался. Отец Фицроберта был не только комендантом Ньюкасла, но и шерифом Норфолка, и здравый смысл советовал подбирать слова осторожно.

– У меня достаточно ясное зрение, чтобы видеть, что мы балансируем на краю пропасти, – решительно подвел он черту. – Довольно об этом. Ваши отцы одобрили бы подобный разговор, если бы сидели здесь? Как бы они отреагировали на ваши слова?

Наступило неловкое молчание. Затем Уилл пробормотал извинение себе под нос, а Ричард задал осторожный вопрос об одной из борзых, дремавших у огня, и разговор перешел на более безопасные темы.

* * *

Махелт расчесывала волосы и глядела, как Гуго энергично расхаживает по спальне. Ее братья и Фицроберт легли спать в комнате рядом с залом и собирались выехать на рассвете, чтобы поохотиться и затем отправиться обратно на север.

– Уилл избрал опасный путь, – глубоко вздохнул Гуго.

– А какой путь избрали бы вы на его месте? – спросила Махелт. – Если бы вас оторвали от семьи и подвергли унижению?

Гуго потер лоб:

– Поднимать голову над парапетом – напрашиваться на стрелу в глаз. Лучше держаться пониже.

– А как же истина и справедливость? Что, если начнут убивать ваших друзей и союзников? Вы не придете им на помощь?

– Разумеется, приду, – нетерпеливо взмахнул рукой Гуго, – но поднимать голову над парапетом означает просто умереть вместе с ними. Приглашение ваших братьев в гости уже достаточно близко к выглядыванию в бойницы!

Махелт вздернула подбородок и насмешливо произнесла:

– Мой отец однажды встал на пути у Ричарда Львиное Сердце, чтобы помешать ему пленить старого короля Генриха, когда они были на войне. Он хотел принести себя в жертву. За ценой отец никогда не стоял.

– Я слышал эту историю десятки раз! – рявкнул Гуго, расшнуровывая рубашку. – Король Ричард был безоружен, и ваш отец знал, что преимущество за ним. Уильям Маршал совершил множество подвигов, но всегда просчитывал риск и не бросал вызов королю… а лишь хотел защитить себя от нападения. Мой отец тоже великий человек, но в ином роде. Король Ричард использовал вашего отца, чтобы тот сражался за него в Нормандии. Моего он использовал, чтобы вершить правосудие и сохранять мир в графствах. Теперь у нас другой король, и времена изменились. Мы все должны подстроиться, но лучше держаться избранного пути.

– А если вы свернули с пути? – не унималась Махелт. – Мой брат не должен был стать заложником, а мой отец не должен был подвергнуться гонениям. Это величайшая несправедливость! Если на пути есть помеха, ее следует устранить.

– Или обойти, или изменить.

– Для этого нужно знание.

– Знание – это одно, и оно часто обретается с трудом, но заговоры и измена – совсем другое. Есть черта, которую нельзя пересекать. Ваш отец и мой знают это, но я не уверен, что знают ваш брат и его друзья.

– Мой брат не предатель! – вспыхнула Махелт.

– По отношению к своей семье – да, но если он пересечет эту черту и будет раскрыт, последствий не избежать никому. Он погубит не только себя.

Махелт принялась перекладывать гребни и горшочки с мазями, стоявшими на сундуке. Гуго прав, но она не собиралась этого признавать, потому что не любила уступать в споре и хотела защитить Уилла.

– А что де Браоз? – сменила она тему. – Как по-вашему, король убил племянника? И де Браоз подвергся гонениям, потому что слишком много знает?

– Считаю весьма вероятным, что Иоанн убил Артура, – глубоко вздохнул Гуго, – но доказательств нет. Полагаю, де Браоз стал слишком заносчивым и могущественным, и Иоанн собирается его осадить… как пытался осадить вашего отца. Он боится людей, которые могут стать сильнее его.

– Вы не рассказали мне о де Браозе.

– Не рассказал. Что в том было пользы?

– Дело не в пользе. Вы должны были мне рассказать, а не держать меня в неведении. – Махелт обхватила себя руками. – Или вы считаете меня всего лишь сосудом для ваших наследников?

– Разумеется, нет! – сверкнул глазами Гуго. – Я постоянно думаю о вас. Вы всегда со мной! Я не хотел тревожить вас без надобности. Ради вас я рискнул пригласить ваших братьев сюда, потому что они не смогли бы приехать во Фрамлингем. Я знаю вас, Махелт. Я читаю в вашем сердце. И хочу, чтобы вы родили мне сыновей и дочерей. Хочу подарить их вам, но если вы считаете, что я нуждаюсь в вас лишь по этой причине, то впредь мы можем занимать разные спальни.

Махелт скривила губы:

– Подобно вашим родителям?

Это напоминало тренировочный бой на ристалище, когда соперники испытывают отвагу друг друга… часто проливая кровь.

– Мы не они. – Смягчившись, Гуго наклонился вперед и примирительным жестом взял лицо жены в свои ладони.

Махелт закрыла глаза, ощутив его прикосновение.

– Я хочу доверять вам… Но могу ли? Это обоюдоострый меч, любимый.

– Вы можете доверять мне до последней капли крови, – страстно ответил Гуго, – но должны поклясться мне в том же…

Пристальный взгляд Махелт задержал его в этом мгновении. Ее дыхание участилось, а лоно налилось тяжестью, когда она увидела решимость в глазах мужа.

– Клянусь своей душой! – хрипло произнес он, привлек ее к себе и жарко поцеловал.

Махелт целовала Гуго в ответ с неменьшей страстью, и по взаимному согласию они потянули друг друга в постель, чтобы скрепить договор.

Фрамлингем, июнь 1209 года

Махелт положила руку себе на утробу, ощутив, как толкнулся малыш. Ее талия еще оставалась тонкой, но живот горделиво торчал, знаменуя начало шестого месяца. Объявление о беременности Махелт во время праздничной трапезы на Сретение[11], после того как у нее второй раз не пришли крови, было встречено новой семьей с радостью и ликованием. Свекор был с невесткой очень ласков и снисходителен и искренне заботился о ее благополучии, поскольку та выполняла свое предназначение, вынашивая новое поколение. Махелт также объявила перемирие. Беременность смягчила ее нрав. Девушка вдруг обнаружила, что ей хочется сидеть и шить вместе с Идой, а не пребывать в постоянном движении. Махелт теперь не могла пройти мимо колыбели, не заглянув туда, в ней внезапно пробудился интерес к младенцам и маленьким детям, какого она в себе не подозревала. Когда дочь Иды Мари навестила родителей вместе с Ранульфом и их потомством, Махелт наблюдала за малышами новыми глазами. Ее охватывала приятная дрожь при мысли о том, что она скоро родит собственное дитя… дитя Гуго… станет матерью, а Гуго сделает отцом и подарит внуков своим родителям.