Отвергнуть короля - Элизабет Чедвик

– А как же желания твоего отца? – Лицо матери было встревоженным.

– Пусть устраивает свою церемонию, если хочет, – с тихой решимостью произнес Гуго, – со склянкой куриной крови, чтобы испортить простыню, если это так уж необходимо. До сих пор я ему подчинялся, но я не он, и отец должен дать мне возможность дышать. Я знаю свою жену, как он не знает… и узнáю ее еще лучше. Как я могу сосредоточиться на своих обязанностях, когда Махелт постоянно со мной… рядом, но недостижима?

Ида задумчиво взглянула на сына:

– И ты сможешь сосредоточиться, когда она будет достижима? Ты хоть что-нибудь будешь делать?

Гуго взглянул в кроткие карие глаза матери. Обычно она смотрела на него с нежностью. Часто в ее взгляде искрилось веселье, но сейчас взгляд казался усталым и печальным. В словах Иды не было привычного поддразнивания, она мрачно глядела на сына.

– Да, буду, – твердо ответил Гуго. – Я получу желаемое и успокоюсь… и она тоже. Пока мы здесь, мы все равно что дети под вашим присмотром. Нам нужно побыть наедине, чтобы стать мужем и женой.

Мать долго молчала. Затем снова вздохнула:

– Когда я вышла замуж за твоего отца, он привез меня во Фрамлингем. Это случилось еще до того, как построили башни и новый дом. Твой отец был не графом, а всего лишь юношей, пытающимся пробить себе дорогу в жизни. Я много лет прожила при дворе, но была рада приехать сюда. Мы проводили время наедине, и я ценила эти мгновения дороже золота и графской короны. – Глаза Иды увлажнились. – По правде говоря, те недели я пронесла сквозь годы как благословение и проклятие. – (Гуго поднял брови.) – Это было самое сладостное время моей жизни. Мы были обычными новобрачными, могли делать все, что хотели, ни на кого не оглядываясь. Твой отец жарил хлеб на огне в нашей спальне, и мы кормили друг друга с любовью… – Ида с трудом сглотнула. – С тех пор нам выпадало не много подобных минут. Что не смог отнять мир, то перемололо время. – Она улыбнулась ему с пронзительной грустью. – Езжай, сын мой. Благословляю вас. Я не стану лишать вас этой сладости.

Гуго опустился на колени перед матерью и ощутил невесомое прикосновение к волосам.

– Когда-то ты, даже стоя, был не выше моих коленей… – У нее перехватило дыхание. – Теперь тебе приходится преклонять свои.

– В вашу честь, – ответил Гуго, и мать сжала его руки своими и поцеловала в обе щеки.

Когда Гуго ушел, Ида вытерла глаза и осмотрела комнату, заполненную шитьем. Каждый стежок был крошечной отметиной времени. Из точки вырастал наряд, стенная драпировка или тесьма, говорившая о месяцах и годах работы – времени, которое она провела без Роджера, не считая случайных встреч. Все эти предметы были материальным воплощением усердия и одиночества. Воспоминаниями о времени, проведенном с мужем. А дети один за другим обрезали нить и ткали собственные жизни за пределами ее досягаемости… Точно так же, как муж постепенно отдалился от нее, посвящая все свое время делам графства. Внуки заполнят пустоту, предположила Ида, и, разумеется, шитье всегда под рукой. Она заставила себя встряхнуться. Подобные мысли глупы и бесполезны. Графиня велела служанкам принести покрывало из светлого шелка, на котором вышивала белые и розовые розы, готовясь к церемонии консумации. Покрывало было почти закончено, и если сегодня все постараются, Гуго сможет взять его с собой в Йоркшир, как зримое свидетельство ее любви и благословения.

* * *

Махелт спешилась на конном дворе поместья Гуго в Сеттрингтоне и огляделась по сторонам, изучая обстановку. Дом во многом напоминал дом ее семьи в Хэмстеде. Он был примерно такого же размера, а поблизости даже текла похожая река. В нем царила такая же приятная атмосфера ухоженности, и поскольку он напоминал ей родной дом, она тут же к нему прикипела. Арочные окна были похожи на удивленные глаза, а через дверь, словно улыбка, лился свет.

Всадники отправились вперед, чтобы слуги успели подготовиться к прибытию основного отряда, и из кухонных построек доносились соблазнительные запахи. Дом был чистым и светлым, внутренние стены сверкали свежим слоем известковой побелки с яркими пятнами щитов и знамен. Мебели оказалось немного, но вся она была из добротного дуба с медовым ароматом пчелиного воска.

Они отправились в Сеттрингтон вдоль берега, под парусом от Ярмута до Бридлингтона, а затем верхом на запад в Сеттрингтон. Махелт наслаждалась каждой секундой. Она, в отличие от своего отца, не страдала морской болезнью и радовалась ветру в лицо и брызгам поверх планшира, от которых губы становились солеными. В жилах Гуго определенно текла морская вода, и Махелт с гордостью и желанием наблюдала за мужем, когда он помогал брать рифы и вставал в свой черед к рулевому веслу. Как хорошо было сидеть рядом с ним под палубным навесом и делить один плащ для защиты от ветра, пока галера шла на север и морские птицы поднимались с воздушными потоками от размытых очертаний берега по левому борту.

Гуго устроил Махелт в зале перед камином и велел слугам принести ей воды, чтобы вымыть руки, и доброго вина и лакомых пирожков, чтобы освежиться. Он пробормотал, что у него есть дела, но он скоро вернется. Махелт с улыбкой кивнула и воспользовалась передышкой, чтобы собраться с мыслями и проникнуться атмосферой дома. Скамья, на которой она сидела, была старой и блестела мягкой патиной. В искусно вышитых подушках Махелт заподозрила работу Иды. Она откинула голову назад, наслаждаясь вином и ощущением спокойствия и свободы.

Вернувшись, Гуго сел на скамью рядом с ней. Его лицо раскраснелось, и он казался весьма довольным собой.

– Вам нравится? – Он обвел зал рукой.

– Очень! – улыбнулась Махелт. – Наверное, так себя чувствуют женатые люди?

Гуго откинул голову и расхохотался:

– Не знаю, но я намерен скоро это выяснить. – Он съел пирожок, запив вином. – Поместье принадлежит мне с семнадцати лет.

Махелт сквозь ресницы кокетливо посмотрела на мужа:

– Нам следовало раньше приехать сюда.

– Я думал об этом, но тогда уж точно не смог бы сдержать обещание нашим родителям. – (В животе Махелт что-то приятно встрепенулось.) – Я хочу вам кое-что показать. – Гуго поставил кубок и протянул руку. – Идем?

Махелт засмеялась. Она чувствовала теплоту и слабость.

– Надеюсь, это не пони?

– На этот раз нет. – Глаза Гуго сияли.

Махелт взяла мужа за руку, вышла за ним на улицу и поднялась по лестнице к двери, ведущей в комнату над залом. Гуго снял капюшон и надел ей на голову, как бы собираясь играть в прятки.

– Не вздумайте подсматривать сквозь пальцы, – прошептал он ей на ухо.

Голос Гуго был приглушен слоями ткани, но в нем безошибочно чувствовались смех и напряжение, и по спине Махелт пробежала легкая чудесная дрожь.

Он снова взял ее за руку, открыл дверь и шаг за шагом провел по комнате. Девочка чувствовала под ногами плотную, но покорную упругость тростника, ее щеки коснулся ласковый ветерок из окна. Гуго направил жену в сторону, чтобы не налететь на мебель. Лишенная зрения, она обнаружила, что остальные ее чувства обострились. Рука мужа была теплой и уверенной. Махелт ощутила тяжесть шерстяного занавеса и поняла, что Гуго поднял руку, чтобы сдвинуть его в сторону. Он осторожно помог ей переступить порог и закрыл за ними занавес.