Рейдер - Михаил Михеев

Именно эту мысль и пыталсяя донести до Виктора контр-адмирал Кошкин весь вечер, приводя массу аргументов и подключив, похоже, все свое красноречие. Причем сидели они не в положенном Кошкину на Земле кабинете, не в кают-компании крейсера и даже не в личной каюте командующего эскадрой, а у него на кухне, в небольшой московской квартире и пили крепчайший чай, заедая его пирогами с изюмом, которые просто виртуозно готовила жена Кошкина.

Виктор слушал и соглашался с житейской мудростью опытного разведчика, хотя и воротило его от этого. Но что поделаешь, противно-не противно, а попала собака в колесо — значит, пищщи, а бежи. И никуда уже не деться, тут Кошкин прав. Конечно, Кошкина тоже не обзовешь старым интриганом, какой он старый в сорок два, да и не настолько уж давно вращается в штабных (считай, политических) кругах, чтобы забыть, кем был и с кем воевал, но нос по ветру он всегда держал четко, а значит, прислушаться к его мнению однозначно стоило. К тому же Кошкин говорил правильные, в общем-то, вещи о том, что надо прибиваться к кому-нибудь серьезному. Каждый, кто лезет наверх, тащит за собой команду преданных людей, на плечах которых стоит, но которых и сам поднимает. Виктор кивал, соглашаясь, и думал о своем.

Настроение Виктора, правда, нельзя было назвать радужным, но и жаловаться ему, собственно, было не на что. Встречали его, как героя — ну как же, единственный выживший из всего экипажа легендарного (а «Орел», благодаря стараниям простимулированных борзописцев, еще до старта спасательной экспедиции из ничем особенным не примечательного крейсера стал легендой) крейсера, даже оставшись в одиночестве, без оружия, средств связи и передвижения продолжавший выполнять задание по разведке нового мира! Ну, про средство передвижения они, естестенно, загнули, но не так чтобы сильно: во-первых, драккаром Виктор по разным причинам практически не пользовался, а во-вторых, о нем никто не знал, да и о трофейных машинах вряд ли кто догадывался. Нет, о трофеях как раз знал (или, скорее, догадывался) все тот же Кошкин, но он молчал, считая, что лишний, пусть даже такой маленький козырь в рукаве лишним никогда не бывает, а остальные как то этот момент из виду упустили, тем более что особый отдел, похоже, никто не озадачивал — видать, были дела поважнее, с тем же неопознанным металлоломом, например.

Итак, герой. Это значит, что помимо громких речей, встречь со школьниками, смотрящими в рот (а как же, патриотическое воспитание должно быть, иначе только лишние проблемы в будущем), денежного аттестата и новых звездочек на погоны. А звездочки, кстати, интересные, Всего по одной правда, зато к ним аж по два просвета — капитан третьего ранга, стало быть. Перескочить сразу через два звания — это круче Гагарина получается. Правда, предупредили честно, что придется отрабатывать, ну да тут все ясно и понятно, кому то было выгодно продвинуть новоявленного героя, что-то подковерное замышляется в узких коридорах генштаба. Неприятно, конечно, когда тебя играют втемную, но, с другой стороны, кап-три в двадцать два года — это серьезно, это, можно сказать, карьера. А раз так, придется на какое-то время расслабиться и получать удовольствие.

Впрочем, звездочки поимели многие. Кошкин — орла на погоны, все командиры кораблей, кроме Гиреева (его Кошкин вычеркнул из представления бестрепетной рукой) — тоже по звездочке на погоны, а Айнштейн вместе с Кошкиным и «примазавшимся» к ним Виктором — еще и по звездочке на грудь. Остальные офицеры и мичманы (ну, мичманы — это десантники, у них иногда даже рядовые, говорят, встречаются, а вот экипажи кораблей сплошняком офицеры, белая кость) получили, сообразно заслугам медали, ордена, а кто и повышения. На «Витязе», например, весь экипаж и повышения и ордена отхватил, но тут уж не придерешься, за дело, там ведь каждого к Герою представлять можно было.

Ну так вот, вместе с почетом, немалыми деньгами и новым званием пришли и проблемы. С чужими интригами, само собой, с недоброжелательством многих коллег, считавших Виктора выскочкой. С полной неопределенностью в дальнейшей судьбе — хотя звание и серьезное, да и последний курс Академии ему зачли экстерном, даже экзамены сдавать не потребовалось, но что дальше то? Имея такое звание, положено или кораблем командовать, или, на худой конец, в старпомах ходить, ну, можно еще старшим штурманом или старшим артиллеристом. А вот для этого у Виктора квалификации просто не хватало и он сам об этом знал. Себе он старался не врать, хорошо понимая, чем это чревато, и потому отлично осознавал, что, по большому счету, он недоучка, командир корабля из него получится паршивый, штурман и артиллерист — тоже. Опыта нет, опыта, не тех знаний, что дают за партой, а тех, что получаешь сам, дежуря у пульта и ведя корабль, командуя им и в бою, и на стоянке. Тысячи мелочей, которые опытный офицер просто знает, остаются тыйной для новичка, как бы его не натаскивали.

Хотя, конечно, можно было остаться при штабе, Кошкин намекал ему на такую возможность. Или на земле, или при штабе его, Кошкина, эскадры, уж там то его натаскают. Кошкин, кстати, командовал уже не тем разношерстным соединением, что раньше, а более чем серьезной эскадрой дальнего поиска, новенькой, только что сформированной. Флаг свой он по прежнему держал на «Кронштадте», однако несуразных «богинь» у него отобрали, дав вместо них четыре тяжелых крейсера типа «Петропавловск» и два легких, типа «Снегирь». «Кронштадт», правда, стоял еще в доке, но его ремонт уже заканчивался. А вот «Витязю» предстояло ремонтироваться еще пару месяцев, слишком серьезные повреждения он получил. К тому же, пользуясь случаем, Айнштейн заставил исправить все выявленные огрехи, а их оказалось множество. Правда, как он узнал уже позже, командование отдало и приказ на модернизацию корабля, опять же в первому из серии, а это значило, что вместо выявленных и устраненных проблем скоро появятся новые, пока невыявленные, однако сделать было уже ничего нельзя, процесс, как говорится, пошел. Айнштейн матюгнулся и смирился, зато его экипаж обложил адмиралтейство отборным матом. К слову, экипаж остался прежним, даже те, кто имел возможность переступить по службе на следующую ступень, остались на родном корабле.

Служить в наземном штабе в качестве живого символа успеха и знамени для обывателей (и наверняка, в будущем, мишени для насмешек от сослуживцев), Виктор не хотел категорически. Все таки вольная жизнь серьезно изменила его характер и подорвала с детства вбиваемую дисциплину. А вот космос это уже интереснее, тем более что не земле он лишился того, что в избытке имел в той, прошлой жизни — ветра в ушах, чувства опасности, постоянного адреналина в крови. Но, с другой стороны, на некоторое время он станет для всех, включая Кошкина, обузой именно вследствие своей неопытности. Да и, по чести говоря, бумажки Виктор ненавидел. Поэтому он лихорадочно искал другую возможность. Кошкин, надо сказать, его понял и посоветовал Виктору на некоторое время исчезнуть из под пристального взгляда и журналюг, и сослуживцев. Последнее было тем более актуально, что как то очень скоро после их триумфального возвращения аж два адмирала слетели с должностей, причем оба они были еще не старыми и в отставку пока не собирались. А ведь у каждого адмирала своя группа поддержки и, связав их отставку со своим возвращением, Виктор аж испугался, представив количество вновь обретенных врагов.