Рейдер - Михаил Михеев

Река, точнее речка, была невелика — всего метров двадцать в ширину, неглубокая, с медленным течением и на удивление чистой, теплой водой. Мысленно, но на удивление синхронно вздохнув, что дома таких речек уже, наверное, не найдешь, все четверо спасателей бросились купаться и долго плавали и ныряли, забыв на время о чинопочитании. А потом занялись обустройством лагеря, благо ни комаров, ни мошки в воздухе не наблюдалось, зато наблюдалось приближение ночи, а она в этих широтах имела обыкновение наступать внезапно и резко, так что тянуть не стоило. Неподалеку от драккара разложили костер, благо сушняка на берегу хватало. Питаться опостылевшими еще в космосе консервами никому не хотелось, поэтому один из десантников, прихватив спиннинг из аварийного комплекта драккара и пару самодельных блесен-колебалок («эх, не в первый раз он так развлекается вместо того, чтобы делом заниматься», лениво подумал Гиреев) отправился на рыбалку и буквально через пятнадцать минут вернулся, притащив трех некрупных щук — рыба здесь была непуганая и к современным снастям явно непривычная. Щук разделали чуть ниже по течению и, тщательно промыв, запекли в фольге — горячие угли костра лучше любой электропечи, любой понимающий человек вам это скажет. К вкусной рыбе, исходящей горячим паром, прилагался свежий хлеб, купленный в городе (серебро везде в ходу) и свежие овощи, купленные там же. Помявшись, особист извлек откуда-то из складок комбинезона плоскую флягу с самогонкой. Гиреев ехидно улыбнулся, но откуда дровишки уточнять не стал — про аппарат Айнштейна на эскадре знали уже, наверное, все, кроме Кошкина. Впрочем, возможно, Кошкин тоже знал, но не подавал виду, дабы не терять авторитет.

В общем, вечер удался. Еда была вкусная, самогонка качественная и было ее ровно столько, сколько требуется для того, чтобы поднять настроение, но не захмелеть. Гиреев, правда, посмеялся, процитировав своего деда: «Коран запрещает пить вино, но про водку в нем ничего не сказано». После этого потомок мусульман опрокинул стопочку и зажевал салом — сало здесь, кстати, солили на загляденье.

Палатку разбивать не стали, спать улеглись тут же, на берегу, благо было тепло и дождя не намечалось. Единственное, что Гиреев, несмотря на возмущенные взгляды товарищей, приказал сделать — это назначить караулы. Впрочем, их было четверо, так что и караулы был терпимые, всего по паре часов. В сочетании с сигнализацией этого, как считал капитан (и с чем согласился особист) было вполне достаточно.

Оказалось — нет, недостаточно. Капитан третьего ранга Гиреев убедился в этом на собственной шкуре. В четыре часа ночи, когда трое спали, а бодрствовал лишь один из десантников, темные фигуры скользнули к лагерю. Между драккаром и лесом было почти триста метров и эти триста метров неизвестные ползли больше двух часов, неслышно и неприметно выходя на дистанцию броска, маскируясь под кочки и замирая при каждом звуке, будь то порыв ветра в кронах деревьев или слишком громкое кваканье лягушки. Сигнализация, на которую так надеялись космонавты, не стала для них препятствием — система была рассчитана против местных хамов, а не против отлично обученных мастеров резки по чужой кости и кто мог предположить, что ведет нападающих как раз такой мастер? И результат схватки ночных теней с расслабившимися и потерявшими бдительность разведчиками оказался закономерным, хотя все прошло и не так гладко, как могло быть.

Гиреев проснулся, словно от толчка. Он не смог бы сказать, что случилось — вокруг была ночь, обычная летняя ночь, где-то рядом орали лягушки, ухала сова, но эти звуки так органично вписывались в обстановку, что, казалось, даже не нарушали тишину. И, тем не менее, что-то было не так. Гиреев не понял что, да и не собирался понимать — когда-то такие вот предчувствия не раз спасали его предков, диких горцев, привыкших насмерть резаться и с соседями, и с чужаками. Кто-то погибал, а кто-то, обладающий инстинктом, интуицией, удачей, шестым чувством… Как не называй, но именно они выживали и передавали это свойство потомкам. А потомок привык доверять наследству предков.

Все трое его товарищей никогда не были в деле. Да, они были опытными, тренированными бойцами, но и только — никто из них никогда не воевал, ни в космосе, ни на планете. Они были молоды и, когда приходили на флот, то крейсер «Паллада», на который они попали, был уже стар и большую часть времени проводил или отстаиваясь в доках, или ведя спокойную и муторную работу по охране конвоев. Ничего обидного, кто-то ведь должен этим заниматься, а прикрывать от пиратов и случайных рейдеров тихоходные транспорты старый крейсер может ничуть не хуже, чем новейший, скоростной и маневренный. Только вот новенький, с иголочки, крейсер может многое другое, а старик — нет, вот и занимается каждый тем, что может. Кому-то лихие рейды и свободный поиск, а кому-то неспешное чапанье из пункта «А» в пункт «Б». Единственное, что утешает — это то, что нынешние скоростные и маневренные тоже рано или поздно перейдут в разряд старого барахла. Правда, нынешние старики к тому времени, скорее всего, уже отправятся в металлолом.

Так или иначе, но Гиреев был постарше остальных и, хотя очень большим опытом похвастаться тоже не мог, но по молодости успел поучаствовать и в паре рейдов, и даже в одном абордаже. Этого хватило ему, чтобы понять и накрепко запомнить две вещи: тот, кто умирает — умирает навсегда и ничего красивого нет ни в героической, ни в трусливой смерти, а еще первым умирает тот, кто слишком долго думает. Поэтому он просто откатился в сторону и крикнул «Тревога!». Пускай лучше над ним потом смеются, чем… Додумать он уже не успел. На просыпающихся, еще только начавших приходить в себя товарищей со всех сторон полетело несколько тонких, но, видимо, очень прочных сетей, а вслед за ними бросились темные, расплывающиеся во мраке фигуры.

Гиреев бросил взгляд на часового — там уже кипела схватка. Похоже, нападающие хорошо знали, с кем они имеют дело — они даже не пытались драться с десантником, а старались примитивно задавить его числом, массой, не дать применить оружие. Хотя, надо сказать, работали грамотно, друг другу не мешали и шансы имели неплохие. Уже одно то, что с начала боя не прозвучало ни единого выстрела, говорило о многом. Хотя бы о том, что этот выстрел сделать не дали.

Гиреев равком выхватил из кобуры лучемет, но выстрелить не успел. Короткий, резкий свист, запястье пронзила боль и оружие, выбитое из руки капитана, улетело куда-то в темноту. Он резко обернулся — прямо перед ним, метрах в трех, стояла темная фигура и в руке у нее был кнут. Самый обычный кнут, неплохое оружие в умелых руках. Вот только когда-то, еще в Академии, Гиреева учили владеть и таким оружием, а умеющий владеть должен уметь и обороняться.

Кнут свистнул в воздухе, но теперь капитан был готов — рука, затянутая в десантный комбинезон, взлетела навстречу, наноброня поглотила энергию удара. Тонкий конец кнута со вшитыми тяжелыми, явно свинцовыми шайбами, обернулся вокруг руки в три оборота. Таким кнутом можно сломать хребет волку, да и человеку тоже, но ударивший явно не собирался не только убивать, но и сколь-нибудь заметно калечить — сбить с ног, максимум обездвижить. Не получилось — Гиреев перехватил кнут, рванул на себя. Его противник не ожидал этого, но кнута не выпустил, подлетел от рывка и врезался капитану в грудь. Правда, успел сгруппироваться и даже попытался нанести удар — но тщетно, Гиреев сбил его с ног одним несильным вроде бы ударом и, перешагнув через потерявшего сознание противника, грудь в грудь столкнулся еще с троими. Короткая яростная схватка, и Гиреев прорвался, хотя и получил несколько чувствительных ударов. Рывком уйдя в темноту, он оглянулся и моментально оценил увиденное: у костра лежал часовой, судя по всему, его спеленали, как мумию. Чуть в стороне группа человек в семь или восемь, в пляшущем свете костра было не понять, деловито заканчивала упаковывать второго десантника и особиста, так и не сумевших выпутаться из сетей. Без оружия помочь им не стоило и пытаться и вот тут Гиреев совершил ошибку. Вместо того, чтобы скрыться в темноте, он поступил невероятно предсказуемо — побежал к драккару. Непростительно для профессионала — там его уже ждали.