Дело о хитроумной ловушке - Эрл Стенли Гарднер

– А почему бы и нет? Все это дело – подмена револьвера, тотфакт, что закопали пистолет убийцы, – все говорит о дьявольскойизобретательности и…

– Пол, у меня идея, – сказал Мейсон. – Возьми свою подругуМиртл Ламар и доставь завтра ее в суд. Будь там и слушай ее. Я хочу, чтобы онасидела рядом с тобой.

– Но она должна работать, Перри.

– Я пошлю ей повестку в суд – вызов в качестве свидетелязащиты. В этом случае она будет обязана прийти. У меня начал складываться планвчерне. Ты говорил, у тебя проблемы с Инскипом?

– Я говорил, у нас есть проблемы, – сказал Дрейк. – УИнскипа такое ощущение, что мы утаиваем информацию, в которой нуждаетсяполиция, а это его волнует. Когда, в конце концов, твой план заработает и еговызовут в качестве свидетеля, полиция захочет узнать, почему он до сих пормолчал, и…

– Пусть он им все расскажет, – сказал Мейсон.

– Что ты имеешь в виду?

– Скажи, чтоб он пошел в полицию. Пусть расскажет о том, какего мучает совесть и он больше не может тянуть, и что у меня есть козырь в этойигре. Пусть расскажет, что мы обнаружили дырку в матраце в номере 728. Пусть онотдаст им пулю, которую мы извлекли из матраца, и пусть Рэдфилд сравнит ее спулями револьвера «смит-и-вессон» – того, что Конвэй передал полиции.

Дрейк сказал:

– Это было бы лучшим вариантом для Инскипа, но это раскроеттвои карты, Перри. Они сразу догадаются, что ты пытаешься сделать.

– Ну и хорошо, – ответил Мейсон. – Меня это устраивает.

– А что будет потом?

– Завтра обвинение почувствует, куда я клоню, и импотребуется время, чтобы это переварить. Думаю, доктор Гиффилд – хорошийчеловек, и в нем я зароню сомнение. Это будет только начало. Но Гамильтонзапаникует. Он начнет тянуть время.

– Но именно ты хотел ускорить события, чтобы иметьвозможность рассказать акционерам…

– Да, знаю, – прервал его Мейсон. – И еще есть время. ЗвониИнскипу. Скажи, чтобы он шел в полицию и все рассказал.

– Все? – переспросил Дрейк.

– Все! – ответил Мейсон. – Потом бери свою девчонку, МиртлЛамар, и будь с ней в суде завтра утром. Я начинаю приводить в исполнение свойплан, будь он проклят, и, думаю, все получится.

– Все присяжные заседатели в сборе, – объявил судья Девитт.– Обвиняемый в суде. Вчера последним давал свидетельские показания доктор РивсГиффилд. Вы не могли бы занять место свидетеля, доктор Гиффилд?

Доктор Гиффилд занял место в кресле свидетеля.

– Остановитесь, пожалуйста, на обесцвеченном пятне на левомбоку тела. На том, о чем вы упомянули в прошлый раз, – попросил Мейсон. – Вы немогли бы подробнее рассказать о природе этого обесцвечивания?

– Оно было едва заметно – только при сильном освещении можноэто увидеть. Это очень незначительное изменение цвета кожи.

– Хотите ли вы подчеркнуть, что это не имеет значения длямедицины, доктор?

– Я бы никогда не стал утверждать, что какое-либо отклонениеот нормы, обнаруженное на трупе, в случае убийства не имеет значения.

– Обсуждалось ли это? Представляет ли изменение цвета кожикакое-нибудь значение или нет?

Гамильтон Бергер вскочил на ноги:

– Ваша честь, мы протестуем, так как данный вопрос неявляется важным для допроса. Это незаконно, несущественно и не относится кделу. Нет никакой разницы, было обсуждение или нет. Суд заседает не для того,чтобы слушать чьи-либо аргументы, а для того, чтобы узнать факты.

– Я поддерживаю протест, – сказал судья Девитт.

– Обсуждали ли вы с доктором Мэлоумом, является ли небольшоеобесцвечивание важным? – настаивал Мейсон.

– Тот же протест! – сказал Гамильтон Бергер.

Судья Девитт некоторое время колебался, затем сказал:

– То же самое. Я поддерживаю протест.

– Не является ли фактом, – продолжал, не обращая внимания напротесты судьи, Мейсон, – что это небольшое обесцвечивание может быть вызванотем, что тело довольно долго лежало после смерти на левом боку и чтонезначительное обесцвечивание указывает на то, что после смерти тело, как этобывает, еще немного дрожало?

– Это, безусловно, возможно.

– Это определенно возможно.

– Да. Я это признаю.

– А теперь, вы когда-нибудь слышали, чтобы одеревенение распространялосьна правую руку и плечо и не затрагивало бы левое, если, конечно, кто-нибудьнамеренно не нарушил в этом месте одеревенелость?

– Я не знаю таких случаев.

– Как по-вашему, была ли нарушена одеревенелость в левомплече?

Свидетель изменил позу и с некоторой надеждой посмотрел наГамильтона Бергера.

– Я протестую, – сказал Гамильтон Бергер, – на томосновании, что вопрос задан с целью повлиять на выводы присяжных.

– Протест отклоняется, – сказал судья Девитт. – Свидетель являетсяспециалистом, и спрашивают его мнение. Отвечайте на вопрос.

Доктор Гиффилд с расстановкой произнес:

– По-моему, кто-то нарушил одеревенелость.

– Значит, по-вашему, положение тела было изменено послесмерти женщины, и вы видели это в комнате 729 в отеле «Рэдферн»?

После долгих колебаний доктор Гиффилд неохотно подтвердил:

– Да, видел.

– Спасибо, – произнес Мейсон. – Это все.

– Больше вопросов нет, – провозгласил Эллиотт.

Гамильтон Бергер, казалось, был озабочен и взволнован. Оннаклонился к своему помощнику и что-то ему зашептал, а затем, поднявшись итяжело ступая, покинул зал суда.

Эллиотт возвестил:

– Следующим свидетелем будет лейтенант Трэгг.

Трэгг подошел и принес присягу. Он отвечал неспешно, чтоплохо сочеталось с его более чем агрессивным поведением на свидетельском месте.Он сообщил, что был на месте преступления семнадцатого октября. Появилсяобвиняемый. С ним появился и его адвокат, Перри Мейсон.

– Сделал ли обвиняемый заявление?

– Да.

– Было ли оно добровольным?

– Да.

Эллиотт попросил повторить, что было сказано.

Медленно, утомительно для присутствующих, Трэгг детальноповторил беседу. Эллиотт время от времени поглядывал на часы.