Королевы завоеваний - Элисон Уэйр

епископы, уговаривали его жениться1. В интересах объединения нормандцев и саксов, укрепления своего положения на троне и восстановления союза с Шотландией, который в 1097 году заключил Вильгельм Руфус, Генрих обратил взор на «высокородную деву»2 Эдиту Шотландскую, в чьих жилах текла саксонская кровь Эдуарда Исповедника, принцессу, среди славных предков которой значились древние короли Шотландии и Англии3. Ее родословная прослеживалась «на протяжении многих столетий и [включала] четырнадцать королей», в том числе Альфреда, ее род возводили к Адаму – через сына Ноя, родившегося, как предполагали, в ковчеге и не упомянутого в Библии4. Некоторые по-прежнему считали, что Эдгар Этелинг и потомство его сестры, королевы Маргариты, имели больше прав на английский трон, чем нормандские короли.

Многие благосклонно отзывались об Эдите, именуя ее доброй и светлой. Двенадцатилетнюю девочку называли красавицей, но это слово широко использовалось при описании особ королевской крови и дам благородного происхождения. Вильгельм Мальмсберийский считал Эдиту «отнюдь не лишенной красоты», что походило на тактичный способ намекнуть на отсутствие выдающихся внешних данных. Тем не менее другие летописцы отмечали ее красоту, самообладание, целомудрие, превосходные манеры и «гладкую медоточивую речь». Они находили Эдиту «красивой и утонченной, а также образованной, благочестивой и мудрой». Принцесса была искусна в музыке и любила литературу5.

Не существует ни одного изображения, которое можно было бы с уверенностью счесть прижизненным портретом Эдиты. Иллюстрации в рукописях имеют более позднюю датировку и не претендуют на портретное сходство. Предполагается, что статуи по бокам романских западных дверей Рочестерского собора, которые относятся к 1125–1137 годам и являются одними из старейших английских скульптур, изображают Эдиту и Генриха. Однако не исключено, что это Соломон и царица Савская. Эти статуи напоминают вытянутые каменные фигуры на более позднем королевском портале Шартрского собора во Франции, но их лица стерты непогодой. Статуя королевы одета так, как могла одеваться Эдита. Ее волосы заплетены в две косы, достигающие колен; в руках зажат свиток. Она облачена в плиссированное платье с искусно вышитой каймой и мантию. Ее голова увенчана короной и покрыта головным платком.

Король Малькольм издал указ о замене при его дворе гэльского языка англосаксонским, так что английский, вероятно, был родным языком Эдиты, что давало ей преимущество. Женитьба на Эдите в первую очередь могла помочь Генриху объединить саксов с нормандцами и сохранить хорошие отношения с Шотландией. Поэтому король, «по достоинству оценив родовитость девушки, чьим совершенством он давно восхищался, выбрал ее своей невестой»6. Вильгельм Мальмсберийский утверждал, что Генрих «с давних пор был сильно привязан к ней» и «влюбился спустя долгое время после того, как она сняла монашеский убор». Это означает, что сватовство состоялось «спустя время после» 1094 года. Влечение было взаимным7. Роберт Вас утверждает, что Генрих ревновал Эдиту к бывшему соискателю ее руки Вильгельму де Варенну, эрлу Суррея, и ненавидел соперника «до самой смерти».

Мы не знаем, когда Генрих впервые увидел Эдиту и когда зародились их чувства. Они не могли встречаться при английском дворе, поскольку Руфус не был женат и Эдите не подобало приезжать ко двору, тем более что ее дядя, Эдгар Этелинг, находился за границей, участвуя в Первом крестовом походе. Возможно, Генрих познакомился с будущей невестой благодаря своему старому наставнику, епископу Осмунду, и навещал девушку в Уилтоне8. Он «не интересовался приданым, довольствуясь тем, что сможет обладать той, кого страстно желал, ибо, невзирая на свое благородное происхождение и приходясь внучатой племянницей королю Эдуарду, [Эдита] располагала весьма скромным состоянием, будучи сиротой, лишенной обоих родителей»9. Есть свидетельства, что ее брат, король Эдгар, мог даровать ей права на некоторые северные владения10, но это мало что меняло. Помимо любви, Генриха интересовали только родословная Эдиты и тот факт, что она была «поистине несравненной женщиной»11.

Между Генрихом и Эдитой вспыхнула «особая любовь», король «пожелал взять девушку в жены» и просил ее руки у короля Эдгара, брата Эдиты. Епископы и бароны поддержали Генриха.

Саксонские летописцы утверждают, что Эдита не спешила отвечать согласием на предложение Генриха. Вероятно, это послужило поводом для необоснованного утверждения жившего в XIII веке Матвея Парижского, что Эдита предпочла бы остаться в монастыре и покинула обитель лишь затем, чтобы стать второй Есфирью и облегчить страдания саксов, чья кровь текла в ее жилах. Очевидно, нежелание Эдиты вступать в брак было всем хорошо известно, поскольку «Англосаксонская хроника» содержит обращенный к принцессе проникновенный призыв: «О благороднейшая и милостивейшая из женщин! Если бы ты пожелала, то смогла бы возвысить древнюю честь Англии; ты стала бы знаком союза и залогом примирения. Но если ты будешь упорствовать в своем отказе, вражда между саксонским и нормандским народом продлится вечно и человеческая кровь не перестанет литься». Эдита должна была осознать, если она еще не успела этого сделать, что брак с Генрихом являлся ее священным долгом, поскольку союз с нормандским королем помогал восстановить в правах древний королевский дом Уэссекса и обогатить правящую династию его кровью. Дети Генриха и Эдиты были призваны стать живым воплощением союза саксонской и нормандской монархий.

Эдита согласилась выйти замуж за Генриха при условии, что он дарует английским подданным новую хартию и пообещает управлять ими в соответствии с законами Эдуарда Исповедника. Генрих выполнил поставленное условие в том же году. Анонимный поэт восхвалял Эдиту за то, что она проявила настойчивость, и короля – за то, что, подобно Цезарю, он прислушался к жене, ответил на ее мольбу и отменил несправедливые законы12. Таким образом, помолвка состоялась.

Генриху исполнилось на тот момент тридцать два года, он был среднего роста и очень походил на своего отца, Завоевателя. Короля описывали как «молодого мужчину необыкновенной красоты»13 с «черными, редкими у лба волосами, блестящим взором, мускулистой грудью и хорошо сложенным телом». «Громоподобный» голос дополнял грозный вид монарха. «Он не уступал в мудрости ни одному королю современности». Генрих предпочитал простую пищу, ел в меру и пил лишь для утоления жажды14.

На публике он вел себя «надменно, бросал на всех угрожающие взгляды и с напускной суровостью и свирепым голосом набрасывался на тех, с кем вел разговор». Его вспыльчивый нрав внушал страх. Есть основания предполагать, что Эдита побаивалась супруга, но ей чаще доводилось видеть Генриха в повседневной жизни – добродушным, приветливым и «расположенным к веселой шутке». Когда он отдыхал за столом с друзьями, то был общительным и веселым собеседником, отпускал шутливые замечания по поводу собственных недостатков, чтобы предупредить критику в свой адрес15.

Генрих питал свойственную нормандцам любовь к