Багровые ковыли - Виктор Смирнов

– Мы победим, – сказала она тихо. – Мы, белые Нечволодовы, побьем красных Нечволодовых, хоть они и большие генералы… А потом ты уйдешь в отставку, и мы будем жить в небольшом домике в Севастополе или Ялте, и я рожу тебе еще одного…

Слыша их шепот и не желая мешать, часовой отошел подальше. Неожиданно он насторожился, вскинул на руку винтовку.

– Стой! Пароль!

Слащев по свистящему шепоту узнал Шарова – начальника разведки и контрразведки. Жизнь у капитана была совиная, ночная. В темноте он отсылал группы на ту сторону, в темноте встречал возвращающихся с правого берега агентов. Странная личность Шаров – порождение Гражданской войны. Никогда не требовал денег на оплату своих многочисленных шпионов. Знал, что не дадут. Романовских или валюты нет, а «колокольчики» (семьдесят штук за царский рубль) годятся разве что для уборной.

Но тем не менее его личная касса никогда не пустовала. Как он раздобывал деньги и ценности, оставалось только догадываться.

У Шарова и глаза были совиные. Различил в темноте фигуры Слащева и Нины.

– Здравия желаю, ваше превосходительство, – просвистел он.

Слащев осторожно снял с плеча руку Нины. Сказал как можно мягче:

– Мы тут немного побеседуем, – и, обернувшись к часовому, жестко добавил: – Юнкер, ступайте на улицу!

Нина, вздохнув, проведя ладонью по щеке своего генерала, тихо ушла. Шаров присел рядом. Был он маленький, округлый, совсем незаметный. Когда нужно было, прискакивал, как шарик, и приглашать не надо было: сам знал момент. Слащеву казалось, Шаров следит за ним, чтобы иметь на всякий случай, для шантажа или для иного дельца, нужный материал. Ведь странно: суровый Врангель отдавал Шарова под суд – и не за что-нибудь, а за мародерство. И простил.

Интересно, за что такая милость?

Капитан выждал минуту, словно чувствовал, что генерал собирается с мыслями и одолевает то чувство неприятия, которое вызывает у него начальник разведки. Шаров знал, что к нему относятся – как бы это помягче выразиться? – неблагосклонно. Вояки – моралисты, рыцари, сторонники открытой схватки, а он, Шаров, что поделаешь, шпион. Рыцарь плаща и шпаги. Так это принято называть.

Ничего, вот окажутся они в изгнании – а они, судя по развивающимся на фронтах событиям, окажутся там – без погон и чинов, тогда и выяснится, кто есть кто.

Впрочем, Слащева капитан уважал и служил ему не за страх, а за совесть.

– Красные опять сменили командующего Правобережной группой.

– Третий раз за месяц, – буркнул Слащев.

С тех пор как войска Врангеля вошли клином в занимаемую Тринадцатой армией Северную Таврию, большая часть красных вместе со штабом отошла за Днепр в районе Каховки и стала называться Правобережной группой.

Шаров помолчал, ожидая, когда Слащев спросит: «Кто же теперь?» Хороший вопросик… Вчера сменили командующего, а сегодня Шаров должен дать ответ, как будто он сидел в штабе у красных под столом. Капитан не спешил с рассказом. Не просто доставались ему сведения, не просто надо было их и выкладывать. У каждого его слова была своя цена.

– Кто же у них теперь? – спросил Слащев как бы невзначай.

Шаров вздохнул, давая понять, какая работа была проделана, для того чтобы генерал обладал свежайшей информацией.

– Роберт Эйдеман.

Капитан помолчал, зная, что Слащев будет обдумывать новость. Если потребуются дополнительные сведения, спросит. Но генерал знал достаточно об Эйдемане. Из латышей. В Великую войну – прапорщик ускоренной подготовки. Но уже в семнадцатом – начальник Уральской дивизии. Как военачальник, тактик – достаточно ограничен. Побеждает, только имея значительное превосходство в силах. Но упорен, как бульдог, в обороне очень стоек. Ценит старых специалистов.

– Любопытное противоречие, – вслух сказал Слащев. – Красные готовятся к наступлению, а командующим ставят оборонца.

– Да, – согласился Шаров.

Оба понимали, что это значит. Даже имея пятикратное превосходство в силах, Советы не надеются на успех наступления. Их ближайшая цель – завоевание плацдарма на левом берегу. Этот тет-де-пон станет постоянной угрозой существования всей врангелевской армии. Болезненной занозой. Отсюда до крымских перешейков – два перехода. Как только они нарастят силы, хлынут на Перекоп.

– Прибыла еще одна батарея ТАОН, – решил выдать очередную порцию сведений Шаров. – Тяжелые орудия. Вряд ли красные смогут переправить их на наш берег.

Еще одно свидетельство подлинных намерений красных. ТАОН прикроет плацдарм с противоположного высокого берега. Слащеву нечего будет противопоставить тяжелым гаубицам Эйдемана. Красные действуют медленно, но планомерно и убийственно точно, как настоящая регулярная армия. С весны они здорово подросли. Научились кое-чему.

Да, тяжело это – предвидеть удар и не иметь возможности защищаться. Из этой ловушки не было выхода – даже для Слащева.

– Интересная вещь, – тихо усмехнулся Шаров. – К этому спецу по артиллерии Грендалю прибыло две звукометрические установки для артиллерийской разведки.

– Ну и что же здесь интересного? – спросил Слащев.

Шаров уже докладывал о Грендале. Там, где Грендаль, – там звукометрия. Этот красный спец, бывший полковник, весьма успешно применил свои установки в семнадцатом, при июльском наступлении.

– Интересно то, что командует этими установками инженер по фамилии Недзвецкий, – сказал Шаров. – Лев Барсук-Недзвецкий.

– Ну, должно быть, родственник, – буркнул Слащев. – У нас на той стороне, капитан, у всех полно родственников, однокашников, однополчан…

Слащеву не понравился тон Шарова, усмешка капитана, очевидно, имела адресом Владислава Барсука. Если начинать посмеиваться по поводу родственников, далеко можно зайти. Тут один шаг до осуждения, а там и до подозрения. Но это Гражданская война. Если бы они, подданные российского императора, люди одной земли, вели себя как братья, то и междоусобицы бы не было. Они бы давно, вместе с англичанами и французами отпраздновали победу и уже наслаждались мирной жизнью.

– У них уже четыре полноценные дивизии, – вдруг с искренней горечью сказал Шаров. – Пятьдесят первую Сибирскую, Блюхера, они повернули сюда прямо с полпути на польский фронт. Через три дня она вся подтянется к Бериславу. Одиннадцать тысяч штыков, полный комплект. Латышская – тоже не подарок… У них теперь будет свыше ста пятидесяти орудий, в том числе сорок тяжелых…

«Раздавят!» – подумал Слащев.

– Не раздавят, – уверенно вслух сказал он. – Не раздавят, капитан.

Свои главные силы генерал уже отвел от берега, оставив лишь пулеметные команды, чтобы задержать переправы красных и нанести им ощутимые потери. Все пушки, в том числе два тяжелых орудия, сменили позиции. Эйдемана встретят лишь артиллерийские заслоны. И когда красные выйдут на простор, разбегутся по степи, он будет бить их по частям, крутясь, кусая и отскакивая, как волк, который в отчаянии справится с целой сворой собак.