Ожерелье Клеопатры - Михаил Палев

Агентам доминиканцев удалось найти испанского ювелира, изготовившего довольно точную копию ожерелья, которую и надели на мумию. Разумеется, при близком рассмотрении был виден новодел, но Перон к старости стал подслеповат, к тому же в Эвите его всегда интересовало совсем другое.

Овладевшая настоящим ожерельем Изабель окончательно подчинила своему влиянию и в молодости не отличавшегося решительностью старика. А серый кардинал Хосе Рега стал личным секретарем Перона.

В 1973 году постепенно вернувшийся к политической жизни Перон снова стал президентом Аргентины. Изабель заняла пост вице-президента, а Хосе Рега стал министром. Правил Перон менее года и скончался в июле 1974 года, после чего на этом посту его сменила Изабель.

Народ Аргентины и бывшие перонисты очень не любили Изабель. В народе о ней презрительно говорили: «Служанка, укравшая ночные туфли госпожи». К тому же для борьбы с перонистами и левыми организациями Рега создал Антикоммунистический альянс Аргентины, осуществлявший тайные расправы над политическими противниками и просто недоброжелателями Изабель.

Брат Пабло пытался войти в окружение Изабель, но Рега настороженно воспринял эти попытки. Брат Пабло, опасаясь погибнуть от пули – как это случилось со многими противниками Реги, – был вынужден вернуться в Испанию. В качестве своих глаз и ушей он оставил в Буэнос-Айресе молодого аргентинского священника падре Яго. Падре Яго удалось узнать, что Изабель уже давно не появляется в ожерелье: Рега уговорил ее положить драгоценность в один из европейских банков. Это было нетрудно: положение Изабель Перон на фоне растущего недовольства народа и армии становилось все более шатким. И тут подвернулась редкая удача: один из сподвижников Реги по альянсу, каясь на исповеди в своих многочисленных грехах – убийствах, пытках, похищениях, – между делом упомянул, что принимал участие в обмане Регой президента Изабель Перон. По его словам, он должен был по ее поручению положить весьма ценное древнее ожерелье в банк, но на самом деле положил туда копию, а настоящее ожерелье по приказу Реги было продано одному из парижских антикваров.

В марте 1974 года Изабель Перон была смещена с поста президента военной хунтой во главе с генералом Хорхе Рафаэлем Виделой и помещена под домашний арест, под которым находилась вплоть до своей высылки в Испанию в 1981 году.

22 октября 1976 года тело Эвиты было возвращено в Аргентину. Когда его везли в аэропорт под охраной испанских карабинеров, те по непонятной причине повздорили и начали стрелять друг в друга, едва успев отъехать от дома Перона. Пуля попала в шофера, автомобиль врезался в стену. Итого: три трупа.

В Буэнос-Айресе Эвиту ждал почетный караул и увитый траурными лентами катафалк. Солдаты с прижатыми к телу винтовками сидели по обе стороны гроба. Когда на повороте машину вдруг занесло, двое солдат упали друг на друга. Штыки исполосовали горло обоим, и они скончались на месте от потери крови.

Эвита была похоронена на аристократическом кладбище Буэнос-Айреса среди могил своих заклятых врагов в мрачном склепе из черного мрамора. Надолго ли она нашла там упокоение?

Но падре Яго это уже не интересовало: мумия без рокового ожерелья не представляла для него интереса. В начале 1977 года он был переведен в Рим. Остановившись по дороге в монастырской келье брата Пабло, он узнал истинную причину перевода: брат Пабло вручил ему две тетради в кожаных переплетах. Одна была в потертом переплете, заполненная текстом, другая – в совсем новом, с читыми листами.

– Отправляйся немедля в Париж, – сказал брат Пабло. – Именно там последний раз видели ожерелье. Теперь ты Чрезвычайный инквизитор».

* * *

На этом сделанный Шоном перевод заканчивался. Тавров на всякий случай пролистал файлы с фотокопиями страниц дневника брата Пабло, надеясь, что там есть какие-нибудь рисунки или схемы, но ничего такого не обнаружил, лишь один текст.

Тавров взялся за мобильник, посмотрел время: половина двенадцатого. Вспомнив, что Шон раньше полуночи обычно не ложится, Тавров набрал его номер. Шон не отвечал. Неужели уже лег спать? Тавров подождал минут пять и все-таки решил повторить звонок. На этот раз Шон отозвался практически сразу.

– Привет! Я тебя не разбудил? – осведомился Тавров.

– Нет, я был в ванной, – ответил Шон. – Что-то случилось?

– Ну, не то чтобы… – замялся Тавров, не зная, с чего начать. – Я прочитал твой перевод дневника брата Пабло.

– Ага! – оживился Шон. – И какие у тебя мысли по этому поводу?

– Я хотел узнать насчет того священника, падре Яго, который стал Чрезвычайным инквизитором после брата Пабло. Это он передал дневник отцу Антонио Серрано?

– Тут вот какая штука, Валера… Я навел справки об этом падре Яго. Яго Асеведа Кальдерон, родился в Буэнос-Айресе в 1958 году. Действительно, в 1977 году был направлен в Григорианскую академию Ватикана, затем выполнял ряд поручений римской курии, в основном в Европе, а в 1994 году приехал в Россию. Пробыл здесь до 1996 года, активно изучал русский язык и, судя по всему, занимался прозелитической деятельностью. В 1996 году вернулся в Испанию и в начале 1997 года скоропостижно скончался в одном из монастырей.

– То есть если он скончался в 1997 году, то сейчас функции Чрезвычайного инквизитора осуществляет кто-то другой, – сделал вывод Тавров. – Но кто?

– Этого я не знаю, – ответил Шон. – Но тут есть одна нестыковка: у Чрезвычайного инквизитора может храниться дневник его предшественника. Именно поэтому Чрезвычайные инквизиторы начинают свой дневник с краткого конспекта дневника своего непосредственного предшественника. Но… Ты понимаешь, о чем я?

– Да, понимаю, – подтвердил Тавров. – Если на исповеди у отца Антонио был не Яго, а другой Чрезвычайный инквизитор, то он должен был передать дневник не брата Пабло, а падре Яго. Значит…

– По всему выходит, что это был падре Яго, – заключил Шон. – Но как же он снова очутился в России?

– Ладно, – зевнул Тавров. – На ночь глядя мы эту загадку не отгадаем. Спокойной ночи, Шон!

Тавров положил мобильник на столик. Да, пора спать. Он потянулся, чтобы налить себе «ночные пятьдесят», но вдруг снова схватил телефон и вызвал номер Ковригина.

– Ваня, не спишь еще?

– Пока нет, дело тут есть заковыристое, – устало отозвался Ковригин. – Мне этот Мамедов все планы нарушил, пришлось вот ночью сидеть. А вам что не спится?

– Уж извини, но я опять насчет этого Мамедова. Я уверен, что он не тот, за кого себя выдает.

– Да мы же говорили об этом! – напомнил Ковригин. – Очевидно, что никакой он не уроженец Баку, а значит, не Мамедов Мехти Гусейнович. Думаю, что это азербайджанский уголовный авторитет, решивший скрыться в России. Мы уже запросили азербайджанских коллег и…

– Да нет, я не об этом! – нетерпеливо воскликнул Тавров. – Он вообще не азербайджанец, понимаешь?

– То есть как не азербайджанец?! – растерялся Ковригин. – Его связи с азербайджанскими преступными группировками неоспоримы!