Перо динозавра - Сиссель-Йо Газан

— Почему?

— Потому что птицы — потомки динозавров. Точка. Это из области тех знаний, которые печатают на коробках с сухими завтраками. Когда Анна мне рассказала, что будет писать на эту тему диплом и собирается потратить год работы на эту поддерживаемую Хелландом и Тюбьергом бурю в стакане воды, я по-настоящему рассердилась. Пыталась ей объяснить, что она никак не сможет применить эту работу в дальнейшем. Если хотите знать мое мнение, вся эта дискуссия — просто много шума из ничего. Этот канадец, на борьбу с которым Хелланд и Тюбьерг бросают все свои гранты, он дурак и…

— Как вы думаете, Клайв Фриман…

— А, ну да, Клайв Фриман, — перебила Ханне Моритцен.

— …как вы думаете, мог ли он инфицировать Хелланда паразитами, чтобы отомстить ему?

Ханне Моритцен внезапно громко рассмеялась:

— Нет, можете мне поверить, вот уж чего я не думаю! Я не могу представить, чтобы кому-то вообще пришло в голову инфицировать людей паразитами… — Она помолчала. — Это было бы абсолютным сумасшествием.

— Насколько я понимаю, вы знакомы с Анной Беллой Нор. Знаете ли вы других коллег Хелланда с его кафедры? — спросил Сёрен.

— Да, конечно, я всех их знаю. Точнее, я почти не знакома с тем парнем, который сидит в кабинете вместе с Анной. Мы только здоровались пару раз, когда я к ней заглядывала.

— Но с Анной Беллой вы знакомы довольно близко?

— Ну, в каком-то смысле да… Она слушала один из моих летних курсов, и мы быстро нашли общий язык. — Сёрен заметил, что взгляд Моритцен потеплел. — Я всегда хотела дочку, — она посмотрела на Сёрена почти смущенно, — а Анна мне чем-то напоминала меня в молодости, — она криво улыбнулась и продолжила. — Свена и Элизабет я, конечно, знаю, мы пересекаемся с ними в повседневной жизни факультета. Мы же все здесь работаем с незапамятных времен.

Ханне Моритцен поднялась с места и принялась разжигать камин, у Сёрена закончились вопросы. Он встал и собрался уходить, Ханне провела его до двери. Они оба с удивлением заметили, что пошел снег. Большие мохнатые снежинки падали вертикальными рядами на успевшую побелеть землю.

— Подумать только, снег идет, — мягко сказала Ханне и поежилась.

— Да, какая-то странная осень, — пробормотал Сёрен и протянул ей руку для прощания.

— Я возвращаюсь в Копенгаген завтра рано утром, — сказала Ханне, пожимая его ладонь. — Если я вам еще понадоблюсь, меня всегда можно найти на работе.

Сёрен кивнул.

По пути в город он вдруг понял, что скучает по Вибе. По мягкой простоте Вибе, по тому движению, которым она вскидывает свою белокурую голову, по ее оптимизму. Естественно-научному факультету не помешала бы пара таких сотрудников.

Ночью со вторника на среду Анна долго не могла заснуть и только часа в четыре утра провалилась в тяжелый, без сновидений, сон. Проснувшись в половине девятого, она сразу позвонила Сесилье. У них все отлично, Лили веселится и совершенно по ней не скучает. Анна приняла душ и съела миску мюсли.

— Она совсем по тебе не скучает, — передразнила она Сесилье, натягивая камуфляжную куртку и сапоги. В четыре она должна забрать Лили и оставить ее у себя ночевать. Наконец-то.

Когда Анна вошла в здание, где находилось отделение клеточной биологии и сравнительной зоологии, было начало одиннадцатого. Идя по коридору к своему кабинету, она встретила Элизабет с четырьмя термосами в руках. Последний раз, когда они виделись в полицейском участке, Элизабет была сама не своя, и с тех пор ни она, ни Свен не появлялись в отделении.

— А, вот и вы, — сказала она, глядя Анне прямо в глаза. — Не поможете мне?

— Что вы собираетесь с этим делать? — удивленно спросила Анна.

— Кофе. Мы проводим церемонию памяти Ларса в актовом зале на четвертом этаже через полчаса. Только для нашего отделения и для коллег.

Анна поморгала глазами и взяла протянутый ей термос:

— Разве такие церемонии проводятся обычно не после похорон?

— Обычно да, — ответила Элизабет. — Но Равн, заведующий отделением, решил сделать так. Хелланд мертв уже двое суток, по университету ползут слухи. Он хочет использовать эту церемонию, чтобы их загасить. Похороны Ларса будут в субботу, и туда смогут прийти все кто захотят, — Элизабет посмотрела на Анну долгим взглядом.

— А что за слухи? — Анна прошла вслед за Элизабет на кухню, где та с силой поставила термосы на стол и сказала резким голосом:

— Слухи о том, что Ларса Хелланда убили и будто бы полиция считает, что убийца был близко с ним знаком и, более того, работал вместе с ним. И знаете что? — сказала она зло. — Я считаю, что это очень неприятные слухи. Потому как если его действительно убили, то в первую очередь подозрение падает на меня, Свена, Йоханнеса или на вас. И мне не нравится об этом думать. Ну, или на пятьсот других сотрудников факультета, которые Хелланда в гробу видали. В переносном смысле, конечно, — поспешила добавить она и расплакалась. — Он до сих пор у меня перед глазами стоит, — пробормотала она, пряча лицо в ладонях. — Видит бог, я ненавидела этого человека. Но такого он не заслужил.

Анна внезапно что-то вспомнила.

— Элизабет? — вопросительно сказала она. Элизабет уселась на стул в небольшой кухне и принялась протирать очки. — Как вы думаете, дела Ларса Хелланда примет теперь Эрик Тюбьерг? Это он получит его должность?

Элизабет посмотрела на нее озадаченно:

— Тюбьерг, который из музея?

— Да. Напарник Хелланда. Мой внешний научный руководитель.

— Нет, я такого представить не могу, — ответила Элизабет без промедлений.

Анна наморщила нос:

— Почему?

— Я вообще не знаю, почему Ларс считал, что его задача — так продвигать Тюбьерга. Тюбьерг очень одарен, в этом нет никаких сомнений, но, если хотите знать мое мнение, он совершенно не годится для работы в Копенгагенском университете и лучше всего подходит на роль мальчика на побегушках у Хелланда. Для всех годами оставалось загадкой, какая Хелланду польза от того, чтобы повсюду таскать за собой Тюбьерга и даже посылать его вместо себя на конференции в качестве заместителя. Сейчас, конечно, этому придет конец. Чтобы получить постоянную профессорскую ставку, нужно быть представительным, а у Эрика Тюбьерга нет для этого никаких данных. Ему однажды дали в течение семестра вести курс по формам и функциям здесь, на отделении, потому что Хелланд твердил, что у Тюбьерга обязательно все получится. Конечно, ничего путного из этого не вышло, студенты стали на него жаловаться. Он говорил слишком быстро, как церковный служка, а когда студенты заявляли, что не разбирают слов, он впадал в ярость и уходил.

— Но он мой научный руководитель, — несчастным голосом сказала Анна. — Мой единственный руководитель.

— Анна, если честно, — Элизабет вернула очки на нос и мягко продолжила: — не я одна в свое время, когда вы начали писать диплом, удивлялась, что вам назначили в руководители этих двоих. Но все вроде шло нормально, так что…