Кто готовил Тайную вечерю? Женская история мира - Розалин Майлз

мужского пола, а также возлюбленным облегчаться, очищая их половые органы в то самое время, как мужчины отвечали на зов природы. Мужчине достаточно было сказать: ««Meyn choo hoon jow» («Я сейчас протеку») – и какая-нибудь из женщин в доме была обязана поспешить ему на помощь[246].

К счастью, не все задачи жены носили настолько личный и интимный характер. Для многих замужество даже в определенной степени означало свободу – а именно, позволение вести торговлю с внешним миром. Женщина, обнаружившая, что куры снесли за неделю слишком много яиц, будет только хорошей женой и хозяйкой, если отправится на базар и продаст их другой женщине – той, у которой курятник пострадал от вороны, лисы или случайного вора. Некоторые женщины, по личной склонности или в силу обстоятельств, делали торговлю своей профессией: по всему миру так хорошо заметен «профсоюз» женщин-продавщиц и покупательниц, что поистине нелепо выглядит еще один миф ХХ века: якобы только в нынешние времена появилось какое-то значимое количество женщин, работающих вне дома.

Там, где большая часть торговли находилась в руках у женщин, положение их было более выгодно. В некоторых местах, как в Никарагуа, женщины не просто вели торговлю, но полностью ее контролировали… В Тибете торговлю регулировал женский совет… Торговля мехами в Северной Америке вплоть до XIX века находилась полностью в руках женщин… В Меланезии, в Новой Британии и Новом Ганновере… в Ассаме и Манипуре… на Малайском полуострове… на островах Рюкю… в Бирме женщины держали в руках большую часть розничной торговли и значительную часть торговли вообще даже в 1960-х[247].

Первое место среди регионов, где женщина-торговка была на коне, занимала Африка: «В Африке, в Конго и Камеруне, за рынки и базары отвечали женщины. Базарами у нигерийских ибо управлял женский совет, возглавляемый “королевой”». Эта словесная окаменелость из времен местного матриархата указывает также на то, как важны были базары для общения и объединения. Здесь женщины могли встречаться, обмениваться сплетнями и новостями, возобновлять старые контакты; новости распространялись от базара к базару за сотни миль, и никто не сомневался в достоверности того, что «бабы на базаре рассказали».

В не столь гостеприимном западном климате многие женщины посвящали себя надомной работе, порой достигая высокого мастерства в самых разнообразных ремеслах: такова была, например, любвеобильная перчаточница или шпорница «Кэт», воспетая поэтом Франсуа Вийоном в XV столетии. Подобная работа была доступна не всем, и обычно женщины получали к ней доступ через родственников-мужчин, как ясно показывает список XVI века, перечисляющий нескольких немецких женщин вместе с дозволенными им профессиями:

Госпожа Несе Лантменнин, кузнец; Катерина, вдова Андреаса Кремера, садовница; Катерина Рейбестокин, ювелир; Агнес Броуматтин, вдова Ханса Хиртингхайма, возчик; Катерина, вдова Хелле Хензела, лабазница; Эльза фон Ортемберг, дочь Оберлина Рулина, портниха; Катерина, вдова Генриха Хузенбольца, бондарь[248].

Подобные лицензии, однако, часто не стоили и пергамента, на котором были написаны: в лучшем случае они означали неохотное разрешение постоять на пороге таинства, но никогда не допускали к полноценному членству в гильдии[249]. Женщины не могли ни занимать в гильдии какие-либо должности, ни иметь голос в решениях гильдии, регулирующих их торговлю. Учитывая, что работающие женщины редко гоняются за титулами и почестями, первая из этих дискриминационных мер вряд ли их волновала – а вот вторая была весьма чувствительна, как показывает долгая история женских прошений и протестов. Страдали работающие женщины и от других форм дискриминации: тогда, как и сейчас, они нередко слышали, что отбивают хлеб у мужчин, которым работа нужнее. Но, должно быть, еще обиднее было, что за труд им неизменно платили меньше, чем коллегам-мужчинам за точно такую же работу, на том основании, что, мол, женщине не нужно, как мужчине, кормить семью, да к тому же она работает медленнее, меньше производит и меньше ест, так что на ней можно сэкономить.

И все же ничто не могло отвратить женщин от вкладывания своей энергии и ресурсов в полезный труд; огромное множество работающих женщин, проходящих перед нами буквально во всех исторических источниках, снова наглядно демонстрирует ключевую разницу между тем, что общество говорило, и тем, что оно делало. На практике женщины способны были сами себя обеспечивать с незапамятных времен. Отцы города и гильдейские законодатели, стремившиеся ограничить деловую активность «жен, дочерей, вдов и девиц», пытались встать на пути у силы, о которой ничего не знали – важности женского труда для экономики. Этот труд, хоть и всегда считался периферийным, как в жизни отдельных женщин, так и для общества в целом (при всей живучести идеи, что женщина способна лишь «заработать себе на булавки»), был центральным и незаменимым, как в плане продукции, производимой женщинами (хороший пример – прядение), так и в плане труда по ведению хозяйства и «женской работы», освобождавшей мужчин и позволявшей им посвятить все силы продуктивному труду.

Вдовы и другие женщины, освобожденные от бесконечной «второй смены» на дому, часто демонстрировали поразительные успехи в избранных областях, особенно если имели возможность свободно путешествовать по своим надобностям. Множество умных и энергичных деловых женщин, как и множество их сестер-монахинь из более ранних веков, демонстрирует нам еще одну большую женскую группу, которая либо не принимала устоявшееся мнение о женской «неполноценности», либо каким-то неведомым нам образом сочетала веру в свою «второсортность» с явным практическим превосходством над окружающими мужчинами. Например, Элис Честер, выдающаяся английская предпринимательница конца XV века, торговала шерстью, вином, подсолнечным маслом и железом с Фландрией и Испанией, не повинуясь никому, кроме Бога; и, когда она посвятила Ему новый высокий алтарь и хоры в своей любимой церкви, это было вполне в духе других ее разумных инвестиций в будущее. Не все женщины достигали таких успехов, как Элис. Марджери Рассел из Ковентри в английской глубинке поехала в Испанию и там, в городе Сантандере, была ограблена, потеряв добра на восемьсот фунтов – настоящее разорение. Несчастье еще серьезнее постигло Агнес де Эгемон, пивоварку из Шрусбери: вливая воду в кипящий чан, она поскользнулась, свалилась туда сама и умерла от ожогов. Судьбу Агнес зафиксировал королевский коронер в 1296 году. Мрачное примечание: пиво, содержащее в себе частички кожи, плоти и волос Агнес, было продано и принесло Короне прибыль в два с половиной пенса[250].

Оба случая показывают, что выход из четырех стен в большой мир для многих женщин был сопряжен с опасностью. Но они все же выходили – и не только для того, чтобы заняться торговлей или коммерцией. Эти столетия увидели и рождение первых женщин-специалисток. В Европе, в XI веке, отмеченном подъемом интереса к медицине, мы встречаем женщину-врача и гинеколога по имени Тротула. Вместе со своими коллегами, «дамами из Салерно», Тротула основала первый в Средневековье научный и образовательный центр, не находящийся под контролем Церкви. Столь же радикальны были некоторые ее теории: например, она предполагала, что причиной бесплодия может быть не только женский организм, но и мужской. Основной ее труд, «Женские заболевания», остался непревзойденным в течение столетий. Однако, как правило, его авторство приписывали мужчине-врачу – мужу Тротулы или кому-нибудь другому. Женщины, решившие заняться медициной, постоянно сталкивались с трудностями и противодействием. Так, в 1220 году Парижский университет, славившийся одной из лучших в Европе медицинских школ, ввел статуты, запрещающие доступ в школу женщинам и лишающие врачебной практики всех, кроме университетских бакалавров. В 1485 году Карл VIII Французский издал указ, в котором отнимал у женщин право работать хирургами. Обе эти меры указывают, что женщин, занятых медициной или желающих получить медицинское образование, было немало – достаточно, чтобы в глазах мужчин они стали проблемой, требующей законодательного решения.

Однако такие запреты всегда можно было обойти. Женщины могли подавать прошения об индивидуальных лицензиях, могли учиться друг у друга, как «дамы из Салерно», или у цирюльников-кровопускателей, на которых университетские запреты не распространялись, или же переехать в более гостеприимную местность. Умело сочетая эти методы, добавляя к ним добрую порцию женской хватки и хитрости, некоторые женщины даже в самые темные времена успешно доказывали, что медицина – не монополия мужчин. Так, с 1389 по 1497 годы в одном только Франкфурте работали по лицензиям пятнадцать женщин-врачей, в том числе три иудейки, специализировавшиеся в арабской науке офтальмологии. В XV веке немецкие женщины защищали в университетах диссертации по медицине, а в XVI одна швейцарская повитуха-хирург предложила новую технику кесарева сечения, которое в руках хирургов-мужчин не претерпело никаких изменений со времен пресловутого кесаря.

Эта женщина, Мари Колине из Берна, также первой использовала магнит для извлечения из глаза пациента железной стружки: этот новаторский для тех времен метод используется и по сей день. (Впоследствии это изобретение