Судьбу не изменить, или Дамы выбирают кавалеров - Марина Крамер

— Что поделаешь… Иногда лучше побыть мутной, чтоб меньше совались. И это… давай, Мишаня, за едой помолчим, ладно? Ненавижу решать вопросы в промежутке между роллами.

Ворон невесело рассмеялся:

— Ладно уж, кайфуй, знаю же, зачем именно сюда притащила.

«Кайфовать» не вышло. Не успел официант принести первое заказанное блюдо, как в зале появилась посетительница, и Марина, отвлекшись на женский голос, выглянула из-за колонны, мгновенно отпрянув назад — сопровождаемая мэтром, по залу уверенной походкой шла Виола.

Коваль выругалась негромко, и Ворон, поморщившись, спросил:

— Ты чего? Невкусно?

— Лучше бы было невкусно. Ты, говорят, Ветку искал? Ну, так полюбуйся — сейчас усядется где-то здесь.

Ворон даже подпрыгнул:

— Ни фига себе! Это ж на ловца и зверь, так сказать. Слушай, Маринка, а давай мы ее прихватим? — вдруг, перегнувшись через стол, возбужденно зашептал он. — Парней-то двое, вмиг скрутят, и в багажник. И пусть тогда Бес мне свои условия попробует диктовать.

— Я тебе так скручу — обратно не прикрутишь, — спокойно сказала Коваль, беря сигарету, — даже думать об этом не смей, понял? Лишний головняк. Бес никогда за нее зад рвать не станет, это я тебе говорю. Ему даже лучше — кума с воза. Они давно живут как кошка с собакой, он ее боится просто, да и пацан больной кому нужен, а Ветка прикипела. Так что мысль о том, чтобы Ветку в качестве щита использовать, похорони сразу. Мой тебе полезный совет: сиди тихо, продолжай обедать, будем пережидать. Она здесь долго не засидится, странно вообще, что пришла.

Ворон не смог скрыть недовольства, хаси в его пальцах с треском разломились надвое, и Марина, дотянувшись свободной рукой, похлопала компаньона по запястью:

— Ты не нервничай, Мишаня. И доверься мне, все хорошо будет.

В том, что могло быть и нехорошо, она убедилась буквально через полчаса, когда вышедший на улицу к машине охранник вернулся и, зайдя за колонну, шепотом сообщил, что тормознул на крыльце Хохла:

— Бык какой-то ломился, но рожа у него явно уголовная, я решил, что лучше будет, если его сюда не пускать.

— Какой бык еще? — недовольно поморщился Ворон.

— Здоровый такой, на лбу шрам, руки какие-то калечные, типа как у Леона, — объяснил охранник, и Коваль фыркнула:

— Странно, что ты сюда на своих двоих пришел. Это мой… — «муж», чуть не ляпнула она, но вовремя прикусила язык, — родственник. Брат двоюродный. Сильно против наших с Мишей отношений, — скроив огорченную мину, поправилась она, пнув Ворона под столом носком туфли, чтобы подыграл.

— Ага… — пробормотал он, — ты это, Влад… поди, скажи ему, что все в порядке, пусть домой едет…

— Да не уедет он, Миша, ты что — Серегу моего не знаешь? — вмешалась Марина. — Я ему лучше записку напишу, а Влад пусть отдаст — так лучше будет, поймет, что со мной все в порядке.

Вынув из сумки блокнот, Коваль быстро нацарапала «Идиот, в зал не лезь, тут Ветка», свернула вырванный листок и протянула охраннику:

— Вот.

Тот сунул записку в карман и удалился, а Коваль выдохнула:

— Вот урод ревнивый, чуть все не запалил… Представляю, как сейчас бы Ветка отреагировала…

— Странно, что он мне охранника не покалечил, отморозок твой. И чего вдруг понятливый стал, не вломился сюда?

— Не знаю. Но это очень кстати.

Вернувшийся охранник сказал, что «брат» поехал домой, и Марина совсем успокоилась. Осталось только пересидеть Ветку. А та, как назло, напивалась, несмотря на жару, — со своего места Марина отлично видела снующего туда-сюда официанта, то и дело курсировавшего от бара к столу с графинчиком на подносе.

— Здорова Ветка водяру жрать, — пробормотала Марина, провожая очередной графин взглядом, — но тем лучше. Она, когда напьется, теряет свои способности и заодно — способность соображать, так что выкрутимся как-нибудь. Лишь бы в зале не уснула…

— О, про это байки рассказывали — как мэрская жена в ресторане мордой в салате отдыхает, — хохотнул Мишка. — Куда в нее лезет столько?

— Понятия не имею. Я водку не пью.

— Ты, я смотрю, вообще с бухлом завязала.

— С вами завяжешь… жарко просто, не могу я на жаре крепкое пить, а вина никогда не понимала, — подхватывая при помощи хаси тонкий ломтик сашими из угря, отозвалась Марина.

Ворон только головой покачал. Он хорошо помнил дни, когда Марина, будучи еще прежней, бесшабашной и отчаянной Наковальней, могла на спор выпить на скорость десять стопок текилы и уйти домой на своих ногах, уложив противника лицом на барную стойку. И ведь зачастую эти десять стопок были не первыми…

— Интересно, она уйдет сегодня или нет? — спросил он спустя минут двадцать и кивнул в ту сторону, где растекалась за столом одуревшая от алкоголя Виола.

Марина сделала неопределенный жест рукой и подозвала официанта, заказала апельсиновый сок и японскую пастилу.

— Старею, — коротко прокомментировала она, заметив, что Ворон застыл в удивлении — нелюбовь Коваль к сладкому тоже была известна всем.

— А-а, — понимающе кивнул он, — ты-то?

— Я-то, Миша, я-то. Привычки — и те пришлось менять на ходу. Тяжело жить в чужой шкуре, давит очень.

Раздался звон разбившегося стекла, и Ворон вздрогнул, но Марина только улыбнулась:

— Не парься, это Ветка явно бокал грохнула. Оконное стекло иначе бьется, да и тут они крепкие.

Ворон вытер пот со лба, ему сделалось явно неудобно, что приходится выглядеть истериком и трусом перед женщиной, но справиться с собой было совершенно невозможно. Страх сковал его, лишил возможности думать и анализировать. Выныривая иногда из этого состояния у себя в доме, он понимал, что надо брать себя в руки, однако всплывающие в памяти угрозы Беса вновь возвращали его в состояние липкого ужаса. Позориться при Наковальне было отвратительно вдвойне, но ничего не поделаешь…

Они просидели еще около получаса, прежде чем официант догадался вызвать такси и при помощи мэтра вывел совершенно невменяемую Ветку из зала. Она что-то выкрикивала на смеси латыни и какого-то арабского языка, Марина, как ни прислушивалась, не смогла уловить ни единого знакомого слова. Когда все стихло, Коваль встала и размяла затекшие от длительного сидения ноги:

— Господи, я думала — она никогда не уберется… Одно хорошо — ближайшие пару дней Виола Викторовна нам не конкурент, она с похмелья болеет страшно. Так что, Мишаня, можем спать спокойно. Бес без нее здесь как без рук. Два дня свободы у тебя.

— Хорош глумиться, — буркнул он, вынимая из портмоне кредитку.

— Ладно, не обижайся, — она шутливо чмокнула его в щеку и допила сок.

Легко служить идеям и богам, они намного проще, чем живые люди.