Судьбу не изменить, или Дамы выбирают кавалеров - Марина Крамер

— Даже думать не смей об этом. Ты для меня никто. Так и запомни. Ты продал дорогого мне человека, ты — иуда, которому нет прощения. И больше никогда не смей заговаривать со мной о любви.

Дождавшись, пока Николай впадет в полуобморочное состояние, она легонько похлопала его по щекам и нежным голоском продолжила:

— Ну что ты, Коленька, я ведь старая уже. Давай лучше поужинаем.

Но неприятный осадок от этого разговора еще несколько дней преследовал ее.

Бес, кстати, не выказал совершенно никакого удивления по поводу коттеджа — его здесь все устраивало. Ветка же физически не могла находиться в доме, о котором знала много всего. Особенно много хлопот доставлял гараж, под которым находился тот самый подвал, где Мастиф, а затем и Марина устраивали показательные разборки, и Виоле часто казалось, что она слышит голоса, доносящиеся оттуда. Правда, зачастую это был голос Коваль — чуть хрипловатый, низкий, от звуков которого у Виолы начинала кружиться и болеть голова. Она старалась как можно реже оказываться в той части двора, где находился гараж, но голос начинал звучать не только там, и ей порой казалось, что она сходит с ума.

Она жалела о том, что приехала сюда, о том, что выбрала этот дом. Жалела о прошлом, о том, что не сумела сохранить тех отношений, что были у нее с Мариной. Жалела о собственной глупости и о браке с Бесом. Начавшись вполне счастливо, с годами он превратился в затянувшуюся пытку, и даже появление ребенка не сделало его вновь счастливым. И теперь она загнана в клетку — уйти нельзя, остаться невозможно. И некому помочь, совершенно некому…

Сев на постели, Виола вдруг поняла, куда поедет сегодня.

Слухи бывают последовательными чаще, чем факты; а факты склонны придерживаться слухов, опирающихся на вымысел.

Юкио Мисима, писатель

Он в последнее время с трудом переносил вынужденные разлуки с женой, даже вот такие, когда знаешь, где она и с кем. Сидя в машине рядом с молчаливым и сосредоточенным Леоном, Хохол думал о своем — куда сейчас рванет его беспокойная супруга. В принципе, вариант был один, и он-то как раз нравился Женьке меньше всего. Единственной слабостью, которую позволяла себе новая Марина, был ее же собственный ресторан «Стеклянный шар», и в том, что она непременно туда наведается, у Хохла сомнений не было.

— Слушай, Леон, а у вас в «Шаре» как теперь — спокойно?

— Это в японском-то? Вполне. Посетителей мало, интерес к японской кухне понемногу спадает, так что днем там вообще практически всегда пусто.

— И это хорошо, — пробормотал Женька.

— Думаешь, она туда его потащит?

— Могу глаз на кон поставить. Это ж ее любимый кабак, знал бы ты, чего он ей стоил, — со вздохом отозвался Женька. — Если б было можно, я б его и не продал тогда… Но ты же понимаешь…

— Как ты, Жека, живешь с ней? Она же шалая, с ней ничего невозможно предугадать.

— А вот так и живу — как на вулкане. Но за столько лет привык, знаешь. Лучше женщины у меня не было.

— Она красивая была, — произнес вдруг Леон, и Хохол от неожиданности вздрогнул:

— Ты чего мелешь-то?! Как это «была»?! А по куполу если?!

— Да остынь ты, Жека, я не про то, — сказал Леон, поморщившись. — Я говорю о том, что до пластики было, раньше. Может, сказал неудачно.

— А-а, — немного успокаиваясь, буркнул Хохол. — Это да… Погоди, а ты ж ее не знал в то время. Не было тебя около Мишки-то.

На обезображенном лице Леона не дрогнул ни один мускул.

— Ты чего сразу напрягаешься так? На кладбище я фотографию видел, на памятнике. Там ведь старое фото, до того, как она все это с собой сделала.

Хохол мрачно кивнул и отвернулся было в окно, но потом глянул на Леона:

— А ты с чего вдруг на ее могиле оказался-то?

— Случайно. К другу ходил, а дорога мимо как раз. Кстати, Жека… пресс-секретарь генерала — сестра моего погибшего друга. И, кажется, не только пресс-секретарь, — сказал Леон, сморщившись снова, как от зубной боли.

— Опа! — оживился Хохол, разворачиваясь к нему всем корпусом. — А вот отсюда подробнее. Ты с чего это взял?

— Я ее домой провожал после кладбища. Выезжаю из двора — а тут его тачка. А день выходной — с чего бы ему приезжать?

— И ты, значит, решил, что девочка не только работу работает, но еще и в нерабочее время кое-какие услуги генералу оказывает?

— Жека… я тебя уважаю очень, ты сам знаешь, — с трудом сдерживаясь, произнес Леон, — но сейчас сделай одолжение — не говори лишнего, ладно? Она сестра моего друга, я ее с детства знаю…

— Подозреваю, не только это, — сочувственно сказал Хохол. — Ладно, Леон, я понял. Одно могу сказать — поскольку кровь водичкой не разбавишь, то шансов против генерала у тебя минимум. Они в этом смысле с моей Мариной Викторовной очень похожи — люди на них, как на наркоту, подсаживаются. Я вот сколько лет сижу… и самое страшное для меня — разорвать эту зависимость. Думаю, с твоей девочкой та же фигня приключилась.

— Посмотрим, — сквозь зубы процедил Леон, заруливая во двор вороновского особняка.

— Погоди, — попросил Хохол, вдруг сообразив что-то, — а ментов твои архаровцы вызвали?

— Полицейских, — привычно уже поправил Леон. — Пока нет, я распорядился меня подождать. Не волнуйся, Жека, я же не первый день в этом доме. Кстати, ты ж Серега вроде?

Хохол кивнул, успокоенный его словами — все-таки Леон отлично соображал, знал, на кого работает и с чем приходится иметь дело. Возня с полицейскими в этой ситуации не самое безопасное — документы, конечно, непробиваемые, но мало ли, что и как пойдет.

Ворота за машиной закрылись, и только после этого Хохол решился взяться за ручку двери. Леон сказал, что никого из тех, кто видел его в прошлый приезд, в охране уже нет, да и этих в ближайшее время он сменит, так что быть узнанным Женька не боялся. Но неприятное ощущение все равно не покидало. Леон уже направлялся к распахнутым настежь воротам гаража, возле которого стояли несколько человек. Женька последовал за ним, провожаемый удивленным взглядом охранника в сторожке у ворот.

— Пойдем, Серега, глянем, что тут, — бросил Леон и громко добавил: — Это Сергей, мой старый приятель.

Охранники расступились, и взору Хохла открылась неприглядная картина. У переднего колеса черного «БМВ» виднелось тело, верхняя часть которого была накрыта чем-то темным. Под колесо натекла приличная лужа крови, и теперь, на жаре, по гаражу распространялся неприятный запах с металлическим оттенком. Женька обошел машину с другой стороны и присел у головы трупа, огляделся вокруг и, вынув из кармана платок, обмотал им пальцы и приподнял закрывавшую голову материю. Затылок водителя был разворочен выстрелом в упор, пистолет с навинченным глушителем лежал рядом, у самого колеса, и рукоятка утонула в кровавой луже. Поморщившись, Хохол убрал платок в карман и поднялся.