Элвис Пресли. Последний поезд в Мемфис - Питер Гуральник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Заметка была озаглавлена «Попал в струю», и в ней говорилось:
«В последнее время мы все чаще и чаще упоминаем имя Элвиса Пресли — и это вполне простительно. Этот 19-летний выпускник «Хьюмз Хай» только что подписал контракт на выпуск пластинки с мемфисской компанией «Сан Рекордз», пластинка уже вышла и обещает стать крупнейшим хитом «Сан»… «Самое удивительное, — сказала нам представитель «Сан» Марион Кейскер, — что обе стороны ее одинаково популярны в программах как популярной, так и фолк– и расовой музыки. Кажется, в этом парне есть нечто привлекательное для всех в равной степени. Мы только что разослали образцы пластинки диск–жокеям и дистрибьюторам в других городах и уже вчера получили заказы из Далласа и Атланты».
Судя по тому, что в заметке не приводится ни одной фразы из уст ее героя, а также по опубликованной рядом фотографии, в своих воспоминаниях Говард не грешит против истины. На фото в три четверти изображен серьезный молодой человек при галстуке–шнурке с клипсой, шевелюра умащена бриллиантином в тщетной попытке ее усмирить — из торчащего надо лбом кока все равно, словно антенны, выбиваются две непокорные прядки. На нем ковбойская курточка с широкими отворотами, белой отстрочкой и карманами на пуговицах. Глаза окружены глубокими тенями — словно он нарочно наносил макияж. И вообще он похож на пришельца и одновременно — на скромного, хорошо воспитанного и ужасно застенчивого подростка — каковым он на самом деле и был. Как считала Дикси, он был очень симпатичным — и она была права. Сам же Элвис полагал, что он выглядит еще не на все сто — но уже приближается к его собственным представлениям о прекрасном.
Пятница, 30 июля, выдалась жаркой и влажной. Дикси и Элвис в течение Дня перезванивались несколько раз — она понимала, что он ужасно нервничает, хотя говорить об этом он не хотел. Когда они ехали в парк, пальцы его отбивали на руле еще более дробное стаккато. Собрались все — мистер и миссис Пресли и целая куча их родственников. Ребята, которых Дикси знала по церкви, ее знакомые по роллердрому, но большинство пришли в амфитеатр отнюдь не для того, чтобы посмотреть на какого–то там Элвиса Пресли, а ради усатого красавца Слима Уитмена или Билли Уокера, Длинного Техасца, у которого только что вышел первый большой хит «Thank You For Calling». Это были исполнители песен хиллбилли, и это была толпа «в стиле хиллбилли» — и Дикси перепугалась. Нет, не за себя, а за Элвиса: что, если они его освистают, высмеют? Не станет ли это для него концом мечты?
Сэм Филлипс приехал в амфитеатр поздно. «Я никак не мог найти место для парковки, и, когда пришел, Элвис уже стоял на ступеньках «раковины» — выглядел он довольно жалко. Впрочем, «жалко» — это не то слово. Скорее он выглядел неуверенно — а как еще он мог выглядеть. Он схватил меня за руку и сказал: «Господи, как я рад вас видеть, мистер Филлипс. Я… я… я… — Он всегда от страха повторял это «Я… я… я». — Я… я… я не знаю, что из этого получится». Знаете, как бывает: ты знаешь, что у кого–то очень серьезно больна мать, и ты этого человека утешаешь, говоришь, что все будет в порядке, — а где–то в глубине души понимаешь, что, может быть, она не выживет. И я сказал: «Элвис, мы просто хотим определить — понравишься ты им или нет». А он ответил: «Я им понравлюсь». Можете назвать меня лжецом, можете считать, что я все это придумал, но я был убежден, что как только он запоет, как только они его увидят — я не имею в виду само сценическое действо, — а как только они услышат его голос и ту прекрасную простоту, которой была исполнена музыка этих трех исполнителей… Понимаете, Элвис верил в меня, я ведь напускал на себя такой уверенный вид, и он знал, что я никогда не брошу его в клетку ко львам. Так что я, выражаясь бейсбольным языком, дал ему подачу, потому что я знал, что даже если он не поймает мяч и потом еще три раза промажет — все равно это всего лишь игра и она когда–то окончится».
Скотти вспоминает, что, когда Элвис вышел на сцену, колени у него так тряслись, что буквально было слышно, как они бьются друг о друга. Боб Нил представил их, и вот три музыканта, которые еще никогда не выступали перед такими большими аудиториями, остались с публикой один на один. Певец ухватился за микрофон так крепко, что у него побелели костяшки пальцев, но вот он запел «That's All Right, Mama», и Скотти и Билл вступили, и он поднялся на цыпочки, наклонился к микрофону, и на лице его появилась ухмылочка — какая–то даже презрительная. А ноги у него тряслись. «Я был испуган до смерти, — объяснял он потом. — Я впервые выступал перед таким количеством народа. Я вышел, начал свою первую песню, и все принялись вопить, и я не понимал, отчего они так вопят».
«Мы все были перепуганы, — вспоминал Скотти. — Вот стоим мы, с двумя плохонькими инструментами, перед целым парком народа, а Элвис, вместо того, чтобы стоять ровно и только чуть отстукивать ритм ногой, скачет на полусогнутых, чуть не джигу пляшет — это в его представлении