После дождя будет солнце - Злата Виноградская

– Лиза, мы с Сашей обсуждаем поездку в Нью-Йорк, – сказал Артем.

– Да, спасибо Уме, она договорилась, что операцию сделают тамошние врачи, – продолжил Скворцов.

– Да-да, большое спасибо, – эхом отозвалась Лиза. – Надо ехать как можно скорее. Саш, я решила, что пока нас не будет Никита останется у твоей мамы. Правда, Никита? Поживешь пару неделек у бабушки Нины?

– Нет, я поеду с тобой и с папой в Америку, я не хочу оставаться один, – закапризничал ребенок.

– Ты не один, а с бабушкой останешься. Папа будет в больнице, а когда он поправится, мы вместе поедем куда-нибудь отдыхать. Обязательно, – добавила Лиза.

– Обещаешь? – мальчик недоверчиво посмотрел на мать.

– Обещаю, – утвердительно кивнула Лиза.

– Пап, а ты обещаешь? – Никита заглядывал ему в глаза, но Скворцову казалось, что он смотрит прямо ему в душу. Господи! Как он мог что-то обещать сыну! Он не знает, что с ним будет завтра! Выдержит ли он далекий перелет, перенесет ли еще одну серьезную операцию, сможет ли самостоятельно есть, пить, передвигаться, разговаривать, катать Никитку на плечах. Или воспитанием этого славного отпрыска итальянского ученого будет заниматься его друг, Артем Береснев? Александр посмотрел на жену. Пока еще Елизавета была его женой.

Он много думал о ней, благо больница дает достаточно возможностей побыть наедине со своими мыслями. Скворцов использовал эту возможность, чтобы обдумать, как жить дальше. Почему это случилось с ним и Лизой? Почему она увлеклась этим молодым, ищущим свое место в жизни человеком? Почему она предпочла деньгам, положению, житейскому опыту и стабильности постоянные подколы, смех, непрекращающиеся пародии и пантомимы? Вероятно, Лиза и Артем были из одного теста: всем окружающим они казались очень серьезными, спокойными и уравновешенными, и только очень близкие люди знали, что и их терпению может прийти конец. Александр наблюдал, как однажды Лиза долго терпела конфликт в своей фирме, ждала, что все изменится, давала сотруднику шанс за шансом самостоятельно исправить положение, подсчитывала убытки, стараясь восполнить все потери собственным трудом. Она доказывала мужу, что нельзя бить лежачего, надо дать ему возможность сначала подняться. Скворцов придерживался иного мнения, он очень жалел жену, которая работала за себя и за того парня, и настойчиво рекомендовал ей скорее избавиться от ненужного балласта. Лиза выжидала, полагая, что сотрудник осознает ошибку и исправит свои ошибки сам. Но все было напрасно. Ее благородство обернулось ей во вред. Дольше продолжать строить хорошую мину при плохой игре было выше ее сил. И вот однажды она сообщила сотруднику, выпившему у нее столько крови, что передумала и закрывает направление, которое было весьма прибыльным. Она сказала, что прекращает деятельность компании в данной сфере и, соответственно, больше не нуждается в услугах данной штатной единицы. Саша знал, что такое решение было для Елизаветы нелегким.

Она очень хотела развивать именно этот проект, но, когда ее терпение было на исходе, она не смогла продолжать жевать жвачку, вкус которой уже улетучился.

Сейчас Александр смотрел на жену, пытаясь определить ее настроение. В выражении ее лица, во взгляде, в голосе он пытался уловить, каким будет ее решение, что она выберет – семью или романтическое увлечение. Он осознавал, что если она не хочет жить с ним, ничто ее не удержит. Если это будет не Артем, она уйдет к какому-то другому мужчине. Он ждал ее выбора, размышляя, готов ли он простить ее. Что он ответит, когда откроет дверь своей квартиры, а на пороге будет стоять она? Она скажет, что погорячилась, ошиблась, но хочет вернуться и жить с ним, Александром Скворцовым. Как он поступит? Он видел ее полные сострадания глаза, слышал ее тихий голос и чувствовал, что не может отпустить ее к другому. Но, может быть, это была лишь минутная слабость человека, перенесшего за месяц несколько сложнейших операций? И его любимая Вета была с ним такой, потому что жалела его, искалеченного и прикованного к больничной койке разнообразными проводками приборов, поддерживающих в нем жизнь? Или чувствовала вину и раскаивалась в своей измене?

– Сашенька, я сейчас улаживаю дела на фирме, чтобы можно было все оставить моим замам, и мы с тобой летим в Америку через две недели, – Лиза гладила его пальцы.

– Лиза, зачем лететь тебе? – вмешался Артем. – Оставайся в Москве с Никитой. У тебя здесь дела, большая компания. В Нью-Йорк полечу я. Я пока ничем не обременен: у меня нет работы, семьи. Я отвезу Сашу в клинику, поговорю с врачами, словом, сделаю все, что надо. Заодно встречусь с Умой, схожу на ее спектакль. А через месяц мы с Санькой, живым и практически здоровым, вернемся домой. Правда, Сань?

– Конечно, мама, пожалуйста, останься со мной, ну, пожалуйста. Пусть папа с дядей поедет, а мы с тобой будем дома папу ждать, – заныл Никита.

Трое мужчин вопросительно смотрели на нее, ожидая ответа.

– Веточка, мне кажется, это разумно, – впервые после всех ужасных событий и тяжелых объяснений муж говорил с ней ласково и примирительно. – Ума с Артемом плюс доктора – этого предостаточно, чтобы я поправился. И Никиту не надо будет оставлять одного. Мне так спокойнее будет.

– Не одного, а с Ниной Михайловной, – уточнила Лиза.

– Даже с ней. Он еще маленький, и ты – его мать, он в тебе нуждается больше, чем я, взрослый и самостоятельный, – Скворцов произносил эти слова, чтобы успокоить ее. На самом деле именно сейчас он нуждался в ее тепле и поддержке, но он принял решение не давить на ее жалость. Он хотел, чтобы она могла действовать по воле собственного сердца.

– Покалеченный и совершенно беспомощный, – горько заметила Лиза. – Но тебе виднее. Ты ведь взрослый и самостоятельный, как скажешь, так и будет. Отдыхай и береги себя, пожалуйста. Мы с Никитой к тебе завтра придем.

Она поцеловала мужа, на прощание кивнула Артему, и вышла, уводя за руку маленького сына. Занавес.

Когда она ехала домой, она вспоминала их разговор с Александром, произошедший после того, как Артем рассказал ему о том, что встречается с ней.

– В ситуации, когда нет выбора, человеку бывает очень сложно. Но, оказывается, когда выбор появляется, то становится еще труднее, потому что его надо делать, – сказал ей тогда Скворцов. – В этой жизни нам всегда приходится что-то выбирать. Это закон развития и движения вперед: принимая решения, мы меняемся и меняем свою жизнь.

Лиза, не перебивая, слушала его.

– Могу себе представить, как тебе сейчас не сладко, – продолжал ее муж, хотя в его голосе не звучала жалость. – Тебе намекнули, что готовы предложить то, что тебе вскружило голову: молодость, свежесть ощущений, новизну отношений. Что ж, тебе выбирать. Я могу тебе предложить, впрочем, я тебе уже это предлагал, свою руку и сердце, свою поддержку и любовь. И хочу сказать тебе только одно: ты должна знать, что для меня ты незаменима.

Лиза закрыла лицо руками.

– Вета, главное – я хочу, чтобы ты поняла, – превозмогая боль, говорил Скворцов. – Если в твоем голосе, в твоем взгляде не будет звучать любовь, или как хочешь называй это – нежность, внимание, участие, то наши отношения станут механистическими, а мне это не надо, меня это не будет удерживать на плаву. Такие отношения потеряют для меня значимость.