Человек-Хэллоуин - Дуглас Клегг

Знак впереди сообщал, что скоро будет поворот туда, где некогда находился Стоунхейвен, однако название на табличке отсутствовало.

На знаке было написано просто:

«Маяк мыса Лэндс-Энд».

Стоуни свернул с шоссе. Заря разливалась по деревьям вдоль ухабистой дороги. Призрачный свет просачивался сквозь ветки и тонкую завесу тумана. Когда машину подкинуло на одной из многочисленных колдобин, мальчик по имени Стив, которого прозвали Пророком, застонал на заднем сиденье.

— Ты там в порядке? — спросил Стоуни.

— Угу, — неуверенно пробормотал Стив. — Мы уже приехали?

— Почти. Осталось семь миль.

— Хорошо, — сказал мальчик, — А то я проголодался.

— Там у тебя еще остались пончики. Вода в термосе.

Стоуни протянул руку, взял термос и передал его ребенку.

— Мне нужно выйти, — сообщил Пророк. Он взял термос и миг спустя Стоуни услышал, как он шумно глотает воду.

— Ладно, я приторможу.

Стоуни остановил машину.

— Ты мне веришь?

— Что тебе нужно выйти? Верю, конечно.

— Нет, что я не сбегу от тебя.

— Но ты же до сих пор не сбежал.

Стив вышел из машины, углубился в лесок. Стоуни открыл бардачок и убедился, что механизм с таймером до сих пор на месте. Он не проверял его с Техаса, в основном из боязни, что вытащит этот маленький шарик, выбросит его и забудет о своем плане. Забудет, ради чего везет мальчика в это место. Почему решил защитить мир от того, что вырвалось на свободу, когда ему было пятнадцать.

На самом деле это была не настоящая бомба, а то, что случайно попало ему в руки, когда аризонские федералы приехали из феникса в маленький провинциальный городок, чтобы повязать одного старого пердуна, собиравшего в своем доме взрывные устройства Стоуни тоже привлекли к этому делу — на местном уровне. Старого пердуна звали Гаспар Свинк, добрую половину своей жизни он занимался изготовлением небольших бомб, которые рассылал в подарочной упаковке маленьким старушкам из Феникса и Тусона от имени компании «Небесное веселье». Маленькие старушки осторожно развязывали ленту, затем разворачивали золотую бумагу и страшно изумлялись, когда первое, что они видели, оказывалось небольшим будильником и привязанным к нему механизмом Си-6. Свинк идеально настраивал свои устройства. Он обожал математику и логику и точно рассчитывал, сколько времени старушки будут распаковывать свои подарки, когда приблизительно откроют коробку.

— Сначала им нужно посмотреть на карточку, — объяснял он Стоуни, сидя на заднем сиденье патрульной машины. — Они смотрят на карточку, потому что хотят знать, кого же благодарить. Они надеются, что это от сына, дочери или старого любовника, о котором они давно забыли. Потом они с минуту рассматривают золотую бумагу, будто она может выдать им имя отправителя. Еще две минуты они разворачивают подарок, чтобы не повредить ни бумагу, ни ленту. Когда они видят таймер, то либо понимают, что это такое, и выбрасывают, либо с любопытством глядят на него в течение тех шестидесяти секунд погрешности, которую я учитываю. А затем, мой друг, ба-бах! Ба-бах — и маленькая старушка разлетается во все стороны, как конфетти!

Ба-бах!

Стоуни припрятал одну из миниатюрных бомб. Едва увидев устройство, он понял, для чего оно ему нужно. Еще много месяцев тому назад он знал, что придется сделать, когда удастся найти мальчика.

Его не беспокоило, что устройство хранится в бардачке. По словам Свинка, сам он постоянно держал штук; шесть в багажнике своего «шевроле».

— Эти Си-6 можно хранить лет двадцать, их можно бросать, можно бить по ним молотком. Ничего не будет. До тех пор, пока не подсоединен детонатор. Искра — единственное, что им нужно. Их можно даже нагревать до адской температуры, но пока нет искры, у тебя в руке просто кусок дерьма.

— А какой силы получится взрыв? — спросил тогда Стоуни.

Свинк удивленно заморгал.

— А какой силы взрыв вам нужен?

2

Мальчик открыл переднюю дверцу.

— А можно я поеду здесь, с тобой?

Стоуни захлопнул бардачок.

— Конечно.

— Класс!

Стив скользнул на сиденье, протянул руку к ремню безопасности.

— У тебя ремень не работает.

— Машина паршивая. Я купил ее почти за бесценок.

— Ага, я заметил, что это сущая развалюха, только не говорил из вежливости.

— На самом деле ты говорил об этом несколько раз.

— Ой, да, наверное. — Стив улыбнулся. — Мне кажется, тебе это можно сказать. Машина твоя кусок дерьма, а сам ты чокнутый мерзавец. — Он захихикал. — Это шутка. На самом деле я так не думаю.

Татуировки на теле Пророка были похожи на извивающихся угрей. Наверное, это просто зыбкий утренний свет играет со зрением.

Чувствуя, что у него по шее катятся капли пота, Стоуни поглядел на дорогу впереди, потом снова завел машину и тронулся с места.

Несколько минут они ехали молча. Потом мальчик спросил:

— А зачем мы вообще туда едем?

— Завершить то, что следовало завершить еще много лет назад, — ответил Стоуни, стараясь не думать о бомбе в бардачке.

— О-о-о, — протянул мальчик. — Все то, о чем ты мне рассказывал вчера.

— Я тебе рассказывал? — У Стоуни сжалось горло.

— Ну да, я имею в виду все эти истории о городе, твоей девушке и прочем.

— Забавно… — начал Стоуни, но остановился.

«Надо же, — мелькнуло у него в голове. — А я-то был уверен, что это он мне рассказывает».

— Ты знаешь этого человека, — сказал мальчик.

— Которого?

— Того, кто увез меня в Техас, еще в первое поселение. Мы должны были называть его Великим Отцом, но все это было сплошной мурой. Если честно, я почти не помню его. Мне тогда было года три, ну, может, четыре.

Они проезжали мимо разрушающихся ферм и заброшенных полей за рядом деревьев, похожих на часовых, выставленных по периметру города. Точнее, деревни. Они уже подъезжают. Подъезжают… Он не был здесь с пятнадцати лет. Физически он не был в этом городе все эти годы. Воспоминания были начисто выметены из сознания, но от них остались зияющие раны. На перекрестке знак поворота на Векетукет — там жила Лурдес. Указатель в противоположную сторону — на городской колледж.

Небольшой грузовик обогнал их почти впритирку.

— У тебя фары не горят, — заметил мальчик.

— Проклятие!

Стоуни включил фары.

— Он должен был тебя увидеть, но пока еще несколько темновато.

— Да, несколько. Через десять минут взойдет солнце.