Глубокое бурение - Алексей Лукьянов

— Ну раз ты такой умный, — Мумукин почесал голые пятки, — то знаешь, наверное, где эту еду достать?

Трефаил и глазом не моргнул.

— А ты, поди, знал, где найти кашу с молоком?

— Есть хочу, — захныкал Влас.

Мумукин чертыхнулся. Сууркисат задумался.

— Слушай, а мы лодку что, на берегу оставили? — вдруг вспомнил он.

— Какую лодку?

— На которой мы плыли!

— Мы плыли?

— Собака сутулая, да я тебя!..

Подраться друзьям не удалось, потому что Хольмарк встрепенулся:

— Рыба!

— Где?! — Мумукин с Трефаилом проследили за указательным пальцем Ванзайца.

— Где?! — Влас плотоядно облизнулся.

Прямо по курсу бороздил морские просторы кит.

— Лови ее, лови! — заорали пассажиры Власу.

— Не могу.

— Глаз высосу, лови! — рассердился Мумукин.

— Она не кошерная, — уперся мальчик.

— Чего?

— Неблагословленную пищу нельзя есть.

— Ну и ходи голодный! — рассердился Трефаил.

— Ребенку надо кушать, — заступился за малыша астроном.

Выход нашел Тургений.

— Благословляю эту пищу, — торжественно провозгласил он. — Легко войти и безболезненно выйти. Фас!

— Это что такое? — растерялся ребенок. — Я Влас!

— Я говорю: кушай на здоровье.

Кто бы мог подумать, что гигант может двигаться с такой скоростью? В мгновение ока мальчишка догнал бедное животное, выдернул его из среды обитания и откусил голову.

На диссидентов и астронома кровавое зрелище произвело самое неизгладимое впечатление: их начало рвать.

— Дяденьки, вы можете потише, я ведь все-таки кушаю, — в конце концов не выдержал Влас.

— На здороУВЬУЭЭЭЭЭЭ! — вырвалось у дяденек.

И рвалось уже не переставая.

А пароход «Ботаник», кое-как уцелев в схватке со стихией, полным ходом шел в Перепаловск-Взрывчатский. Боцман Непоседа сразу после шторма сотворил штурвал из запасных кальсон и лага и теперь правил к чужим берегам. На счастье братьев-контрабандистов, буря вынесла судно к самой границе, о чем красноречиво свидетельствовала широкая ярко-синяя полоса на горизонте.

Из всего экипажа только Биркель регулярно видел чистое небо, перевозя контрабанду с Гулак в Ацетонию и обратно. Со всеми остальными случился культурный шок. Кто бы мог подумать, что море — голубое, облака — белые, а солнце — не бледно-серый пятак в мутных разводах смога, а ослепительная блямба, которая еще и шпарит нещадно, аж кожа горит!

Лысюка металась по палубе в поисках зеркала. Распугав всех матросов, она попала, наконец, на камбуз и отобрала у кока сковородку «Maria Celesta». Отыскали Нямню только вечером, когда «Ботаник» прибыл в Перепаловск. Рядом с мокрой от слез девицей лежал бесформенный кусок металла — останки сковородки.

Впрочем, Люлику и Биркелю в тот момент было не до страданий вздорной девки. Они думали, что делать с потерянным грузом.

— Зачем ты вообще их туда заныкал? — пилил брата капитан.

— Думал, мы пароход затопим у границы, а до берега на веслах дойдем.

Нас за эти брюлики Главный из-под земли достанет!

— Не стони, — смягчился Люлик. — Из-под земли, может, и достанет, но не нас. Мы вообще за границей.

— Ты Главного не знаешь! — еще больше раскис Биркель. — Он и из грядущего достанет, не впервой. Трефаилище проклятый, все из-за него. Не пришел бы ко мне, не было бы соблазна…

— Ты что, скоммуниздил камешки?!

Биркель потупился:

— Ну типа… это… камни ведь все равно нужно было переправить сюда. Я и подумал, чтобы притвориться, что мы потонули. Нас бы даже искать не стали. Ты-то сам хорош: бац! — и нету шлюпки.

Братья замолчали, а потом вдруг пристально посмотрели друг на друга.

— Дрищи?

— Точно!

Чего уж проще: свалить кражу брюликов на пропавших в открытом море дрищей… или как их там? Зато какие перспективы! Срубается с хвоста Главный, и если нужны ему эти алмазы, то пускай сам ищет Трефаила с его полоумным дружком. А здесь можно за неплохое бабло продать пароход и начать новое дело уже в цивилизованном мире!

— Женюсь… — размечтался Люлик.

— Чего?! Кого?! На ком?!

— На Нямне Назуковне.

Биркель помахал рукой перед лицом старшенького: не приступ ли у него?

Нет, не приступ.

— Она же страшная!

— Разве?

— Вообще чудище!

— Но-но, полегче. Теперь, когда Мумукина нет, никто уже не встанет между нами!

Люлику только казалось, что теперь-то жизнь наладится. Увы, именно сейчас судьба готовила братьям новые испытания, более суровые, чем шторм.

Ровно в одиннадцать часов пятьдесят девять минут утра министр обороны гейнерал-адюльтер морской кавалерии, полный кавалер орденов Страстного Знамени Че Пай, печатая шаг, вошел в кабинет Большого Папы. Здесь собрался уже весь Президиум Верховного Совета, за исключением разве что Кафки, и едва тощий зад гейнерала опустился на стул, часы пробили полдень. Вальдемар Некрасович оглядел собравшихся, будто пересчитывая, отсутствующих не обнаружил, и заседание началось.

— Буду краток, — проникновенно начал Большой Папа. — Коллеги, друзья, представляю вашему вниманию секретный доклад нашего бывшего соратника Эм-Си…

Все оживились. Что это натворил Эм-Си, что стал «бывшим»?

Бывший сановный чурек сообщал, что в ходе кропотливой работы обнаружил хорошо продуманный и организованный заговор, активными участниками и инициаторами которого являются некто Мумукин Тургений Герыч двадцати двух лет и Трефаил Сууркисат Адидасыч стольких же лет, сотрудники «Радио Сахарин». Оные злопыхатели Мумукин и Трефаил вели антигосударственную агитацию в прямом эфире, оказали активное сопротивление властям и принесли значительный ущерб государству.

Финальный аккорд кляузы Хэдэншолдэрс зачитал с особым удовольствием:

— «Кроме всего прочего следует заметить, что Мумукин и Трефаил завербовали астронома Ванзайца Хольмарка Унд Зыпцихь, семидесяти лет, и тот разболтал им о важном антигосударственном открытии…»

Президиум оживился еще сильнее.

— Какое открытие?

Большой Папа улыбнулся.

— Думаю, Эм-Си сам об этом расскажет.

Дверь распахнулась, и два дюжих молодца вкатили в зал инвалидную коляску с перебинтованным с ног до головы и оттого похожим на едрипетскую мумию Кафкой. Чурек под толстым слоем бинтов и гипса трепетал.