Флейшман в беде - Тэффи Бродессер-Акнер

Он не торопился. Он не хотел идти в ее квартиру. Он не хотел видеть ее квартиру. Он не хотел сидеть на бело-бежевой мебели, выбранной женщиной по имени Люк, пингвином в человеческом образе. Он не хотел пялиться на широкомасштабные современные живописные полотна, выбранные Рени, консультантом по искусству, в персиковых и серо-коричневых тонах. Но пока он медлит, дети начнут ломать голову, где он. В конце концов он поехал наверх, на девятый этаж, и, как на эшафот, прошел к двери квартиры.

Дверь скрипнула, и Тоби подпрыгнул.

– Тебя только за смертью посылать, – сказала Ханна и выхватила у него чемоданы. Тоби велел ей сложить вещи и для себя, и для брата. А ему нужно ответить на звонок из больницы, но он подождет их внизу.

Его обмен сообщениями с Нагид начался так же, как и с другими. Она написала ему через приложение HR. Он руководствовался правилами Сета, которые звучали следующим образом.

1. Установлено, что женщины полностью контролируют себя сто процентов всего времени.

2. Следовательно, если женщина говорит что-нибудь такое, что семиклассник может истолковать в сексуальном смысле, или отвечает «теперь это так называется?», она приглашает тебя поговорить на сексуальные темы.

Обмен сообщениями между Тоби и Нагид на второй день выглядел следующим образом:

Она: как прошел твой день?

Он: ходил в музей современного искусства

Она: там сейчас выставка костюмов из кино

Он: надо как-нибудь быстренько забежать

Она: быстро хорошо не бывает

Может, это и есть вожделенный намек? Может, это его шанс? Намек казался чересчур прозрачным, а Тоби не хотел выглядеть сексуальным маньяком, но ведь Сет говорил, что женщины намекают откровенно. Он обдумывал следующий ход целых тридцать секунд. Потом:

Он: (смайлик с изображением смущенного лица)

Он подождал, пока она обдумывает ответ, и эти двадцать пять секунд… три минуты… а может быть, полсекунды – он не мог бы сказать, сколько времени это длилось, – он горел в лихорадке, испытал сожаление, стыд, отвращение, ненависть к себе, и тут появился ее ответ:

Она: уж я-то знаю (смайлик с изображением багрового дьявола)

По опыту Тоби, хоть и невеликому, чем сексуальнее и жарче переписка, тем с меньшей вероятностью личная встреча будет сексуальной и жаркой. Его до некоторой степени утешало, что сдержанность и застенчивость еще существовали; именно из-за них все одинокие и свободные люди в Нью-Йорке удерживались от того, чтобы кидаться друг на друга на улицах и тереться друг о друга, как собаки в течке. Животный мозг Тоби предпочитал более сексуальный обмен репликами, даже если они не приводили к свиданиям. Да, встреча лицом к лицу это хорошо, и, вероятно, к ней всегда следует стремиться, а то от постоянной яростной мастурбации, пожалуй, можно стереть сухожилия в запястье, так что останутся одни обрывки. Но как он любил эти диалоги по телефону! Просто обожал.

Иными словами, поначалу, судя по быстрому и агрессивному переходу Нагид на сексуальную тему, ему казалось, что, скорее всего, они так и не увидятся. Простая человеческая стыдливость этого не позволит. Нагид была такой откровенной в своих желаниях. Она так отчетливо описывала их в своих эсэмэсках. Она хотела, чтобы он поставил ее раком в ванной комнате, чтобы они оба видели в зеркало, как она кончает. Она воображала, что Тоби привел своих детей поиграть с ее детьми и что она только попросила его поменять лампочку в ванной, и пока он стоит на стремянке, она расстегивает его ширинку, а дети стучатся в дверь, клянча что-нибудь вкусненькое, и она кричит им: «Сейчас, детки, дядя кончит, и я выйду». Она предложила поиграть, что она пилот истребителя и ей так приспичило, что она не сможет завершить боевой вылет, если не будет всё это время насаживаться на его член, так что он должен сидеть под ней в самолете, как прокладка между ней и креслом. В ее странной изобретательности, в ее причудливых просьбах, в раскованности было что-то притягательное. Но, конечно, здесь участвовали и эволюционно-биологические факторы за пределами разума и логики. Именно эти факторы заставили Тоби позвонить инструктору по йоге, она же артистка, она же бебиситтер. Именно эти факторы заставили его два раза менять рубашку и примерить сверху блейзер, но на улице было жарко, а в зеркале он выглядел смешно, будто мальчик, притворяющийся мужчиной. Он попробовал расстегнуть рубашку еще на одну пуговицу, потом застегнул, снова расстегнул.

– Куда ты идешь? – спросила Ханна, которая устроилась на диване в гостиной, собираясь провести романтический вечер наедине со своим телефоном.

– Мы договорились кое с кем встретиться и поиграть, – ответил Тоби. Сейчас он укладывал волосы перед зеркалом. Он услышал, как в дверь позвонили и как Солли открыл и поздоровался с бебиситтершей.

– С девушкой? – спросила Ханна.

– Да.

– Какая гадость.

– Знаю. Когда-нибудь ты поймёшь.

– Не потому, что ты собираешься целоваться с девушкой. А потому, что ты мой отец.

– А кто сказал, что я собрался целоваться? – Тоби сделал фейспалм и вышел.

Он практически бежал на Вест-Сайд. Он практически прыгал, как кенгуру. Он практически летел. Смотрите на меня, как бы кричал он всем ленивым парочкам в парке. Смотрите на меня, я бегу трахаться! Он назвал свое имя швейцару в ее доме. Швейцар ответил, что она его ждет. Тоби приехал на лифте на четырнадцатый этаж. Он пытался придумать удачную первую фразу, например, сказать ей, что она на самом деле живет на тринадцатом этаже, и кого она тут пытается обмануть[17]. Но не успел постучать, как дверь открылась, и он едва успел войти, как его штаны уже съехали до лодыжек, его руки у нее внутри, ее руки на нем и внутри него, ее сосок у него в губах, ее палец у него в анусе, чего он не любил, но слияние их тел было таким новым, что он решил не капризничать. Он немного отстранился, чтобы впервые взглянуть на ее лицо, поскольку это была единственная часть тела, которую она до сих пор ему не посылала. У нее были пухлые розовые губы, волосы, торчащие во всех направлениях, темные глаза и кожа на один оттенок смуглей оливковой. Она была прекрасна, а самое главное – она не была бандой мужчин, желающих его ограбить, или мальчишкой-подростком, решившим его разыграть. Больше вопросов у Тоби не было. Он закрыл глаза и отдался ей.

Он не стал брать такси до дома, хоть и знал, что бебиситтер может рассердиться на его опоздание. Вместо этого он потопал через парк, ощущая себя великаном – высоким, сильным и мужественным, словно этот город принадлежал ему и существовал только для него. Словно Тоби опять стоял в начале чего-то глубокого, нового и пахнущего солнечным светом.

Он представил себе, как Нагид лежит в кровати поверх простыни и пальчиком обводит очертания его плеча.