Пиранья. Первый бросок - Александр Бушков

– Ничего больше под рукой не было. Да, револьвер я выбросилза борт. Там же. И дыхательный аппарат. Нас учили, что в этом случае уженикаких отпечатков пальцев не получить, вода, сами понимаете, их быстренькоуничтожит...

– Понимаю. Дальше.

– Ну, и отправился в порт...– вздохнул Мазур.

– Как были? В одних штанах и босиком?

– А что еще оставалось делать? На судне не нашлось ни обуви,ни рубашки, они, надо полагать, обходились минимумом вещей... Доки я обошелкругом, по лесу, выбрался к порту. Эта стена... в общем, рассчитана она наобычного человека. Здешние воришки ни ее, ни колючую проволоку не преодолеют,но нас-то учили брать препятствия и почище... Перемахнул. И прямиком направилсяна «Сириус». Хорошо, у них тут совершенно не в моде сторожевые собаки. Впрочем,нас и с собаками обращаться учили...

– Вы отклоняетесь от темы,– вежливо прервал симпатичный,белозубый представитель.– Перемахнули и направились на «Сириус»... На васобращали внимание?

– Да нет, пожалуй что,– сказал Мазур.– Не особенно.Внутренняя охрана порта поставлена скверно, и потом, на территории вечно полнонарода столь же экзотического облика, белых в том числе,– грузчики, подсобники,тому подобные... Словом, никто особенно не приглядывался.

– Понятно...– белозубый черканул что-то на лежащем поверхтолстой кипы собственноручно исписанных Мазуром листов типографском бланке.– Неприглядывался... Товарищ старший лейтенант, мне, честное слово, абсолютнонеясен один важный нюанс... Почему вы так старательно выгораживаете эту вашумадемуазель Мадлен?

– Я ее не выгораживаю,– сказал Мазур.

– Да? Вы в нескольких местах пишете: «совершенно уверен, чтопохищение не имело к ней отношения». Это только один пример. Есть и другие,столь же категорично сформулированные.

– Я просто уверен, что она не имела к этому отношения.

– Почему?

– Потому что мне не предъявляли никакого компромата, хоть вкакой-то степени основанного на... на эпизодах общения с ней,– сказал Мазур то,что повторил за последние сутки, наверное, раз десять.– Если бы похищениепроизошло с ее подачи, логично было бы предположить, что меня будутшантажировать эпизодами...

– Вы настолько осведомлены о методах и тактике работы французскойразведки? Откуда, если не секрет?

– Просто пытаюсь рассуждать логически,– сказал Мазур.– Ипотом, нам кое-что преподавали...

– В крайне облегченном и схематичном виде.

– Ну и что?

– Отчего вы так уверены в миролюбии французов? – спростецкой улыбкой спросил собеседник.

– Потому что со мной обращались хамски как раз американцы,–буркнул Мазур.

– Они вам показали американские документы?

– Нет. Но и французских не показывали. Вообще никаких.

– Ну да, ну да...– протянул белозубый и надолго зарылся вбумаги.

Мазур украдкой перевел дух. Похоже, последовавшие за еговозвращением на «Сириус» сутки суждено было вспоминать всю оставшуюся жизнь. Вкошмарных снах. Сначала он кропотливо изложил на бумаге все с ним происшедшее.Потом Самарин – в присутствии практически не вмешивавшегося Дракона –учинил трехчасовой допрос и вел его так, словно Мазур ничего не писал, а он,соответственно, ничего не читал. Лаврик, как клещ, вцепился в те мелочи, окоторых Мазур даже и не помнил: ну, скажем, сколько именно соверенов далаЭжени, помнит ли Мазур, чьего производства был дизель на судне Джейка, не былоли у Гурбачана амулетов на шее... И тому подобное. Мазур отвечал старательно,подолгу задумываясь: он имел все основания считать, что в этих вопросах былкакой-то недоступный рядовому старлею смысл... К тому же после подсунутогоЛавриком стакана с кока-колой произошло нечто странное: Мазур утерял себя,словно часть его сознания стерли резинкой. Появилась странная заторможенность,не удавалось подумать – ответы на вопросы сами собой срывались с губ.Полное впечатление, будто ему что-то подсыпали...

Потом, к счастью, дали несколько часов поспать. Ивновь – допрос. А после допроса – требование вновь изложить на бумагесвою одиссею. И снова отдых. И снова допрос. В конце концов появился этотбелозубый и потребовал еще раз изложить все в письменном виде. А когда Мазуризложил, принялся допрашивать так, словно письменных показаний несуществовало...

Разумеется, Мазур не протестовал и не ершился: повиновался,словно управляемый на расстоянии чужими командами. Такова была жизнь. Они имелиправо все это с ним проделывать, его давно предупреждали о подобном оборотесобытий в случае нештатной ситуации...

Он никого не винил – таковы порядки. Но глубоко в душезасела противная заноза. Чересчур уж легко и просто он превратился изполноправного члена группы облеченных высокой миссией элитных офицеров...непонятно даже в кого. В говорящую куклу, обязанную издавать осмысленные звуки,лишь только потянут веревочку...

Белозубый перевернул бланк чистой стороной вверх, извлек изтолстой папки лист бумаги, придвинул его к Мазуру и положил сверху авторучку.Подался вперед, глядя в глаза, тихо и задушевно произнес:

– Знаете что, старший лейтенант? Есть великолепный способпокончить со всем этим раз и навсегда. Самым приемлемым для всех способом. Высейчас сядете и кратенько напишете правду. Подлинную правду. И – будемсчитать, что ничего не было, вы по-прежнему остаетесь в кадрах... Понимаетеменя? Правду.

Мазур не хотел его понимать. Ни за что на свете. Изо всехсил стараясь не сорваться, тоже перегнулся через стол и, не отводя глаз,произнес с расстановкой, устало:

– Я трижды писал правду. Всю. Подробно и скрупулезно. Вот,перед вами третий экземпляр. Я могу написать и четвертый, если прикажут...Только одного листочка будет мало.

Какое-то время они не шевелились, уперевшись взглядами другв друга. Наконец собеседник без тени обиды рассмеялся:

– Экий вы колючий, товарищ старший лейтенант... Пожалуй что,в четвертом экземпляре нет необходимости. Вы свободны.

Грузно поднявшись, Мазур вышел в коридор. Там его терпеливождал «дежурный по каптерке». Они направились к каюте Мазура, строго соблюдаянехитрые правила игры: Мазур притворялся, что вовсе даже и не замечает идущегоследом, в двух шагах, конвоира, а тот столь же старательно изображал, будтоникакой он не конвоир, а просто-напросто случайный попутчик...

Оказавшись у себя в каюте, Мазур сел на койку и долгосозерцал носки собственных сандалий. Не было ни злости, ни безнадежности, нистраха. Скорее уж, он словно бы раздвоился, наблюдал со стороны за нелепоймарионеткой, вдруг потерявшей собственную волю, желания, права, да все насвете. Ему просто-напросто не хотелось думать, гадать и ждать. Все равно отнего самого уже ровным счетом ничего не зависело...

Поднял голову, услышав деликатный стук. И тут же, к егоудивлению, в каюте появился товарищ Панкратов, причем, что интересно,прямо-таки лучившийся дружеским расположением. «А этому что тут надо?» – всовершеннейшем недоумении подумал Мазур. Панкратов не имеет никакого праваофициально вмешиваться в деятельность группы, его осведомили, конечно, опроисходящем, но и только. Одно у него право: брюзжать и строчить докладные.Будь они обыкновенной группой, отправленной на задание, обошлись бы без всякогозамполита. Но поскольку, согласно каким-то высшим соображениям, зафиксированнымк тому же в виде официальных регламентов, «Сириус» считался «обеспечивающимсудном, приписанным к Балтийскому флоту», то ему полагался замполит...