Люфт. Талая вода - Хелен Тодд

– Ты знаешь. И явно промолчишь. Зачем тянуть резину? Я ведь вижу, как смотришь, как она реагирует на твое присутствие.

– Молли, пойми, чувства не то, с чем торопятся. Тем более сейчас, когда ей страшно, одиноко и больно. Не стоит наполнять грязную чашу чистой водой. – Он сделал небольшой глоток, вздохнул, после чего продолжил: – Я не хочу, чтобы влюбленность осталась в ее душе тесно связанной с мраком и переживаниями.

– Но ты ведь не безразличен ей…

Она нахмурилась, а после притихла, понимая, что скажет лишнее и глупое. Ей, как девушке, хотелось бы знать, что она любима, важна.

– Но не потому, что помогаю. Я не хочу, чтобы она от меня зависела, чтобы пряталась в чувствах от безысходности. Сейчас ей нужна дружба, тепло и поддержка, не более.

Молли не задумывалась об этом. Сейчас все выглядело игрой и нерешительностью, попытками вызвать влюбленность, то приближаясь, то отдаляясь… но нет, Роберт все ограничивал намеренно, оставляя Ани право выбора, не лишая поддержки и заботы.

– Я тронута… значит, ты ее ценишь. Но смотри, так недалеко остаться другом навсегда. Сегодня ей хочется перейти грань и стать ближе, а завтра, не чувствуя отдачи, она закроется, заставит себя забыть о чувствах, поплачет в подушку и больше не наступит на те же грабли.

– Так было у тебя, потому что ты всегда куда-то торопилась. Или… не любила.

Роберт говорил осторожно, зная, что задел.

– Любила.

Ее шепот утонул в свисте чайника, девушка поспешила выключить плиту. Суетилась, старательно пряча слезы. Если с Ани ей удавалось чувствовать себя уверенной, взрослой и говорить правильные слова, то с Робом всегда складывалось иначе. Он видел ее насквозь, хотя ничего не спрашивал. Иногда хотелось сбежать и никогда не заглядывать в его зеленые глаза. Они, как болото, затягивали и топили в своих глубинах.

– Прости, должен был промолчать, но, Молли… – Он взял ее за плечи, повернул к себе. – Сними с себя ответственность за ее чувства ко мне. Если нужно остаться другом, значит, так решила Ани. Не говори с ней об этом, не настаивай. Дай возможность принять свое решение, а не решиться на что-либо только потому, что другие мужчины могут сделать больно.

Молли отшатнулась, ей не хватало самообладания, и слезы сами по себе оросили щеки.

– Я не хотел тебя задеть или обидеть. Просто дай ей жить своей жизнью.

– Не обидел, а вот ее можешь. И эта боль может стать последней каплей для нее в пекарне. Что мне тогда делать? Вновь скитаться по реальностям в поиске нового хранителя и сердца?

– Не дрожи так. – Он, несмотря на легкое сопротивление, обнял ее. – И не обвиняй меня в том, что сделали с тобой.

– Прости…

Молли расплакалась, спрятала лицо у него на груди, стараясь успокоиться, но ей не удавалось. Осознание своих ошибок змеиными кольцами сжимало горло.

– Иди в комнату. Завтра с утра прилавок на тебе.

Он чуть отошел, сжал ее ладошку. Такая взрослая и в то же время такая юная.

– Спокойной ночи… и… не говори ничего Ани о том, что ее ждет, если все не наладится. Не стоит тревожить. Ни чувствами, ни тем, что, возможно, не сбудется.

Молли залила кипятком кастрюлю, наполненную сушеными яблоками, сняла разноцветный фартук и, пряча заплаканный взгляд, поспешила к себе. Немного постояла у окна, раздумывая о том, как снег укрывает землю, кутая ее и оберегая от холодов.

Неожиданно откровенный разговор с Робертом заставил о многом задуматься, вот только бессонная ночь не поможет завтра работать за прилавком. Хотелось вновь проявить слабость и позволить горьким слезам вырваться наружу, но Молли сдержалась и, тяжело вздохнув, забралась в холодную постель.

Комнату наполнила темнота: электрическая лампочка предательски заморгала, поборолась за жизнь и потухла. Скорее всего, метель оборвала провода.

Темное небо, нависающее над Тальвилем, начало сереть. Совсем скоро в широкое окно будет видеться морозная синева, а если разойдутся тучи, то солнечные лучи проникнут в магазинчик яркими бликами. Но пока пекарню наполняло желтое свечение ламп Эдисона. Проволока интересно спутанных спиралей иногда дрожала, создавая легкое мерцание.

Неторопливые и сонные посетители, заходя внутрь, разбавляли тишину звоном колокольчиков, висящих на двери. Две женщины о чем-то перешептывались между собой, явно недовольно поглядывая на часы.

– Можно быстрее? Время же не резиновое, нам на работу, – та, что была в темно-зеленом плаще, самодовольно поправила шляпку. – Зачем же вы открываетесь в пятницу так рано, если не можете принять всех посетителей?

– Чтобы после работы у вас осталось время сходить на свидание к мистеру Ридману, под предлогом присмотреть новую картину, а то муж не отпустил бы вас одну. – Молли раздраженно поправила фартук. – Так что, попросить уступить вам очередь только потому, что вы женщина и вам не хватает внимания?

– Да как вы… – Она побагровела, но не нашлась что сказать, поэтому зло глянула на подругу. – Тише говорить нужно. Это все ты!

На удивленный взгляд своей знакомой она махнула рукой, еще раз раздраженно втянула воздух и выскочила из пекарни, надеясь, что никто не узнал ее и не запомнил сказанное продавщицей, мало ли, дойдет до мужа.

– Да, делиться своими тайнами в очереди – не лучшая идея. – Молодой человек, подошедший к прилавку, тепло улыбнулся. – Нарежьте ячменного хлеба и заверните два кусочка пирога с капустой. И, может, подскажете, когда зайти, чтобы купить овсяный кирпичик? У вас они очень вкусные.

– Не лучшая идея хамить с утра пораньше. А тайна, сказанная в общественном месте, уже сплетня, – Молли все еще была немного зла. – Овсяного не будет еще пару недель. Приходите к концу месяца. Предположительно к последней среде. Если нужно, я отложу вам.

– Запишите на меня заказ, Яков Броуди. Оплата сейчас?

– Нет, вы ведь не десять буханок просите, – Мол улыбнулась, ей была приятна вежливость.

– И, странный вопрос, но вы делаете сухари? Тогда заказал бы больше. Мне одному зараз столько хлеба не одолеть, а в дороге пропадет ведь.

– Сушеный нарезанный хлеб. Будет удобно в перелеты брать, – добавил он на озадаченный взгляд Молли.

– Но война ведь окончена. – Молли нахмурилась. – Нет, сухари делаем только после Рождества, сейчас не хватает времени, много заказов.

До этого момента она не видела в нем военного, а сейчас, окинув его взглядом, не могла не заметить армейскую выправку и ту безликую грусть, которая таилась во взглядах тех, кто побывал по ту сторону мира.

– Это не значит, что самолеты не летают.

Яков взял свой заказ, расплатился, после чего поправил растрепавшиеся русые волосы.

– Спасибо, приятного вам дня…