Люфт. Талая вода - Хелен Тодд

С этими мыслями девушка поднялась в магазин, где почти весь день задумчиво сидела за прилавком. Посетителей не было. Просто пустота и свист ветра с улицы. Пекарню покидало тепло. Тихий, едва заметный сквозняк забирал его, уносил куда-то далеко. Может, прятал, может… это было неважно. От размышлений ее отвлекла девочка.

Она стояла возле широкого окна и заглядывала в одну из створок. Карие глаза смотрели куда-то сквозь прилавок. Ребенок фантазировал, мечтал. Губы расплылись в легкой улыбке, после чего она сжала пальцами явно мужской свитер. Тот был ей вместо пальто, на которое, судя по всему, не было средств.

Аннетт пару секунд наблюдала за незнакомкой, удивляясь, как ей удавалось сохранить умение мечтать, верить во что-то. Но просто смотреть не хотелось. Ани подошла к двери, открыла ее, изрядно напугав этим девочку.

– Тише, тише, не волнуйся так. Заходи, я налью тебе чай, ты совсем замерзла.

– Спасибо, не стоит беспокоиться, мне просто нравится смотреть.

Она опустила взгляд, поправила выбившуюся прядь темных волос.

– Заходи.

Ани открыла ей дверь и протянула руку. Девочка немного подумала и, прихрамывая, вошла в пекарню. Она нерешительно остановилась у прилавка, поежилась, явно ощущая, как тепло помещения пощипывает замерзшую кожу. Шаркнула сапогом, но случайно. Обувь была не то что не ее размера, а взрослая, мужская. Именно из-за этого маленькая незнакомка едва шла.

– Подожди минутку. И сядь, не бойся.

В этой реальности магазин выглядел иначе: в нем не было круглых столиков с кружевными скатертями и резных стульев, которые Коул заказывал у своего друга-столяра. Поэтому Ани вынесла из-за прилавка табуретку и поставила перед девочкой. Убедилась, что ребенок послушно, но с явным трудом, сел, и отправилась заваривать чай. Выбрала ромашку и листья мяты, а пока кипяток напитывался ароматом трав, достала из-под марли булочки с корицей.

– Выпей и поешь. Согреешься, потом пойдешь домой. Я попрошу тебя проводить.

– Не нужно, спасибо. Вы и так слишком добры.

Она взяла чашку, отломила немного сладости, а остальное бережно завернула в платок, который сняла с головы.

– У меня еще две сестры дома, отец. Я не могу им не оставить.

Ани едва сдержала нахлынувшие слезы. Сама ведь не ела ничего, и явно давно, а думает о других…

– Приходи по пятницам, мы раздаем бесплатный хлеб в это время.

– Я не могу… – Девочка опустила глаза. – Мой день сегодня, а в пятницу без обуви идти так далеко холодно.

– Как тебя зовут?

– Хала, как булочка, но просто Хала.

– Аннетт.

В ответ девочка улыбнулась и продолжила греть руки о чашку: пить было рано, слишком горячо.

В это время Ани нарезала хлеб, сложила его в бумагу и перевязала бечевкой, насыпала в пакет ромашки, мяты и немного чая, сложила пару булочек, после чего поставила девочке на прилавок.

– Возьми с собой. Вам лишним не будет. А добро, как говорят, возвращается. Где-то ты кому-то помогла, – Ани говорила с ней мягко, тихо.

Хала сначала задумчиво посмотрела на сверток. Размышляла о том, что не может отказаться, но и не знала, как принять эту помощь. Словно впервые ее мечты, фантазии осуществлялись. Будто впервые надежда оправдалась и стала не вымышленной иллюзией, а реальностью. Девочка нерешительно покачала головой, явно пытаясь отогнать странное ощущение, что спит.

– Спасибо за тепло… но мне пора, смеркается, а в поселок идти далеко, отец будет ругаться, что задержалась.

Слезы привычно подступили к горлу. Хала не жалела себя, нет, просто волновалась, боялась, что что-то сделала не так. Ее голос звучал не громче шепота, нижняя губа дрожала, но ей удалось сдержать эмоции.

– Беги и будь осторожна.

Хала взяла упакованную еду, улыбнулась, прижимая сверток к себе и, еще раз поблагодарив, поспешила уйти.

Ани еще долго смотрела, как небольшая фигурка уменьшалась, приближаясь к горизонту, а после и вовсе исчезла. Удивительно, как в жестоком и холодном мире в чистых сердцах остается вера во что-то лучшее. Мать всегда говорила, что нельзя жить надеждой, но как иначе? Как просыпаться по утрам, зная, что ничего светлого больше не будет? Поэтому Аннетт упрямо считала: вера, пожалуй, единственное, что держит на краю обрыва.

На несколько минут улица залилась алыми лучами, которые совсем скоро скрылись за домами и, казалось, утонули в окнах, оставшись в них желтыми настольными лампами, свечами или горящими каминами. Но так лишь казалось…

Аннетт опомнилась только после того, как вышла за девочкой. Постояв у двери, замерзла. А ведь не одета… но ее это не волновало. Больше беспокоила девочка, которая в такой осенний холод была в свитере. И если Ани, войдя в помещение, согреется, то Хала, возможно, даже не сможет найти горстку дров для печи.

Пришлось дуть на ладони, чтобы отогреть озябшие пальцы, а тем временем взгляд невольно скользил по прилавку и остановился на зеркале. То покрылось рябью, и Ани с определенным страхом ждала… что на этот раз покажет холодная гладь.

Она видела, как Хала вернулась домой. Небольшой дом топился старой грубкой, на которой спала вся семья. Помещение обогревали слабо, экономили дрова. Все бедно, но чисто. Аккуратно сложенная одежда лежала возле печи: так не отсыреет и дольше прослужит. В углу поставила единственные сапоги, те самые, в которых она ходила в город. В углу висели иконы, обрамленные вышитыми полотенцами. Тихо, пусто. Старшая сестра что-то шила, средняя сидела у окна, стараясь разглядеть что-то в учебнике благодаря алому свечению заката. Отец ремонтировал инструменты.

Девочка поделила сладости между близкими и аккуратно спрятала часть хлеба на потом, чтобы можно было утолить голод, когда совсем ничего не останется. Несколько ломтиков она нарезала маленькими кубиками и положила на марлю возле печи: засохнут, станут сухарями, можно будет перекусить. А после насыпала немного ромашки в большой казанок с горячей водой. Пару минут назад его из печи достал отец. Мужчина явно тяжело болел. На строгом лице уже были первые морщины, бледность подчеркивали синяки под глазами. Он закашлялся в кулак, тяжело вобрал в себя воздух, но продолжил складывать инструмент в ящик.

Горстки травы было недостаточно для того, чтобы наполнить кипяток вкусом. Вода окрасилась в слегка желтоватый цвет и приобрела легкий привкус успокаивающих цветов.

– Перебери картошку, оставленную для посадки, завтра пойду ее продавать. Часть отложи. Навари очищенную, а из шелухи сделай суп. Можешь добавить немного моркови и крапивы, что сушила летом.

Несмотря на холод и усталость, Хала даже не думала о сне. Она спустилась со свечой в холодный погреб, ступени которого были настолько высокими, что иногда приходилось с них слезать, опускаясь на четвереньки. Там и осталась почти до полуночи, аккуратно перебирая и сортируя картошку.