Изгнанница. Поединок чести - Рикарда Джордан

Как оказалось, на следующий день Женевьеве не понадобилось избегать преследований графа. Вечером внезапно прибыли рыцари из свиты короля Арагона Педро, брата Леоноры. Вскоре явился и он сам, возвращаясь из Каркассона, города, который уже был захвачен в ходе Альбигойского крестового похода. Занятый крестоносцами, он уже больше года являлся опорным пунктом отрядов Симона де Монфора. Из Каркассона планировались и производились атаки на другие города и крепости Окситании, прежде всего находившиеся в графствах Каркассон и Безье, которые Монфор считал своими владениями — их передал ему некий уполномоченный Папы. Педро Арагонский был вне себя, услышав об этом. На самом деле земли по праву принадлежали ему — уже на протяжении нескольких поколений владения находились в руках семьи Тренкавель, чей наследник рос при дворе короля Педро. Тренкавели не были альбигойцами и никогда не принимали сторону еретиков. Поэтому у Монфора и Папы не было повода ни изгнать их, ни присвоить себе земли Педро. Крестовый поход, доказывал король, ведется против еретиков, а не против Окситании. Возможно, Монфор и получил разрешение сжигать Совершенных на костре, но не опустошать земли, на которых они проживали. Не говоря уже о лишении прав верных Церкви монархов.

Разумеется, Педро не хотел портить отношения с Церковью, к тому же он всегда находил общий язык с Папой. Он успешно завершил другой крестовый поход — против мавров в Лас Навас де Толоса. Поэтому поначалу Педро попытался вести переговоры, для чего и отыскал Монфора в Каркассоне, но все его попытки договориться были напрасны.

И теперь разъяренный юный король приехал в крепость зятя Раймунда Тулузского. До этого момента он не одобрял его помощь альбигойцам, но сейчас был готов стать с мечом на его сторону. Мужчины сразу же начали совещаться.

— У меня не получится присмотреть за вами, — с сожалением сообщила Мириам Софии, когда девушка во дворе забиралась на мулицу, где на луке седла уже сидела соколиха. Граф не поедет на охоту, но Леонора заявила Мириам, что нет никаких причин отказываться от этого мероприятия. Со своим братом она собиралась поговорить за ужином — ему следовало остыть, а для этого ему нужен был ее супруг в качестве единомышленника, который бы выслушал его, и пара кубков хорошего вина. — Граф пожелал, чтобы я присутствовала на совещании с королем. Я тут же должна узнавать у звезд, когда они достигнут согласия. Похоже, они хотят вместе воевать против Монфора.

— Но ведь сейчас на небе не видно звезд! — возразила София.

Ее мулица переминалась с ноги на ногу, когда девушка с легкостью забралась на седло с подушкой, которая делала стиль верховой езды хоть и изящным, но не особенно уверенным. На самом деле дамы могли ездить лишь на очень покорных лошадях, но София выпросила маленькую мулицу, поскольку любила этих чутких животных. Грандессу не нужно было подгонять, как других лошадей из конюшен графини. Таким образом неумение Софии ездить верхом не так бросалось в глаза.

Мириам смиренно воздела руки к небу.

— Похоже, господа этого не заметили, — сказала она. — Как бы то ни было, граф изъявил свою волю, и я не стану ему перечить.

— И… предрекают ли звезды победу в сражении? — осторожно спросила София.

Она уже давно подозревала, что умозаключения мавританки основывались скорее на здравом смысле, а не на положениях звезд.

— Скажем так, — ответила Мириам, — звезды не слишком благоволят к нашей подруге Женевьеве. — Она указала на юную альбигойку, которая как раз нехотя с помощью брата забиралась в седло. — Но если граф не предоставит как можно больше воинов, на успех рассчитывать не приходится, этот Монфор будет продолжать все сметать на своем пути, и если он решит взяться за Тулузу, мы все окажемся в опасности. Ты ведь знаешь, что его воины не разбирают, кто еретик, а кто преданный Папе христианин, что уж говорить о маврах и евреях.

София кивнула. Крестоносцы следовали указанию, которое якобы дал некий настоятель из Безье: убивайте всех, Господь узнает своих.

Лицо Мириам казалось угрюмым под покрывалом — или таким и было?

— Но если и Арагон пришлет свои отряды, тогда Окситании, возможно, удастся с помощью союзников отправить этого типа в преисподнюю!

София поспешно перекрестилась.

— Как вы можете такое говорить, это же… Это же крестоносцы, Папа…

Мириам махнула рукой.

— Господь узнает своих, — с иронией произнесла она.

Фламберт, который подъехал на лошади к Софии, улыбнулся.

— Разрешите сопровождать вас, госпожа София? — дружелюбно спросил он.

София залилась краской. Именно этого она и опасалась, но при всем желании не могла придумать, как вежливо отказаться от компании рыцаря. Прежде чем она вообще могла что-либо ответить, огромный белый конь Матьё де Меренге втиснулся между ее мулицей и гнедой лошадью Фламберта.

— Как бы не так, господин Фламберт! Сегодня я беру даму под свою опеку. Говорят, вы старательно готовили свою соколиху, госпожа София. Это чудесно, всем ведь нравятся послушные девушки… — Матьё подарил Софии победную улыбку.

— Э-э… она… она не послушная, она… весьма своенравная… — София нервно теребила поводья, из-за чего соколиха рассерженно захлопала крыльями. Она знала, что должна тщательно подбирать слова, существовали определенные правила учтивого общения с дамами и господами, — даже в случае вежливого отказа от сопровождения. Но растерявшейся Софии ничего не приходило в голову. Когда мужчина обращался к ней с каким-то требованием, она забывала все, чему ее учили. Она либо не могла вымолвить ни слова, либо лепетала что-то себе под нос. — Сокол ведь и не должен… ну… быть послушным, он должен скорее… он должен охотиться на добычу, он…

Матьё рассмеялся.

— О, послушание и некоторая своенравность не исключают друг друга, — заметил он. — Особенно это относится к любой представительнице женского пола. Взгляните на вашу мулицу: она горит нетерпением, но слушается поводьев.

Относительно животного Софии оставалось лишь надеяться на это. Мулица действительно вела себя беспокойно, что увеличивало неуверенность Софии. Ей хотелось бы ехать рядом с графиней или Женевьевой. Обе обладали опытом в обращении с лошадьми и могли посоветовать ей, как утихомирить мулицу, которая наверняка вела бы себя спокойнее, если бы конь Матьё не переминался с ноги на ногу возле нее.

Сейчас же София была полностью занята своей мулицей и никак не реагировала на последующие намеки Матьё. Чуть позже к ней присоединилась и Женевьева, которая, похоже, заметила ее трудности.

— Разве вы не видите, что выводите ее из себя? — набросилась она на рыцаря. — Равно как и своего коня. Мне говорили, что рыцарю следует выбирать спокойное животное, когда он сопровождает даму на прогулке. Но вам хочется похвастаться, что вы умеете усмирить и дикого коня. Вам следует вспомнить о рыцарской добродетели меры!

В ответ Матьё лишь рассмеялся.