Польский крест советской контрразведки. Польская линия в работе ВЧК-НКВД. 1918-1938 - Александр Зданович

Рассмотрев материалы дела, члены комиссии ВЧК постановили: за активное участие в шпионской деятельности в пользу Польши и укрывательство шпионов подвергнуть 27 арестованных расстрелу, еще троих заключению в концлагерь, а оставшихся 5 человек освободить за недоказанностью обвинения[313]. Революционная «тройка», созданная по приказу из ВЧК, утвердила приговор, однако с некоторыми изменениями. Отдельные члены подпольной организации ПОВ не были расстреляны, а направлены в распоряжение Ф. Дзержинского. В отношении нескольких человек, польское гражданство которых не подлежало сомнению, приведение приговора в исполнение приостанавливалось до решения вопроса о репатриации или обмена.

После такой достаточно эффективной операции на Украине практически перестали существовать крупные подпольные организации ПОВ, но борьба с отдельными ее ячейками еще продолжалась. В начале операции работники Особого отдела Юго-Западного фронта перехватили переписку киевской и харьковской ПОВ с разведотделом 6-й польской армии, где говорилось о необходимости на случай провала создать параллельную агентурную сеть[314]. Выявить и парализовать новую шпионскую сеть еще предстояло. Вполне возможно, что некоторые арестованные позднее шпионы и были представителями этой сети.

Вероятно, что подполье ПОВ и агентурную сеть вражеских спецслужб удалось бы разгромить и ранее, но, к сожалению, в ряды чекистов сумели проникнуть польские разведчики. Разработку польской делегации с самого начала ее нахождения в Киеве вела специально выделенная группа уполномоченных Особого отдела 12-й армии: Т. Городецкий и В. Пыжевский. Никаких результатов длительное время не имелось. Сотрудники наружного наблюдения отмечали факты, когда польские офицеры словно бы знали, что за ними ведется наблюдение, и им удавалось скрываться. По указанию начальника ОО 12-й армии Г.А. Трушина весь личный состав наружного наблюдения заменили. Однако результат оставался тем же.

Тем временем председатель ВЧК Ф. Дзержинский подписал приказ о создании на базе Особого отдела армии Киевского окружного ОО, в составе которого было предусмотрено создание «польской группы» из 4 человек. Новые сотрудники провели анализ результатов предыдущей работы и пришли к неутешительным выводам[315]. Тогда взяли в активную разработку Пыжевского. Было установлено, что настоящая его фамилия Новаковский. Проходя службу в одной из частей Красной армии, он попал в плен и как поляк по национальности был отпущен и зачислен в армию Польши. Окончил в Варшаве разведывательные курсы и далее состоял в группе связи при С. Петлюре, а затем в разведотделе 4-й армии. На допросах он объяснял, что якобы не хотел продолжать службу у поляков, перешел линию фронта, предложил свои услуги особому отделению одной из советских дивизий и без всякой проверки был зачислен туда на работу. Вскоре как знающего польский язык его затребовали в ОО 12-й армии и назначили в агентурную группу по польским делам. Когда все это вскрылось, то арестовали и его непосредственного начальника Городецкого. Он тоже работал под чужой фамилией, а настоящая была Билинский. В период Первой мировой войны он служил в австрийской армии, попал в плен и до революции находился в лагере для военнопленных. В мае 1818 г. сумел вступить в большевистскую партию и устроился на работу в Рабоче-крестьянскую инспекцию. По партийной мобилизации его направили на фронт и вскоре назначили в ОО 12-й армии. В перехваченной записке одного из агентов польской делегации содержалось подтверждение того, что Городецкий и Лыжевский работали на польскую разведку.

С прекращением активных боевых действий в места дислокаций армейских штабов Красной армии начали пребывать польские военные миссии связи, Таковые появились не только на Украине, но и в Белоруссии, в частности при управлении 16-й армии. Следует отметить, что армейский Особый отдел этой армии являлся одним из самых работоспособных и эффективных контрразведывательных органов и не только на Западном фронте. Именно ему пришлось первым столкнуться с попытками разведывательной деятельности так называемых «военных дипломатов» противостоявших польских войск. В октябре 1920 г. в Могилев, где располагался штаб армии, прибыла группа «офицеров связи». Наиболее яркими фигурами являлись майор Равич-Мысловский, его адьютант подхорунжий Езерский и вахмистр Завадский. У сотрудников Особого отдела имелась некоторая информация об их принадлежности ко 2-му отделу ПГШ или армейскому подразделению военной разведки. Из этого чекисты и исходили при организации своих оперативных мероприятий. Было понятно, что польские офицеры начнут искать связь с оставшимися членами подпольной организации ПОВ в Могилеве, чтобы через них начать сбор необходимой информации. Поэтому были предприняты усилия по укреплению агентурных позиций среди лиц, ранее соприкасавшихся с членами ПОВ, для возможной подставы их членам делегации. При развитии этой оперативной комбинации предусматривалась и возможная вербовка кого-то из польских офицеров. Агент Особого отдела армии «Белинский» как нельзя лучше подходил для этой роли. Его и подставили Равич-Мысловскому[316]. Однако майор разгадал реальную цель «Белинского», а возможно, и имел сведения о его связи с чекистами. К сожалению, среди сотрудников ОО 16-й армии оказался предатель, что выяснилось позднее.

Временно пришлось отказаться от внедрения агентуры в окружение польских офицеров, а основную роль поручить офицеру связи от штаба армии, а на самом деле помощнику начальника агентурного отделения армейской контрразведки Станиславу Глинскому. Поляк по национальности, уроженец Варшавы, член большевистской партии с 1911 г., подвергавшийся арестам царскими властями, он дослужился в Красной армии до должности начальника штаба дивизии, а с конца 1918 г. стал работать в военной контрразведке. Глинский прибыл на Западный фронт по партийной мобилизации только в сентябре 1920 г., и о его службе в органах госбезопасности никто в Могилеве, кроме командующего, начальника штаба 16-й армии и небольшого числа сотрудников Особого отдела, не знал[317].

Тесное общение с польскими офицерами позволило выделить среди них вахмистра Завадского. Было установлено, что он, белорус по происхождению, не одобряет реакционную политику Пилсудского в отношении «восточных крессов», резко осуждает имевшие место факты насилия польских солдат над белорусами. С. Глинский устроил конспиративную встречу Завадского с начальником Особого отдела армии Яном Ольским, в ходе которой удалось достигнуть договоренности о сотрудничестве польского офицера с чекистами.

От Завадского стали поступать сведения о действиях польской агентуры в зоне ответственности 16-й армии[318]. В частности, он дал чекистам информацию о резиденте М. Плихта, который занимался разведывательной работой с 1918 г. Кстати говоря, подтвердились предположения Особого отдела, что польские офицеры постараются выйти на связь с членами ПОВ. Плихта являлся таковым с лета 1918 г. При помощи вновь завербованного агента были установлены лица, которых Равич-Мысловский и Езерский привлекли к сбору шпионской информации. Они работали в ряде военных, железнодорожных и городских организаций. В конце декабря Завадский сообщил, что его начальник — майор Равич-Мысловский — подготовил отчет для 2-го отдела ПГШ о проделанной работе и направляет его с курьером. Это была наилучшая возможность не только установить всю агентуру польской делегации, но и скомпрометировать самих разведчиков. В итоге проведения острой оперативной комбинации пакет с отчетом оказался в руках чекистов.