Жили-были-видели… - Леонид Чачко

Вот Анри де Ренье, по страницам романов которого бродят изящные тени синьоров Джакомо Казановы и Карло Гоцци. Мой папа очень высоко ценил Анри де Ренье как стилиста-прозаика. Папа – украинский провинциальный еврей, практически самоучка, для которого русский язык не был родным, – развил в себе абсолютную грамотность и безошибочный литературный вкус. По его рекомендации я брал томики Ренье в читалке Исторической библиотеки, чтобы не заснуть там от скуки над учебниками истмата, диамата и истории партии – обязательных «гуманитарных» предметов в техническом вузе.

Вот Павел Муратов. Его замечательные «Образы Италии» не только полны описаний живописи Тинторетто, Тьеполо, Веронезе и Тициана, но и таких текстов о моем любимом Гоцци: «Почти два с половиной столетия назад Венеция еще раз увидела небывало блестящий расцвет театра масок, так умно и тонко соединенного теперь с фантастической комедией. Еще раз венецианский праздник озарило чистое и милое веселье прежней Италии, и пламень его погас лишь с концом труппы старого Сакки и с кончиной последнего друга Арлекинов и Коломбин, первого романтика в истории, графа Карло Гоцци». Но о Гоцци позже.

Старина Хэм. Надо признать, его скучный роман «За рекой в тени деревьев» мало дал мне для познания Венеции, кроме, пожалуй, действительно прекрасного вина «Вальполичелло», которому мы с Машей отдали должное.

Томас Манн, его «Смерть в Венеции». Чем-то неуловимо передает атмосферу города-призрака.

Ходасевич: «Из всех городов земного шара Венеция наименее может считать себя чем-нибудь обязанной природе. Напротив, вся она – какое-то изумительное и нарочитое создание человека. Блистательно возникновение этого города наперекор природе, и многозначительно каменное его однообразие». Однако, побывав на острове Пеллестрина, одном из дальних островов Лагуны, я открыл для себя настоящий природный заповедник, безлюдный, с зарослями ежевики, гнездами сов и бамбуковыми рощами…

Бродский. Его поэма в прозе «Fondamenta degli incurabili» не только включила меня в ритм венецианского прибоя, но и открыла мир его собственной поэзии, до тех пор, признаюсь, для меня скрытый. Широкая набережная Неисцелимых, широкий канал, напротив остров Джудекка. Туристов мало. Сижу на скамейке, щурюсь на солнце, а мимо медленно проплывает громадный корабль, больше любого городского здания. Чайки кричат. Воздух пахнет корицей и фиалками.

И наконец, Карло Гоцци. Его книга «Десять сказок для театра», прекрасно изданная, с иллюстрациями, умными комментариями С. Мокульского и большими выдержками из воспоминаний самого Гоцци, стала одной из самых удачных находок в моих походах по букинистическим магазинам. Помнится, в 70-е годы среди моих друзей резко возрос интерес к театру и, в частности, к комедии дель арте. Дело в том, что в это время многие театры, особенно провинциальные, переживали кризис – спектакли шли в полупустых залах, сборы были мизерные, дотаций не хватало. Минкульт затеял социологическое исследование театров и выделил для этого некоторые суммы – гранты, как сейчас говорят. Такой грант получил и мой приятель Гена, и под его руководством несколько наших друзей (и я в их числе) в свободное от основной работы время ездили по провинциальным театрам, анкетировали зрителей и актеров, посещали репетиции, составляли отчеты. Мне, к сожалению, не довелось, но некоторые из ребят посещали даже репетиции Анатолия Эфроса, они считали его гениальным…

В этом кругу было модным разбираться в структуре итальянской комедии масок и разыгрывать между собой характерные сюжеты с Пьеро, Коломбинами и Панталоне. Так, мой друг Витя переживал в этот период бурный и драматический роман. Девушка его отвергала и даже уклонялась последнее время от свиданий. Чтобы доставить Вите возможность встречи и объяснения, был разработан план. Было объявлено, что наш общий друг Боря Домнин справляет свой день рождения в известном ресторане, и на банкет были приглашены Витя, наш приятель Саша и Витькина девица с подругой (деньги на это мероприятие дал, разумеется, Витька, заработавший некоторую сумму как раз на социологических опросах театров). Пока любовная пара выясняла отношения, дзанни Борька и Сашка, испив изрядно коньячку на халяву, активно отпихивая друг друга, пытались завоевать внимание Коломбины – подруги. Инсценировка удалась на славу: Витька с девицей укатили вместе на одном такси, Борька с Сашкой и с Коломбиной – на другом. В завершение сюжета Борька потом долго мучился любопытством – что же было в пакете, который принесла ему в подарок на «день рождения» Витькина девица и который они, разумеется, забыли в гардеробе…

Но вернемся к нашему рассказу о поездке.

Ну вот, предотъездные хлопоты позади, визы получены, собаки и дети пристроены, вещи уложены. Едем. Рейс «Аэрофлота» до Праги, стоянка в пражском аэропорту два часа, затем пересадка на маленький самолетик «Чешских авиалиний» (типа нашего Ан-24), и летим в Венецию. На обратном пути стоянка будет четыре с половиной часа, можно будет успеть смотаться в Прагу. Самолетик летит над Европой, постепенно забираясь в горы. Горы становятся все круче и выше, вот уже островерхие снежные вершины проносятся совсем близко под крылом. Небось там уже лыжный сезон в разгаре, но мы летим на юг, к «теплому» морю. Вот снижаемся, под крылом рыжие виноградники и болота, болота… Небольшой аэропорт Венеции, любезная девушка в справочном бюро на смеси трех языков – итальянского (понимаю, потому что учился музыке), французского (понимаю, хотя говорит она плохо) и языка жестов и мимики (понимаем оба, потому что она итальянка, а я Чачко) – объясняет, как проехать на Лидо, втюхивает нам самую дорогую абонементную карточку (бесплатный транспорт + несколько музеев), очаровательно улыбается, и вот мы едем в город. Автобус до «Термини» и катер-«вапоретто» через весь город каналов, через Лагуну, к острову кинофестивалей и смерти Ашенбаха. Маленький отель, крошечный, но удобный номер, прогулка по городку и ужин. Завтра – в поход, по музеям, каналам и красотам. Но назавтра Машенька лежит влежку, сотрясаемая приступами кашля, – рецидив перенесенного недавно гриппа.

Три дня и три мучительные ночи Маша провела на венецианской койке, оглашая отель и его окрестности громким кашлем (и это в разгар всеевропейской охоты на заболевших свиным гриппом). Надо отдать должное персоналу и соседям-постояльцам: их не было ни видно, ни слышно. По утрам и вечерам мы выбирались в городок – поесть, подышать морским воздухом, а остальное время Маша лежала в номере, читала – благо в электронной читалке книжек на небольшую библиотеку. Я выбирался днем на «вапоретто» в Венецию, бродил по запутанным проулкам, каналам и канальчикам, порой намеренно теряясь в их лабиринтах. Погода стояла замечательная – тепло, солнечно. Разумеется, днем город заполняют толпы туристов, но стоит выбраться с основных туристских троп типа Канале Гранде в сторону, к маленьким канальчикам и площадям (пьяцеттам), где немногочисленные венецианцы гуляют с детьми и пьют кофе, как тебя окружают тишина, вид благородных обшарпанных стен и плеск воды в каналах. Я побывал в районе Арсенала, где когда-то строился самый сильный в мире венецианский флот, погулял по еврейскому гетто, обнесенному мощной стеной, где когда-то гонимые отовсюду евреи нашли безопасный приют. К исходу третьего дня Маша наконец окрепла настолько, что мы смогли выйти на более или менее продолжительную экскурсию по Лидо, сходили на пляж, собирали раковины, вечером посидели в ресторанчике. Было решено объявить конец болезни и наутро отправиться в Венецию. Разумеется, наутро погода испортилась, заморосил мелкий дождь, но нас это уже не остановило. И первое, что мы увидели, приплыв на «вапоретто» в Венецию, была залитая водой по колено площадь Сан-Марко: было местное наводнение – аква альта, – и туристы передвигались по площади по специальным мосткам или покупали (по десять евро) специальные высокие полиэтиленовые сапоги, а полицейские в таких же сапогах регулировали движение туристов по мосткам. Было забавно.