Я не хотела убивать - Борис Седов

- Пойдемте к машине, - предложила Полина и повела мужчин сквозь толпу прибывающих и встречающих к синей «вольво». Телохранители, озираясь по сторонам, проследовали за ними.

По дороге в отель отец Полины рассказывал о напряженной ситуации на рынке фармацевтических препаратов в Европе, о том, что появилось множество мелких фирмочек, которые понемногу отъедают прибыль, что хоть процент их доли незначителен, но в общей массе они приносят миллионные убытки компании «Остенбах ГМБХ», что расширение деятельности на восток позволит восстановить былую мощь компании.

В отеле у него действительно был забронирован номер на третьем этаже. Покинув лифт пятнадцатью этажами раньше, Питер не стал мешать молодым наслаждаться жизнью. У бизнесмена были свои дела, помимо отдыха и симпозиума, который должен был начаться на днях в этом же отеле.

Город на берегу Черного моря погрузился в объятия темной южной ночи. Влажный и в то же время душный, нагретый за день воздух, полный запаха цветущих магнолий, не давал свободно дышать, сдавливал легкие и вызывал головную боль. Полина вертелась на широкой кровати и никак не могла уснуть. Откинув простыню, которой укрывалась, она встала и, закрыв окно, включила кондиционер. Но его тихий мерный шум показался ей оглушающим гулом. Полина снова отворила окно - внизу раскинулся прибрежный городок с его ярко горящими фонарями, прячущимися в густой растительности, и редкими машинами, проносящимися по спящим улицам.

- Володя, - тихо позвала Полина, - вы спите?

- М-м… - пробурчал Самошин, отрывая голову от подушки. - Сколько сейчас времени?

- Два часа ночи. Начало третьего.

- Полина, ложитесь-ка спать…

- Не хочется, Володя. Посмотрите, как там хорошо! - сказала она, показывая рукой за окно. - Пойдемте гулять.

Самошин приподнялся на кровати, недовольно приоткрыв один глаз, но ничего не сказал, а только посмотрел на Полину и подумал: «чего только не придет на ум этим женщинам».

Через полчаса они уже шли, обдуваемые теплым ночным ветерком, по берегу моря и любовались отражением лунной дорожки в воде. Прибой ласкал их босые ноги, то накатывая, то отступая. Пена лежала на мокрых камнях и казалась ослепительно белой на фоне черной воды. Полина прижалась к широкой груди Самошина и коснулась губами его щеки. Он поймал губами рот женщины и страстно раздвинул языком ее горячие губы. Она задрожала и прижалась к нему еще крепче. Он стянул с нее платье, оставив в одном кружевном белье. Полина в ответ принялась расстегивать меленькие белые пуговицы его рубашки. Разъединив застежки лифчика, он освободил два соблазнительных соска, уже торчавших в ожидании его ласк. Полина ловко разобралась с его брючным ремнем, послышалось стрекотание молнии. Самошин с трудом оторвался от ее сладких губ и двинулся ниже, лаская языком изящную шейку и плечи. Спустившись еще ниже, он уткнулся носом в теплую ложбинку между ее грудей и затем, аккуратно взяв в ладони нежные полушария, стал сосать один из розовых затвердевших сосков. Полина громко застонала. Тем временем его руки уже скользили по ее упругой попке, освобождая ягодицы от прохладного шелка трусиков. Полина небрежно перешагнула через них и опустилась на колени. Освободив напряженный член Самошина, она коснулась его губами и провела язычком по самому кончику. Затем позволила ему проникнуть между полуоткрытых губ. Самошин обезумел от возбуждения. Полина зажала головку его члена губами и стала ритмично двигаться, одновременно лаская рукой яички. С трудом сдерживаясь, он поднял партнершу с колен. Они вошли по пояс в теплую морскую воду, она повисла на нем и обвила его ногами. Он резким толчком проник в нее.

Полина обнимала его руками и ногами и, закрыв глаза от наслаждения, сладострастно стонала в такт его движениям. Вода ласкала сплетенные воедино тела, волны приподнимали и опускали их, как на качелях, перекатывая под ногами гладкие отшлифованные камушки. Пустынный пляж был немым свидетелем их любви, а шум прибоя заглушал сладострастные стоны Полины. Их губы, соленые от морской воды, вновь соединились в глубоком поцелуе. Самошин зарычал и с силой вогнал член в податливую теплую пещерку Полины, извергаясь струей спермы. Через минуту они оба лежали на берегу, а прибой то легко подталкивал сплетенную в объятиях парочку подальше на сушу, то, отхлынув, тянул за собой в черную бездну.

Полина встала, оделась и, не обращая внимание на прилипшее к мокрому телу платье, протянула руку Самошину. Тот нехотя поднялся, и они, прижавшись друг к другу, побрели по пустынному ночному пляжу в направлении своей гостиницы.

На утро была запланирована морская прогулка. Питер Остенбах уже ждал дочь с ее спутником на борту дорогого, сияющего судна, покачивающегося на волнах у причала. Он был одет в бриджи цвета сафари, такую же футболку и кепку. Рядом с ним толпились его телохранители. Один из них, огромный негр, занял место у штурвала.

Полина под руку с Самошиным спустились по каменным ступеням к самой воде.

- Привет, папа, - произнесла дочь и коснулась губами его щеки.

- Доброе утро, - выдавил из себя Самошин, еще не пришедший в себя после бессонной ночи.

- Доброе, доброе, - улыбнулся им Питер Остенбах и пригласил пройти на борт.

Яхта взревела мощным двигателем и взяла курс в открытое море, оставляя позади пенный след. Солнце поднялось уже достаточно высоко и палило нещадно, отражаясь многочисленными бликами в никелированных поручнях яхты. Судно неслось вдоль берега, выбрасывая из под винта тонны воды, и сбавило скорость лишь тогда, когда исчезли из виду многолюдные пляжи Сочи. Полина, скинув платье, лежала в кресле на верхней палубе, подставляя уже достаточно потемневшую от загара кожу спины жарким лучам солнца, и разглядывала модный журнал. Ее отец и Самошин, сидели на нижней палубе. Из маленького переносного холодильничка торчали несколько запотевших бутылок «Хольстена». Мужчины потягивали из высоких стеклянных бокалов горьковатый напиток и разговаривали за жизнь.

В бездонном голубом небе носились кричащие чайки. Все было как во сне, из которого очень не хотелось возвращаться. Волны покачивали медленно плывущую яхту, и опытный в судоходстве негр лишь изредка корректировал направление, чтобы течение не вынесло ее на берег.

- Жить хорошо… - ректор Первого меда блаженно зажмурился, потом отхлебнул добрый глоток пива и потянулся за кусочком соленой рыбки. - А хорошо жить еще лучше, - попытался он блеснуть остроумием, вспомнив фразу из старой комедии.

- Это точно, - согласился Остенбах, который очень любил советский кинематограф.

Хмельной дух в сочетании с южной жарой ударил ректору в голову, и, расслабившись, он сделался словоохотлив. Говорил об институте, о медицине и еще много о чем.

- Питер, а вы были в Санкт-Петербурге? Мне кажется, это самый красивый город во всей Европе, - с гордостью сказал Самошин.

- Да, конечно, - ответил Остенбах. - И не раз. Но мне больше нравится старушка Вена. А еще я обожаю Париж.