Чертовская правда - Валерий Хаагенти

Валерий Хаагенти

Чертовская правда

ПРОЛОГ

Вечерело и даже смеркалось. Холодная зима словно собиралась насыпать снега за шиворот сквозь окна особняка. Александр Сергеевич поежился, но не стал отводить свой взгляд от милой природы. В ответ черный Михайловский лес, словно сошедший с холста Макса Эрнста, посмотрел на Александра Сергеевича зловеще, угрюмо и еще раз зловеще. За окном старик Захарыч, ухарски крякая, колол ледяные поленья.

Не писалось. Александр Сергеевич откинул перо.

– Да йепсь вашу Нотр-Дам, – выругался он вслух по-французски.

Открыл окно и прокричал вниз истопнику: "Захарыч, мон шер, заканчивай, завтра докуешь". Захарыч от неожиданности запустил топор в шаттл Илона Маска и прохрипел: "Как скажете, барин." И, также ругаясь исключительно по-французски, стал собирать дрова.

Александр Сергеевич вновь взял в руки перо, погладил музу, и воткнул перо в лист бумаги. И даже на всякий случай посмотрел на остатки ящика Шато Лафита, любезно присланного из Петербурга самим Христофором Зилибобычем Бенкендорфом.

Но не писалось. Александр Сергеевич несколько раз для верности потыкал пером в бумагу. Ни фига.

От страшного грохота за спиной он вздрогнул и лягнул ногой. У камина виновато стоял Захарыч, и тоже делал изящные па ножкой, типа собирая рассыпанные дрова.

– Простите, барин, не удержался. Про Малороссию вспомнил.

– Да, ладно, все образуется, – сказал Александр Сергеевич, и подошел, чтобы обнять старика.

Захарыч по привычке дыхнул на него своим сливово-ягодным перегаром.

И тут, то ли от буйного перегара Захарыча, то ли от вчерашнего позорного проигрыша в польский преферанс Екатерине Родионовне, отодвинув музу, Александра Сергеевича стукнул инсайт.

А на бумагу легли строки:

"Я вас любил: любовь еще, быть может,

В душе моей угасла не совсем…"

__________

ЧАСТЬ 1

Черти в поисках правды

"Чертей и чертовок почти не осталось.

И живут все они – теперь врозь."

2020-й, наши дни.

Морской воздух, словно овчарка Зикама после купания, мокрым хвостом водил по ногам. Захарыч и Катя после долгожданной ничьей в польском преферансе, сняв роскошный номер отеля "Mandarin Oriental" в Майами, наслаждались скоропостижной зарей похмельного дня. Их мандариновый пентхаус своим громадным панорамным окном нагло пялился на айсберги Ледовитого океана.

Было раннее утро, коронавирусный зной еще не успел растопить голубое, чистое и беззаботное небо. Катя потягивала через соломинку Фиеро, и хитрым кошачьим взглядом искоса, низко голову наклоня, посматривала на Захарыча. Тот сидел в библиотеке.

Катя вытащила соломинку из мартини и мастерски изваяла из нее грустного чертика. Запустив его Захарычу в то самое место, сказала: "Сначала выходим на главных, потом уже решаем с Зилибобой. Коварен он слишком, оборотень питерский. Потом едем в Магадан пополнять свой гардероб." Она сфоткала как ест свой смартфон и сказала: "Не в этом же уборку продолжать".

– И третье, – сказал Захарыч, чухая свое то самое место, то бишь животик, – заедем к Денсему, пополним запасы оружия. Кроме того надо приобрести миноискатель у Гарика – пригодится.

Тем временем один из айсбергов резко изменил курс и, смело маневрируя, смял в цыпленка табака имени Леонида Ярмольника круизный лайнер "Ocean Dream".

С ледяной глыбы в воду дружной толпой сиганули пингвины. Ловко шлепая по волнам ластами и радостно визжа по-щенячьи, они устремились к берегу.

С вершины айсберга, стремглав и вальяжно, к "Mandarin Oriental" спускался Бардо.

– Привет туристы, – проорал он, – пожрать не найдется?

– По средам не подаем, – сухо отрезала Катя, обжаривая во фритюре мозги Гирса.

– Да серьезно, два месяца только рыбу жрал, благо пингвины сжалились. Правда, суки, весь айсберг рыбой провоняли.

– А пингвинов не жрал? – спросил Захарыч, отечески обнимая бродягу бутылкой бурбона.

– Да ну нах, их мясо тоже рыбой воняет.

– Значит, все-таки жрал пингвинов. Греты Тунберг на тебя нету, Крузо ты недоделанный, – отозвалась Катя.

Бардо, опустошив бурбон, спросил – А вы зачем здесь, никак затеваете чего?

– В Питер собираемся, друга навестить надо, – сказала Катя.

– Значит не дадите отведать? – Бардо облизнулся на мозги Гирса, которые Катя заправляла нежным имбирным соусом.

– Самим не хватит, – недовольно сказала Катя, – да ты посмотри, что тут жрать-то?

– Ладно, пойду в казино, сорву куш в 36, – ответил Бардо и, опустив забрало, двинулся в сторону "Плазы".

– Злые вы, ухожу я от вас – обернувшись, томным меццо-сопрано добавил Бардо.

– Ты, это, того, – вдруг встрепенулся Захарыч.

– Чего того? – ухмыльнулся Бардо, скрываясь за горизонтом.

– Ты, это, не плагиать. Это моя фишка – проворчал Захарыч, посылая Бардо воздушный пендаль.

Ровно в 7.30 утра с юго-востока со стороны деревни Королево-Агутино и хутора Пугачевский Филиппок Захарыч и Катя с облегчением отбыли из Майами.

– Ты по воде ходить-то умеешь, – спросил Захарыч, – время дорого, придется наперерез через Атлантику.

– С рождения, – ответила Катя, – моя девичья фамилия Непорочная. Ты лучше свои лапти не промочи, хотя у вас на Азове и утонуть-то нельзя, даже если очень захочешь.

За слова ответишь, не забыть бы, подумал Захарыч и нарисовал крест на запястье.

– Так что, милый друг, – продолжила Катя, – это я за тобой буду присматривать.

Захарыч подумал и стер крестик.

– Через Бермудский треугольник пойдем, так короче. Хотя и Финтеза в тех местах сейчас разбушевалась, много наших там полегло.

– Я его теперь Сермудским называю, – отозвалась Катя, – попили они моей кровушки, лебеди-малевичи хреновы.

Стало припекать, под ногами зашелестели водоросли.

– В этих Саргассовых омутах Зилок на своей подводной лодке пропал. Моряки рассказывают, что иногда слышат здесь отголоски странных монологов и смех, леденящий душу.

– А еще, – продолжил Захарыч, – говорят, что "Летучий Голландец" в ЦРУ стали называть "Flying Zilok".

Катя уважительно взглянула на спутника. Тот, как ребенка, заботливо нес новенький гидронасос, прикупленный по случаю на блошином рынке в Майами.

– Так что, все-таки сперва в Магадан? – спросил Захарыч.

– Ну а где еще прилично оденешься-то? – вопросом на вопрос ответила Катя.

– Не в Америке же, там у них сейчас в моде только черное.

– Для бешеной кошки семь тыщ верст – не крюк, – усмехнулся Захарыч.

За бешеную кошку ответишь, подумала Катя и добавила к своей стае очередной крестик. Она оглядела и пересчитала их все. Крестики красивым журавлиным клином спускались от плеча к запястью.

– 57, а ведь иных и не помню, – размышляя, вздохнула она.

– Та не, я не против, если для дела надо, готов даже свой старый насос в общак отдать, – сказал Захарыч. Кокетливо умолчав, что старый гидронасос в разобранном состоянии представлял теперь собой