Нет числа дням - Роберт Годдард

— Доктор Фарнсуорт уже звонил нам, — сообщил Фред. — Сказал, что вы просите прощения и забираете брата домой.

— Заберу непременно, лишь бы найти.

— Слинял от вас, что ли?

— Вроде того.

— Ему надо быть поосторожнее. Не дело разгуливать в таком состоянии. Может плохо кончиться.

— Извините еще раз, мистер Дэйви.

— Может, он из-за смерти отца так переживает?

— Кто знает.

— Ну что ж, — Фред выпятил нижнюю губу, — везите его домой и забудем об этом.

— Спасибо вам.

Ник развернулся и, чуточку ошарашенный, поехал обратно, в Тинтагель. Может, Эндрю просто перебрался из «Меча в камне» в другой бар? Их там немало. В сложившихся обстоятельствах напиться — милое дело. Самому Нику трезвость явно на пользу не шла.

И вдруг он увидел брата на обочине: тот брел навстречу, прикрывая глаза ладонью от света фар. Ник резко тормознул, сзади возмущенно засигналили и замигали. Разъяренный водитель объехал машину Ника и пронесся мимо, чуть не сорвав ему дверцу.

— Какого дьявола ты здесь гуляешь, Эндрю? — заорал Ник, выскакивая из автомобиля. — Это я, Ник!

— А тебе какое дело, где я гуляю? — рявкнул Эндрю. При свете фар его лицо казалось злющей хэллоуинской маской.

— Такое, что нам надо держаться вместе!

— Ты свистнул ключи от моей машины! Классный способ… — Обрывок фразы потонул в реве проехавшего мимо грузовика.

— Ты не в состоянии сесть за руль!

— Может, и нет. Зато в состоянии выбить правду из Дэйви!

— Не дури! Садись в машину.

— Я не дурю! — Эндрю качнулся вперед и схватил Ника за грудки. — Я пойду к Дэйви, и мне плевать, против ты или нет. Уберись с дороги.

— Послушай же, — Ник стиснул его руку. — Нам нельзя…

— Отцепись от меня!

Эндрю всегда был сильнее. Он стряхнул брата и толкнул его к машине. Ник грохнулся на капот. Но и сам Эндрю не удержал равновесия, качнулся в другую сторону и ударился о крыло.

То, что случилось следом, заняло около секунды, хотя для Ника растянулось на несколько медленных, тягучих минут. Эндрю и так с трудом сохранял равновесие, а тут, пытаясь не упасть, сделал три мелких семенящих шага к середине дороги и остановился там в слепящем свете фар. Загудели сигналы, завизжали шины, и над Эндрю вырос громадный фургон.

Глухой стук. Мешанина теней. Пронзительный скрежет шин. Сигнал гудел уже не переставая, будто его зажало. Фургон дергался, его колеса давили, крушили, размазывали то, что еще мгновение назад было братом Ника. А теперь…

…уже нет.

Запись кончилась. Инспектор Пенроуз встал и вытащил из видеомагнитофона кассету — на экране тут же замелькали мордочки телепузиков. Инспектор засунул кассету обратно в конверт и передал коллеге — констеблю Уайсу.

Забавная это была парочка. Пенроуз разменял уже пятый десяток. Сутулый, но крепкий, с лицом и фигурой игрока в регби, он разговаривал скрипучим голосом с сильным корнуоллским акцентом. Уайс — прямая противоположность: стройный, гибкий, с блестящими ясными глазами и модной прической, умело скрывавшей намечавшуюся лысину. Перед тем как положить конверт на стол, возле чашки с кофе, он окинул быстрым взглядом всех, кто находился в комнате.

Солнечный свет бил сквозь оконные стекла, его лучи играли с густой тенью на противоположной стене, но никакого тепла — увы — с собой не несли. Было бы кстати растопить камин, однако он стоял пустой. Треннор потерял хозяина, что само по себе добавляло стылого холода к зимней стуже.

Аудитория состояла из Ирен Винер и Бэзила и Анны Палеолог, которые неловко приткнулись на диване, глядя в телеэкран. Наступило молчание, затем Бэзил откашлялся, а сестры переглянулись.

— И что мы должны сказать по этому поводу, инспектор? — спросила Ирен.

— Я думал, вы сами знаете, мадам, — тяжело опускаясь в кресло, проговорил Пенроуз. — Регистрационный номер, который так отчетливо виден на записи, совпадает с тем, что был присвоен «лендроверу» вашего покойного брата.

— Это его машина, — пояснил Уайс.

— Точно, — согласился Пенроуз. — Конечно, идентифицировать эти два силуэта трудно, я понимаю…

— Это мог быть кто угодно, — перебила его Анна.

— Мы, однако, предполагаем, что один из них — Эндрю Палеолог.

— Просто потому, что это его машина?

— Причина-то не из последних, — парировал Уайс.

— Согласна, — кивнула Ирен. — Но что это дает? Как попала к вам эта запись?

— Прислали по почте, — ответил Уайс. — Посылка отправлена из Плимута тридцать первого января — через день после гибели вашего брата.

— Вы считаете, эти два события взаимосвязаны?

— Мы стараемся подмечать совпадения. Иногда они оказываются не случайными.

— Вы очень помогли бы расследованию, если б рассказали, зачем Эндрю в тот вечер поехал в Тинтагель, — сказал Пенроуз.

— Я думала, это мы уже обсудили, — нахмурилась Ирен.

— Хотел увидеться с мистером Дэйви, я помню. Однако это звучит как-то… неубедительно, если не сказать больше. По словам самого Дэйви, Эндрю хотел поговорить с ним о Майкле Палеологе. Но они виделись всего лишь за день до того! Почему же не поговорили? Не так уж много Дэйви знает о вашем отце.

— Бывает, люди от горя… теряются, — заметил Бэзил.

— Бывает, сэр, — согласился Пенроуз и неловко завозился в кресле. — Мы показали запись вашему брату Николасу и допросили его, но, как вы знаете, память его после аварии так и не восстановилась до конца.

— Специалисты объясняют это шоком, — пояснила Ирен. — Увидеть, как родной брат погибает под колесами прямо у тебя на глазах…

Ее передернуло.

— Я так понял, что у него и раньше были какие-то… проблемы с психикой.

— Да, — неохотно признала Ирен. — Но разве это имеет отношение к нашему разговору? Ведь и так ясно, что и как происходило. Доктор Фарнсуорт позвонил Нику, потому что разволновался из-за выходки Эндрю. Ник поехал в Тинтагель и обнаружил брата в баре, совершенно пьяного. Он забрал у него ключи от машины, чтобы тот в таком состоянии не сел за руль. Потом поехал к Дэйви и снова встретил Эндрю уже на обратной дороге. А потом… автокатастрофа.

— Но почему же Эндрю так напился, мадам? Вот в чем вопрос. Из-за смерти отца или… из-за того, что увидел на кассете?

— По словам Ника, Эндрю был так пьян, что ничего не мог объяснить.

— Да, нам он говорил то же самое. Впрочем, учитывая состояние его памяти, что-то он мог и забыть.