Посмотри мне в глаза! Жизнь с синдромом "ненормальности". Какая она изнутри? - Джон Элдер Робисон

– А мы идем отсасывать Джину Симмонсу, – нахально заявила рыжая. – Он нас ждет.

– Ладно, – помешкав, ответил я. А что еще можно было сказать? Когда мы доехали до верхнего этажа, я направился к себе в комнату, а девицы – к Джину. И их там в самом деле ждали.

Подобное я наблюдал вечер за вечером, но рыжая девица в алой блузке мне все равно запомнилась ярче всего. Наверно, своей самоуверенностью – я такого не чувствовал ни с кем, кроме Медвежонка. В тот вечер я закрылся у себя в номере и принялся трудиться над новым усовершенствованием очередной гитары. В одиночку.

Для «Кисс» я вот-вот должен был стать единственным и незаменимым волшебником по части спецэффектов. Но так было лишь в их мире. Стоило мне вернуться домой, как я попал обратно в свой мир – куда более заурядное место. Толпы, шум, сцена – все исчезло, словно и не бывало. Собственно, именно это и думал кое-кто в крошечном городке Амхерст: будто все свои музыкальные достижения и приключения я просто-напросто сочинил.

Прежде чем «Кисс» отправились в турне, мы выстроили все шоу и отрепетировали его в студии на Лонг-Айленде. Несколько раз я брал с собой и Микроба. Ему безумно понравилось. В число его школьных заданий на лето входило сочинение «Как я провел каникулы», и вот мой брат-семиклассник, конечно же, написал: «Мой старший брат работает в группе „Кисс“». Он взял меня на репетицию в Нассау, и там я познакомился с Полом Стенли и Джином Симмонсом. Я видел их без грима, а они рассказывали мне всякие неприличные анекдоты».

В те времена даже просто узреть музыкантов из «Кисс» – это было нечто недостижимое. А уж без их боевой раскраски – тем более. Поэтому учителя отправили Микроба к школьному психологу, чтобы тот разобрался, почему у мальчика какие-то безумные фантазии и почему ребенок утверждает, будто они сущая правда!

Я пошел с Микробом в школу, чтобы вправить учителям мозги.

– Вы что, офонарели все – обижать моего младшего брата? – прямо спросил я психолога. В двадцать один год я не выучился тактичности, а вот ясно и жестко излагать свои мысли научился прекрасно. Да и воспоминания о собственных тягостных годах учебы в Амхерстской школе были еще свежи.

Уж не знаю, что подействовало на психолога – мое честное лицо, мои внушительные габариты или моя грубость. А может, фотографии, которые я принес с собой в золотом чемоданчике – щедром подарке Эйса. Изнутри чемоданчик был весь оклеен контрамарками и проходками за кулисы на концерты «Кисс».

Но как бы то ни было, а больше школьные авторитеты в рассказах Микроба про «Кисс» усомниться не посмели.

– Просто компания кретинов, – буркнул я брату, когда мы направились вон из школы.

– Ага, – согласился Микроб. Последовав моему примеру, он через несколько месяцев бросил школу.

Человеческая природа и реакции меня неизменно удивляли и даже смешили. Вот, пожалуйста, школьному начальству показалось невероятным, что я работаю на знаменитую рок-группу «Кисс». Я-то просто считал, что занимаюсь замечательной работой. Кто-то должен ее выполнять, почему бы не я?

– Просто не могу поверить, что ты знаком с Эйсом Фрейли! Он мой кумир! А какой он, расскажи? – попросила Анна, знакомая продавщица в пиццерии, когда я пришел перекусить пирожками с перцем и луком. Вот такие вопросы ставили меня в тупик: я не знал, что отвечать. «Они ведь просто музыканты, – думал я. – Чего так ахать?»

Однажды я все-таки попытался ответить.

– Эйс – обычный парень. Темноволосый, ростом пониже меня.

– Замолчи! – прикрикнула девушка. – Он не обычный! И я знаю, как он выглядит! – После чего минут пять расписывала мне, каков собой ее кумир. Я выскользнул из пиццерии и ушел чистить мотоцикл. Пришлось уйти, но уехать я не мог, пока не получил заказ. Анна вышла за мной на парковку перед кафе.

– А Джин?

– Какой Джин? – рассеянно спросил я, надраивая выхлопную трубу.

– Да Джин Симмонс же! – воскликнула она. – Про него правду рассказывают? Ну, что он может языком себе до века достать?

«Господи помилуй, это никогда не кончится…» – подумал я. А вслух сказал:

– Гм, ну, у него и правда длинный гибкий язык. Насколько я знаю, девушкам Джин очень нравится. – Я не знал, что бы еще добавить. К счастью, в эту минуту мне вынесли мою пиццу и пирожки, и я благополучно свалил от Анны и из ее воображаемого мира Чокнутых Рок-Звезд.

Понятия не имею, присуще ли такое свойство всем аспергерианцам, или это лишь моя личная черточка, но известность и звездность никогда не повергали меня в восторженный трепет. Неважно, насколько знаменит был музыкант, для меня он оставался всего-навсего парнем со сломанной гитарой или неплохой идеей про какой-нибудь новый звуковой эффект. Однако объяснить такой простой подход окружающим мне не удавалось.

– Просто ты скромничаешь, – слышал я в ответ, если собеседник был в хорошем настроении.

– Какой ты надменный козел, – слышал я в ответ, если собеседник был в скверном расположении духа или я ему не нравился.

А правда заключается в том, что я видел перед собой лишь свои технические творения. Для меня любой гитарист был все равно что гонщик для автомеханика – автомеханику в первую очередь важная сама машина, которую он чинит или собирает. Автомеханик в одной команде с гонщиком, но не садится за руль. Он даже гонки не смотрит. Вот так я и видел мир: занимался машинами, но не участвовал в гонках.

Когда я отправился в первое турне с группой «Кисс», то звонил домой каждую неделю. В те времена мобильных телефонов еще не существовало, поэтому звонить по междугородному было сложнее, чем сейчас. В мотелях телефоны имелись, но расценки на междугородные звонки были просто грабительскими, – кое-где хозяева заведений имели наглость требовать по доллару за минуту. У нас с собой были телефоны – в большом ящике с прочим оборудованием технической поддержки. Как только мы добирались до очередной концертной площадки, то подключали телефоны и начинали названивать кто куда.

Я обычно звонил Микробу. Он, похоже, сильно по мне скучал, и я знал, что он моим звонкам радуется. В то лето ему исполнилось четырнадцать.

Иногда Микроб рассказывал мне всякие новости о том, как идет жизнь в Нортхэмптоне, чаще всего – странноватые. В Нортхэмптон мать забросила его, когда у нее в очередной раз приключился психоз. В то лето Микроб жил в обществе доктора Финча и группы его последователей – они всей компанией поселились в доме-развалюхе в центре города. Там царила какая-то сектантская атмосфера, поэтому я старался ездить туда пореже.

Иногда Микроб очень настойчиво просился ко мне. Как-то я позвонил ему, когда мы были где-то в сердце западных штатов, и он спросил: «Джон Элдер, можно я к тебе приеду? Прямо завтра?» Голос у него был напряженный, и я понял – ему от меня что-то надо или что-то случилось. Может, он хочет, чтобы я ему что-нибудь купил. Учитывая, что отец катился по наклонной плоскости, а мать сидела без работы и по большей части валандалась по психушкам, я понемногу превращался для Микроба в живой кошелек. Вообще-то похоже было, что его жадность до барахла росла быстрее, чем мои доходы. Когда Микроб был маленьким, он любил для красоты обматываться фольгой. Теперь, подростком, он жаждал всякой дизайнерской одежды, и решил, будто покупать ее для него обязан именно я. Поэтому я с нетерпением ждал, когда Микроб подрастет и найдет себе работу.