Умереть на рассвете - Евгений Шалашов

Фроська пока оставалась в Демьянке. Корова у нее стельная, вот-вот должна отелиться. Баба жила на два дома — и там, и тут. Ночевала на хуторах, с Иваном, варила-стирала, отскабливала стены и половицы, белила печку.

Иногда у Ивана ёкало сердце — а не начнут ли его искать? Слабая надежда, что Питерское утро не определит — кто и откуда был в шайке Пантелеева. Пока Леонид на свободе, может, и ничего. Но как только хоть одного из банды заарестуют — всех установят. Может, схватить Фроську в охапку да и рвануть куда-нибудь в Туркестан или на Дальний Восток? Там-то точно искать не станут. Но пока не решил, прятаться или нет, надо дрова заготавливать.

Иван тащил за собой пару хороших осин, решив разделать их во дворе, как вдруг увидел Черного мужика, стоящего у крыльца. Пересиливая себя, сделал один шаг навстречу, потом второй, третий. "Черный", как на грех, не пропадал. Сделав еще пару шагов, рассмотрел, что перед ним не призрак, не привидение, а Лев Карлович Вольтенков, одетый в черный клеенчатый плащ с капюшоном. Может, лучше бы "черного монаха" встретил…

— Какими судьбами? — вместо приветствия поинтересовался Иван. Покачал головой, пожал потную ладошку, в избу аптекаря пригласил. Все-таки Вольтенков приютил его, накормил-напоил, с Пантелеевым свел.

— Беда у нас, Иван Афиногенович, — выдохнул Вольтенков, снимая дождевик.

— Ты проходи, мил-друг, чайку попей, все и расскажешь, — хмуро предложил Николаев, пристраивая плащ на гвоздик.

Ефросиньи не было, пришлось самому ставить самовар. Пока он займется, пока вода вскипит — времени много пройдет. Иван подумывал, что неплохо было обзавестись "кабинетным" самоварчиком, вроде того, что был у них на "малине". На двоих с Фроськой много воды не выпьешь, а кипятится малыш не в пример быстрее, нежели ведерный. Видел в Череповце такой. Но супруга гордилась ведерным красавцем и ни в какую не хотела менять. Дескать, самовар ей маманя в приданое дала, овцу на него потратила!

Видя, что Вольтенков не в силах дождаться чая, спешит выговорится, Иван свернул цигарку, закурил. Пуская дым в устье печи, кивнул:

— Ну, рассказывай, Лев Карлович, что стряслось? Неужто на вас снова какой-нибудь Косой или Сивый напал? Если так, не по адресу прибыл — я к вашим делам теперь отношения не имею. С Леонидом мы полюбовно расстались, ты знаешь. С бандюганами сами как-нибудь разберетесь.

— Повязали Леньку, — плачущим голосом произнес Вольтенков. — А вместе с ним и всех остальных. И Гаврикова, и Лисёнкова с Рейнтопом.

Иван не сразу понял, кто такие Лисёнков и Рейнтоп, потом сообразил, что это Мишка Корявый и Сашка-Пан. Ну, если этих поймали, так и черт-то с ними. А вот Пантелеев и Гавриков — это другой расклад.

— Как дело-то было?

— Да как было… — пожал плечами Вольтенков. — По-дурацки все было. Когда ты уехал, мусора за нас всерьез взялись. Говорят, из Москвы специальная бригада приехала Леньку ловить. А нашим-то, питерским, обидно стало, что не доверяют им, стали гайки закручивать. Милицейские посты усилили, чуть ли не через сто метров стоят, а не как раньше, за две версты. Все Ленькины хазы обложили, Мишку с Сашкой на них и взяли, один Васька Пулковский утек. А Леньку с комиссаром в магазине арестовали. Они в обувном были, на 25-й октября, хотели ботинки справить, а там нэпман недобитый Леньку узнал. Выскочил, побежал к милиционеру. Ну, тут все и завертелось. Они даже оружие не успели вытащить, как повязали. Говорили умные люди — нельзя свидетелей в живых оставлять, не послушал.

— И что теперь? — глухо поинтересовался Иван. — Они на Шпалерной сидят или в Крестах?

— В Крестах. Их даже в допр не возили, прямо на кичу законопатили. Через неделю суд будет.

— И ты думаешь, я из Череповца смогу атамана из тюрьмы вызволить? Или мы с тобой на конвой нападем, когда мужиков в суд повезут? Вроде в книжках о таком писали.

— В книжках много чего пишут, — покрутил головой Вольтенков, доставая из кармана папиросы. Закурил, предложил Ивану. — Не хочешь?

Николаев из интереса подержал пачку в руках, почитал надписи, понюхал. Папиросы "Дюшес" московской фабрики "Дукат". Запах, будто от проститутки. Можно не пробовать, так ясно — легонькие, слабенькие. Хуже их только "Кальян", где гильзы ватой набиты. Нет уж, пусть такими Левка балуется да барышни с панели. А нам бы покрепче.

Пока шел разговор, засвистел самовар. Вытряс заварочный чайник, окатил крутым кипятком. Щедро насыпал чая, залил кипятком. Подождать, пока настоится. Вот теперь можно и разливать. Фроська на днях купила пару нарядных чашек, но Иван предпочитал пить из стакана. Из стакана вкуснее, да и цвет сразу видно.

— Крепачок! — оценил Вольтенков, выгружая на стол городские гостинцы — конфеты в ярких обертках, кульки с сушками и печеньем.

— Это мы Фроське оставим, — решил Иван, доставая деревенские деликатесы — ржаные пироги и смородиновое варенье.

— Не довезут Леньку до суда, — заявил Левка, отхлебнув чай. — Пристрелят его и комиссара при попытке к бегству. Пантелеева в Питере любят, народ на суд валом повалит. У Леньки ни одной "мокрухи", грабил лишь нэпманов. Нэпманов грабить — вроде и не преступление. Еще бандюганам от него перепадало. Не зря его деловые не любят. У них разборки простые — перо в бок, маслина из-за угла. А Ленька с Косым разобрался, словно боевые действия проводил.

— Да уж, — усмехнулся Иван, вспоминая.

— Иван Афиногенович, мы с тобой знаем, кто командовал, но народ-то на Леньку думает. Судья ему срок начнет впаивать, а народ здравницы петь да власть ругать. Так и до беспорядков дойдет. Кому это надо?

— А на хрен тогда ловили? Проще было сразу, при аресте шлепнуть.

— Так его простые патрульные брали, они политесам не обучены. Их дело — бандита задержать да передать куда следует.

— Ясно-понятно, — вздохнул Иван. — Значит, надобно Леонида из Крестов выручать. И как? Лев Карлович, коли прибыл, значит, и план у тебя есть. Чтобы Кресты штурмом брать, батальон нужен, с артиллерийской поддержкой. Есть у тебя батальон?

— Можно, Иван Афиногенович, без батальона обойтись, — усмехнулся аптекарь. — В Крестах тоже люди работают. Только деньги нужны. Большие деньги!

К дому семьдесят семь на Комиссаровской улице явились порознь. Иван пришел пешком, а Васька Пулковский вместе с новым приятелем, Сашкой Капраловым, прикатили на извозчике. Проходной двор, второй этаж.

Иван нажал на кнопку электрического звонка. Из-за двери донеслось шарканье подошв, мужской голос пробасил:

— Кто там?

— Оленичев Павел Петрович здесь проживает?

— Допустим. А вы кто такие?

— Из ГПУ к вам, гражданин инженер, — строго произнес Иван. — Будьте любезны, откройте дверь.

Дверь приоткрылась на длину цепочки.

— Удостоверение предъявите, — потребовал Оленичев.

Васька Пулковский аж опешил от такой наглости.