Умереть на рассвете - Евгений Шалашов

— Фрось, а Фрось, а что за праздник нынче? — поинтересовался начальник волостной милиции Зотин, подъезжая к распахнутому окну. — Вроде, — прикинул он, — до Троицы неделя еще.

— Иван Николаев с войны пришел, — отмахнулась вдовая солдатка, высунув голову наружу.

— Вона… Иван Николаев… — задумчиво изрек Зотин, слезая с седла. С наслаждением потянулся, потер затекшую поясницу. — А кто таков? Я и не слышал.

Начволмил был прислан в волость из Череповца на "укрепление низовых звеньев сельской милиции". Но город не дальний свет и все знали, что турнули его из горотдела из-за бабы. Жена комиссару донесла, что шляется муженек по бабам, от дома отбился. Теперь уже и сама небось не раз пожалела. Мужики смеялись — новый начальник волость укрепит, как жеребец-производитель кобылу! Но смеялись беззлобно — вдовых бабенок и молодух после войн и революций хватало с избытком. Но с Ефросиньей Зотину не везло. Ну, никак не хотела уступать. Все бы ей хиханьки да хаханьки, но чтобы всерьез — ни-ни! Фроську в деревне уважали. И самогонка у нее самая лучшая в округе, хотя и гнала Ефросинья как все — из гнилой картошки, но у нее получалась ядреная, а башка поутру не болела.

— А чё про него слышать-то? Мой-то, царствие ему небесное, тока в четырнадцатом на войну ушел, а Иван уже на службе был. По нему два раза панихиду справляли, а он живехонек! Фото отцу с матерью прислал — крест с медалью на груди, как есть герой! Когда царя скинули да землю делили — на побывку приезжал, а потом в Череповце в чеках служил.

— В Чека? — неприятно удивился начволмил, снимая фуражку с мгновенно вспотевшей лысины. Только чекистов ему тут не хватало. Это ж, будут следить за каждым его шагом, а там, того и гляди… Куда глядеть, начволмил не додумал, но знал, что от чекистов ничего хорошего ждать не след.

— Ну, из чеков-то его на фронт отправили, — успокоила Фроська, смотрясь в оконное стекло, словно в зеркало.

Ефросинья была занята — мазала щеки покупными румянами.

— А… — облегченно протянул Зотин и спохватился: — А ты-то куда навострилась?

— Как куда? — удивилась Фроська. — Сбегаю погляжу. Чай, Иван-то, мне нечужой. Он Павлухе моему, покойничку, троюродным братом приходится. Да там и другая родня придет — давно не виделись. А ты не стой, как столб, в избу заходи. Налью уж.

— Так ладно, — хмыкнул начмил, снова забираясь в седло. — Я съезжу пока, погляжу. Коли праздник, так самогонки — море.

Начальнику волостной милиции отчего-то расхотелось самогонки.

— Куда это ты? Аппарат, что ли, у кого забрать хочешь? — насторожилась Фроська. — Так ты смотри — мне и так житья не дают — мол, связалась с милицейским, будешь ему докла-дать!

— А то я не знаю, у кого аппараты стоят. Про всех ваших самогонщиков знаю, — усмехнулся начмил. — У тебя-то, прямо на повети — искать не надо!

— А самогонку-то мою кто лопает?! — возмутилась Фроська. — Не ты ли с дружками своими?

— Да ладно, Фрось, не серчай, — примирительно сказал Зотин. — Знаешь же, что загодя тебя предупрежу, коли кампанию объявят.

Фроська, нарумянив щеки, задумалась — не накрасить ли губки? Решив, что и так хороша, сменила гнев на милость:

— Так ты в избу-тο зайдешь, нет? Али так подать, как в трактире?

Начволмил огляделся — вроде никто не видит, подъехал вплотную.

— Налей рюмочку, — попросил Зотин, но тут, как на грех, вдоль улицы появился какой-то мужик. Начмил, делая вид, что он тут случайно, тронул кобылу: — В общем, поеду я.

Начальник волостной милиции был калач тертый. Здраво размыслив, припустил кобыленку обратно в Абаканово — волостную столицу. Ну, гуляет деревня Демьянка, так и нехай гуляет. Можно, конечно, как велит на совещаниях начальник уездной милиции товарищ Михайлов, получив информацию о пьянке-гулянке, ехать в деревню всем личным составом, вооружаться да подымать сельских активистов, предупреждать всяческие правонарушения в зародыше! Ага, держи карман! Ежели вывести весь личный состав волостной милиции — старшего милиционера Степанова с младшим милиционером Соловьевым, так они первыми и упьются! А потом им ли морды набьют, они ли кого пристрелят, а отвечать ему, начволмилу! Один выговор по партийной линии есть, а тут могут и партбилет отобрать! А без партбилета и с должности турнут, а то и вообще из милиции. А где нынче работу сыщешь? Нет уж, лучше уехать, от греха подальше. В Демьянку можно вернуться завтра, когда там убьют или искалечат кого. Вот тут он злодея арестует и заодно протокол по изъятию аппарата составит.

У Николаевых дым коромыслом! Мать и жена с утра с ног сбились, пытаясь приготовить угощение. Угораздило Ивану прийти в июне, когда старые запасы подошли к концу, а на огороде, кроме зеленого лука, ничего нет!

Худо-бедно наварили картошки (проросшая, но сойдет!), собрали остатки свеклы и квашеной капусты да наготовили ушат винегрета. На заправку вылили полбутылки масла — сердце кровью обливалось — самим бы хватило до Ильина дня. Отец прошелся с бреднем по речке, наловил пескарей — в былые времена кошка бы отвернулись, а нынче и для гостей сойдет! Нажарили четыре сковородки! Хорошо, но мало и от соседей стыдно. Как же без мяса-тο? Спасибо, кум дал в долг баранью голову и ножки — холодца наварили.

Чего было много — так это самогонки! Картошка зимой подмерзла — не выбрасывать же? Хотя Советская власть не отменила сухой закон, но гнал каждый второй, не считая первого, выпившего бражку, не дождавшись первача. Милиция время от времени отбирала самогонные аппараты и составляла прытоколы (или, как там правильно-то: протоколы — не выговоришь), но гнали. Как в деревне без самогонки? Туда-сюда, свадьба-похороны, дело какое отметить али работу спроворить, лошаденку нанять. Нельзя без нее, родимой!

Народу собралось столько, что пришлось занимать у соседей столы и лавки. И то еле уместились! Братья Василий и Яков, с женами и детьми, двоюродные братаны из Панфилки, дальние и ближние соседи. Со всей округи собрались родичи, сваты-кумовья. Приперлись и те, кто всегда готов выпить — закусить на дармовщинку, а выгнать неудобно — этот, давний друг, с которым Ванька собак гонял, с этим вместе в школу ходил, у того — гулял на свадьбе, а другой — непонятно кто, но тоже кем-то кому-то приходится.

Ивану Николаеву повезло! Одногодки — кто в германскую полег, кто в Гражданскую. Оставались в деревне мужики, что успели повоевать. Но таких, чтобы две войны от "звонка до звонка" прошли, больше не было! Ранен, конечно, Иван не один раз. В Галиции австрийским штыком зацепило (в мякоть, кость не задета), потом немецкой пулей (ничего, навылет), а еще контузия. Газом их полк травили, но мимо прошло! Ну, был еще след от ножа (это уже в восемнадцатом, когда в Чека работал), а потом шрапнелью под Каховкой "приголубило". Главное, что башка на месте, руки-ноги тоже.