Умереть на рассвете - Евгений Шалашов

— Тебе по уставу положено — прежде чем документы требовать, самому представиться надо!

— Ты чё, мужик, против Советской власти идешь? — вызверился толстомордый, кладя руку на кобуру. — А ну-ка, руки живо поднял и встал смирно! Э, да ты че…

На начальника смотрело дуло нагана. Иван, не расстававшийся с оружием ни днем, ни ночью, выхватил свой револьвер раньше, чем начволмил отстегнул непослушный клапан.

— Ну вот, а теперь с лошади слезай, мандат показывай, — приказал Николаев толстомордому.

Зотин слез с кобылы с кряхтением, как столетний старик. Чувствовалось, что ему страшно, но продолжал хорохориться. Разворачивая мандат, милиционер пригрозил:

— Ты знаешь, что тебе будет за угрозу оружием представителю власти? Под трибунал пойдешь!

— Я же не знаю, кто ты такой — может, бандит с большой дороги?! — возразил Николаев, забирая мандат: — Щас прочитаю, там и решим… Так… предьявитель сего, Зотин Владимир Иванович, действительно является начальником Абакановского волостного отделения милиции Череповецкого уездупрамилиции Череповецкой губернской милиции Народного комиссариата внутренних… Подпись — начальник отдела управления Череповецкого губисполкома Курманов. Курманов… — раздумчиво повторил Иван, возвращая мандат Зотину. — Это не Лешка, тьфу, не Алексей ли Николаич будет?

— Ну, — настороженно кивнул начволмил, забирая документ и посматривая на оружие, которое Николаев до сих пор не выпустил из рук.

— Вона… — протянул Иван, убирая наган и доставая свои документы: — Ну, тогда, мил-друг, извини! Вот справка моя.

Зотин, жадно схватив бумажку, зашевелил губами, читая. С трудом осилив сведения о том, что справка выдана демобилизованному командиру взвода РККА, не то чтобы подобрел, но успокоился. А успокоившись, обнаглел:

— Оружие сдай и шагом марш со мной, в волость!

— А чего я там не видел? — хмыкнул Иван. — Никак контрреволюцию мне пришить хочешь? Нет, мил-друг, не выйдет. Справку ты мою видел, а на оружие у меня тоже документ имеется. Вишь, оружие-то у меня какое?

Начволмил отшатнулся, когда Иван вновь выхватил револьвер, но, углядев серебряную пластинку на рукоятке, украшенной гравировкой: "Командиру взвода РККА тов. Николаеву И. А. от командующего фронтом М.В. Фрунзе", сник и зачмокал толстыми губами.

— Видал? Ты что, начальник милиции, против товарища Фрунзе? Или супротив самого товарища Троцкого? Али ты демобилизованных красных командиров не любишь?

— А! — протянул начволмил после паузы. — Ну, тогда — да. Тогда — ошибочка вышла…

Иван кивнул и, слегка повеселев, решил подшутить над милицейским начальником.

— Я, товарищ, на тебя жалобу напишу! — неожиданно строго изрек бывший комвзвода.

— За что? — опешил тот.

— Как за что? Во-первых, за то, что револьвером мне в харю тыкал, не представившись как положено. Я ж человек темный, тебя в личность не знаю. А вдруг ты бандит? А ежели бы я тебя пристрелил? Это что ж, из-за тебя я должен под расстрельную статью идти? Ну, под расстрел бы меня, красного командира, не подвели, но и в допре из-за тебя сидеть невелика радость. А во-вторых, за хамство, проявленное по отношению к рядовому гражданину, которого рабоче-крестьянская милиция должна всемерно защищать. А в-третьих, за самогонку, которую ты сегодня с утра пораньше выпил у неизвестной мне гражданочки деревни Демьянка!

— Ну, ты, мужик, даешь… я хотел сказать, — поправился начмил, — ты, товарищ Николаев, кругом неправ! Не обязан я представляться, коли подозрительную личность вижу, понял? И самогонку не пил!

— Вот видишь! Бывший красноармеец с фронтов Гражданской войны пришел, на которых кровь проливал, а ему наган в харю — подозрительная, мол, личность! Мне-то что, по политической части мне все равно ничего не будет. Я ведь на голову раненый, у меня и справка есть. Под политику меня и Чека подвести не сможет. Не, теперь-то точно на тебя жалобу накатаю — и Курманову и в губком партии! Курманов-то Алексей — мой старый фронтовой друг.

— Ладно, ладно, товарищ, — затряс ручонками Зотин. — Ты меня не видел, я тебя не знаю. Прости, уж так вышло. У Алексея Николаевича Курманова дел непочатый край — чего ему с каждой жалобой разбираться?

— Ну, подумать надо, — почесал Иван затылок, делая вид, что думает. На самом-то деле он не собирался ничего писать, а уж тем паче жалобиться. Только знал эту породу мелких начальников, которые при первой же возможности постараются напакостить. Решившись, махнул рукой: — Ладно, уговорил.

— Да ты и сам, говорят, в ВЧК служил, пока не выгнали? — обронил Зотин, с любопытством посматривая на отставного солдата.

"А начмил-то не так прост", — хмыкнул про себя Иван, но вслух сказал:

— Не выгнали, гражданин начальник волостной милиции, а я сам как есть добровольно ушел в Красную Армию! — со значением поднял палец. — Потому, коли я ныне обратно в Чека попрошусь, они меня к себе взять должны. И не просто должны взять — а обязаны!

— В Чека, говорят, паек в два раза выше, чем у нас, и жалованье не в пример больше, — неожиданно вздохнул Зотин.

Отставной комвзвода РККА посмотрел на растерянное лицо начальника волостной милиции. Вроде, несмотря на белесые усики и толстомордость, в нем проснулось что-то человеческое. Неожиданно для себя Иван Афиногенович предложил:

— Ты это… товарищ Зотин… вот что… Давай-ка, в деревню вернемся да выпьем за знакомство. Ты ж небось лучше меня знаешь, где самогоночку можно найти?

— Так я вроде на службе, — сдвинул Зотин фуражку и с сомнением почесал за ухом. — Вдруг начуездмил с проверкой?

— Так ты на службе и выпей, — посоветовал Иван. — Кто тебя проверять-то станет? В нашу деревню из Череповца никто не приедет. А коли в волость прибудут, так скажешь — ездил, мол, с новоприбывшим демобилизованным солдатом знакомиться на предмет изъятия оружия! Да, можешь даже рапорт написать — так, мол, и так, проверено оружие у гражданина Ивана Николаева, демобилизованного красного командира, но обнаружено, что оным оружием гражданин владеет законно, потому что оно является наградным и именным. Тебя потом начальство за бдительность похвалит. Может, премию выпишет.

— Эва как загнул, — с уважением посмотрел милиционер на солдата. — Ишь, на предмет изъятия! Надо запомнить. Может, и впрямь похвалит.

— Запоминай, не жалко, — великодушно разрешил Николаев. — Можешь на бумажку записать. Я, когда в трансчека служил, насобачился рапорта писать. Такие заковыристые бу-маги сочинял, что без косушки не разберешь! Ну так как насчет вьшить-то?

— К Фроське пошли, — решительно заявил милиционер. — У нее самогонка самая лучшая, двойной выгонки. Я ейную бутыль как-то в город возил, начальству в подарок. Так мне наш начуездмил сказал — продирает, мол, лучше всякой водки! Даже разрешил самогонный аппарат не изымать.

Самогонки Фроська выставила целую бутыль, а из закуски только пучок зеленого лука. Зотин, оглядев стол, скривился: