Серебряная клятва - Екатерина Звонцова

– Эффектно появимся.

Янгред одобрительно хмыкнул.

– Как с тобой легко. Эриго, никому не выбегать вперёд, подстрелим!

С этим напутствием Янгред высунулся из-за арки и швырнул «бочонок» вперёд.

Дым, которым заполнилось пространство въездного двора, искрил и переливался на солнце радугой. Хельмо отчётливо слышал там, за завесой, брань и щелчки затворов, потом зазвучали выстрелы. Вопреки ожиданиям, Янгред ещё какое-то время стоял у стены, не давая ему двинуться, и только спустя где-то секунд десять предложил:

– Появимся?..

Впереди звучали лишь щелчки. К ним прибавлялись проклятья.

– Они пока не смогут перезаряжать оружие вслепую! – догадался Хельмо.

– Как и мы, – кивнул Янгред. – Видимость нулевая, будет такой ещё с минуту или две. А теперь просто… – он дёрнулся на звук в дыму, снова высунулся, вскинул в том направлении руку с пистолетом и выстрелил, – слушаем.

Вскрик и шум падения были отчётливы. Янгред принялся заново заряжать пистолет. Он не торопился, впрочем, теперь его можно было понять: стрельцы, судя по беспорядочным передвижениям, совершенно дезориентировались. Тревожно затрубил рог, и Инельхалль, выскочив на открытое пространство, выпалила на этот источник звука. Примерно так – не покидая укрытия – Янгред и Хельмо сделали ещё несколько слепых выстрелов, и многие достигли целей. А потом вновь стало тихо. Звучали только сухие щелчки затворов – не впереди, а здесь, где с оружием возились девушки. Хельмо переглянулся с Янгредом, тот посетовал:

– Что ж… они ведь не могли быть дураками вечно?

И, не сговариваясь, они первыми ринулись в дым, держа направление на ворота. Эриго, последовавшие за ними, рассыпались вдоль стен и пропали.

Стрельба встретила сразу – первая пуля просвистела у Хельмо над плечом. Конечно, уцелевшая стража уяснила: если не шуметь, перестанешь быть мишенью. Мишенью станут те, кто бежит через двор, лязг доспехов легко их выдаст.

Хельмо показалось, он услышал женский вскрик. Лишь немалым усилием он не остановился, не обернулся: дым всё равно скрывал происходящее. Раздалась брань Янгреда – судя по стону на мостовой, огненный споткнулся об умирающего. Янгред не стрелял – берёг пулю, но пару раз слышался свист его клинка. Хельмо прибавил шагу и наконец догнал союзника.

Воздух вспороло грохотом; кажется, выстрелили с башни. Каменная крошка брызнула вверх. Хельмо и Янгред шарахнулись в стороны и встретились снова лишь у ворот. Засовы были задвинуты. Хельмо помнил: их тянули четверо.

– Ну что?.. – поинтересовался огненный командующий.

Хельмо не ответил. Он вдруг понял: здесь, на противоположном от арки конце двора, дым уже почти рассеялся. По крайней мере, приближающуюся фигуру он увидел боковым зрением, когда та была в десяти шагах. Шатающийся, уже раненый мужчина приближался, волоча бердыш. Он с усилием поднял всклоченную голову, и Хельмо встретил его пристальный взгляд.

– Ах ты гнида…

Мужчина не был ни пиратом, ни шёлковым наёмником. Просто стрелец – плечистый, с русыми волосами, тронутыми ранней сединой.

– Нет, ты их не впустишь, они никого не уведут… – прохрипел он, собрал силы, вскинул оружие…

Хельмо пробил ему голову раньше, чем пришёл в себя, но позже, чем мог бы. Что-то – кажется, глаза, полные ненависти, – заставило его на миг оцепенеть. Бердыш с лязгом упал на камни. Мужчина тоже рухнул – без единого звука.

– Ты собираешься помогать? – рявкнули рядом.

Хельмо, перебарывая внезапную дурноту, перезарядил оружие и бросился к засовам. Они с Янгредом налегли на нижний вместе – отодвинули почти быстро, в три попытки. В них стреляли несколько раз, но все выстрелы пока были полуслепые. Судя по отдалённому шуму, к воротам спешили люди. Свои ли?.. Хельмо предпочёл не гадать. Он странно чувствовал себя и старался не смотреть на распростёртого неподалеку стрельца. Что-то было не так. Что? Ах да, он просто убил одного из тех, кого поклялся вести в бой против Самозванки. Вести во благо общего дома. Вести и защищать.

Второй и третий засовы находились выше. Чтобы сдвинуть их, нужно было тянуть закреплённые и пропущенные через какой-то шестерной механизм тяжёлые цепи. Хватаясь за ближнюю, Янгред хмуро, обеспокоенно всмотрелся Хельмо в лицо.

– Что с тобой? Ранен?

– Ничего, – глухо откликнулся Хельмо, перехватывая цепь выше. – Тяни…

Руки у обоих не были защищены ничем: наряд купцов не предполагал ни кольчужных, ни пластинчатых перчаток. Острые шипы, которыми в изобилии облицевали цепи, мгновенно впились в кожу. Янгред зашипел сквозь зубы, но только крепче сдавил тёмный металл. Не сговариваясь, потянули сильнее, – шипы вонзились глубже. В висках застучало, а вскинув голову, Хельмо заметил, что засов сдвинулся едва на полпальца. Четверо. Его тянули четверо.

– Проклятье…

И никто не делал этого голыми руками.

Просвистела пуля, вгрызлась в створку ворот. Из дыма кто-то приближался, не разобрать кто. Янгред вдруг выпустил цепь, и она с грохочущим лязгом поехала обратно – перегруженные мышцы тут же отозвались такой болью, что Хельмо охнул и едва устоял. Оказалось, огненный командующий отвлёкся, чтобы убить стрельца, выскочившего из оборонной башни с мушкетом. После отдачи пистолет выпал из окровавленных, негнущихся пальцев. Выбор Янгред сделал мгновенно: не обратив на это внимания, снова бросился к цепи и потянул.

– Извини…

– Какая ерунда, ты лишь спас мне жизнь.

Янгред криво усмехнулся и дёрнул цепь резче. Засов проехал в пазах ещё чуть-чуть, но больше Хельмо просто не мог на него смотреть. Он, стараясь не пускать в голову ни одной мысли, сосредоточился на обагрённых руках – своих и Янгреда. По проржавевшему металлу кровь бежала, смешиваясь, и падала на камни. Ладони жгло. Казалось, они стесаны. Скорее всего, там действительно осталось больше мяса, чем кожи.

– Ты…

Он посмотрел Янгреду в лицо. Искусственная «смуглость» стекала вместе с по́том; глаза были воспалены от дыма; побелевшие губы – сжаты; вздыбленные волосы словно горели на солнце. Вместе получалось дикое зрелище. Как там звали повелителя рыжего огня, Святого Отца, которому поклонялись в Свергенхайме?..

– Да?

Хельмо медлил, дыхание от боли совсем сбилось, язык заплетался. Он вдруг вспомнил, как мальчишкой, да и в отрочестве, иногда представлял свою смерть. Всегда героическую, в бою, но всегда немного разную. Рядом воображение рисовало то храбрых соратников, то коварных врагов, то волшебных чудищ. Но никогда – чужих богов.

– Прости меня. – Пересохшие, искусанные, тоже окровавленные губы едва разомкнулись. – Лучше бы мы разрушили ворота. Всё было бы проще. Война…

Он всё же обернулся. Из дыма вышли несколько эриго и встали, прикрывая им спины. Одна – Хельмо не помнил её имени, она не просила поцелуя – лежала на камнях. Неподалёку лежал убитый им самим стрелец.