Черный цветок - Ольга Денисова

Есеня, жавшийся к огню, согласен был зимовать прямо здесь. Однако когда разбойники поднялись на ноги и взвалили на плечи тяжелые мешки, ему ничего не оставалось, как последовать их примеру.

К ночи он просто падал с ног, и, хотя очень старался не отставать, Полоз забрал у него промокшую и от этого ставшую тяжелой котомку.

- Я сам, - рыкнул Есеня.

- Иди, - подтолкнул его в спину Полоз, и посуда снова впилась между лопаток.

- Я могу, - попробовал оправдаться Есеня, но тот его не слушал.

Для ночевки выбрали сухой и густой ельник - в нем не требовалась крыша, хотя раненых накрыли не только сухими одеялами, но и лапником. Развели костер, начали понемногу сушиться и отдыхать. Есеня устал и замерз и сам не заметил, как задремал, свернувшись клубком около огня. Однако его быстро подняли на ноги - по доброй привычке вольных людей, пинком под зад.

- Не валяйся на земле! - прикрикнул Хлыст.

Есеня долго хлопал глазами - все тело ломало от усталости.

- Пошли, лапника нарубим да спать ляжем, - проворчал Щерба. - У нас с Хлыстом одеяла сухие.

Однако сухие одеяла Есене почему-то не помогли, как и два горячих тела рядом - разбойники положили его в середину, но он все равно всю ночь не мог согреться. А утром проснулся и понял, что лежит в луже, а с неба льется вода: вместо редкого дождичка начался ливень, и ельник быстро промок насквозь. Он растолкал Хлыста и Щербу - они спали крепко и ничего не чувствовали. Вокруг постепенно просыпались остальные и поднимались с руганью: теперь сухих вещей не осталось ни у кого. Есене вставать не хотелось - ноги гудели, ломило поясницу и кружилась голова. Но Хлыст поднял его за шиворот и встряхнул.

- Ну что, ребята, - Полоз посмотрел на людей и на себя: вода лилась с их одежды струями, - я думаю, завтракать нам пока рано. Давайте-ка согреемся на ходу. Идти часа три всего, может пять. На месте и костер разведем, и поедим, и выпьем.

Есеня вдруг почувствовал, что сейчас расплачется: у него вообще не осталось сил идти. Ему было так холодно, что казалось, будто на дворе мороз, который обжигает кожу. От озноба челюсти и живот сводили судороги, голова плыла, и, стоило чуть повернуть ее в сторону, под ногами начинала пошатываться земля. Он стиснул зубы: Щербе еще хуже, у него рана болела и кровоточила, он стонал во сне всю ночь. И Хлысту не легче - вилы такие глубокие дырки оставили!

Собрались разбойники быстро: холодно было всем.

- Ну что, Жмуренок? Что-то тебя совсем не слышно! - крикнул Есене Рубец.

- Погоди, еще услышишь, - ответил Есеня и закашлялся; от кашля что-то заныло справа, под ребрами.

Мыслей в голове не было никаких - когда скорым шагом двинулись вперед, Есеня, чтобы не сбиться с дороги, старался смотреть только на ноги Хлыста, который шел впереди него. Однако его все время клонило в сторону, ноги Хлыста исчезали из поля зрения сами собой, и земля уходила куда-то, наклонялась и не хотела возвращаться на место.

Щерба подхватил Есеню за плечи и вернул на еле заметную тропинку.

- Ты чего? Жмуренок, ты опять шутки шутишь? По заднице давно не получал?

Есеня посмотрел на него и попытался понять, что он сделал не так.

- Полоз! Погоди! - крикнул Щерба.

- Что случилось?

- Погоди. Жмуренок, тебе что, плохо?

- Не, нормально, - ответил Есеня. Почему-то очень тяжело было дышать, хотелось кашлять, но он боялся глубоко вздохнуть: казалось, что от этого внутри, под ребрами, что-то разорвется.

Хлыст оглянулся и тоже подошел к Есене.

- Ворошила! Иди посмотри на этого змееныша, - крикнул он, положив руку Есене на лоб.

Есеня качнулся и попробовал что-то сказать, но Ворошила уже взял его за подбородок, а потом приложил ухо к его груди.

- Полоз! У нас хоть одно сухое одеяло есть?

- Есть, - ответил Полоз и тоже подошел к Есене.

- Проклятый ливень! Раздеваем его, ребята. В мокром ему нельзя. Ты, щенок! Ты не мог раньше сказать?

Есеня пробормотал что-то в свое оправдание и закашлялся. Именно теперь стало ясно, что ему плохо, очень плохо. И как он раньше не заметил этого? Считал, что просто устал? С него стянули одежду, и Ворошила, накрутив на руки куски мешковины, начал растирать ему грудь и спину. Есеня заскулил: было больно.

- Молчи, пацан. Терпи. Дышать можешь?

- Могу.

- Вот и дыши. Теплее стало?

- Не-а.

- Щас, еще немного потру.

- Ворошила, держи одеяло, - крикнул Полоз.

- Еще немного, - ответил тот, - две минуты.

- Ты кожу с него снимешь, - фыркнул Хлыст.

- Так ему и надо.

Рубец растолкал разбойников локтями:

- Я его понесу. Только курицу у меня заберите.

- Самый умный? - улыбнулся Щерба. - Курицу!

Полоз кинул одеяло Есене на плечи и сказал:

- Мешок заберите у Рубца. Поделите честно. Жмуренка мешок на носилки положим, и вещи их тоже на носилки. Ну и курицу возьмите у него кто-нибудь! Хлыст!

Есеня хлопал глазами - несмотря на то, что кожу с него Ворошила ободрал, дышать стало немного легче, и в сухом одеяле холод не казался таким мучительным и обжигающим, по крайней мере, живот перестало сводить судорогой. Но голова сразу побежала кругом. Рубец, завернув Есеню в одеяло, взвалил его на плечо и похлопал по самой выступающей части тела:

- Ну что, Жмуренок? Как тебе там?

- Нормально, - ответил Есеня. Снова стало тяжело дышать.

- Рубец! Не надейся! Это тебе не мешок, - разочаровал его Ворошила, - переворачивай. Он у тебя так задохнется. Чтоб на грудь ничего не давило, полусидя.

- Ладно. Как скажешь. Жмуренок, ты много жрешь. А с виду - такой хлипкий.

- Он молотобойцем у батьки был, - крикнул Полоз, - чего ты хотел?

- У… молотобойцем. Пить не хочешь?

Есеня покачал головой - слова доносились до него как будто из тумана и эхом отдавались в затылке. Он плохо помнил дорогу - ему казалось, что прошло всего несколько минут до того времени, как его уложили около костра и мама Гожа начала поить его сладким чаем с вареньем. Он никак не мог понять, откуда взялся костер и почему вокруг темнеет. Ему на грудь клали горячие мешочки с крупой, и он пищал, а все вокруг смеялись над его жалким попытками сбросить с себя обжигающую мешковину.

- Воробушек, ну потерпи, - уговаривала мама Гожа, кутая его в одеяло, - сейчас пройдет. Будет тепло. Что вы ржете? Мальчик еле дышит, а вам смешно!

- Гожа… - пробормотал Полоз. - Пусть смеются. Смерть уходит, когда слышит смех…

Есеня испугался: смерть? Он что, умирает? Он совсем не хотел умирать.