Порочные намерения - Лидия Джойс

— Я не джентльмен, Мерри. Я виконт.

Тут он поцеловал ее, сначала легко, потом крепче, завладел ее губами, а затем скользнул вниз, к впадинке на горле. Она задрожала, ноги подкосились, и ей пришлось прижаться к нему покрепче, так что она ощутила каждую мышцу его тела. Он подтолкнул ее к кровати, и она, не сопротивляясь, позволила ему уложить себя.

— И чего вы хотите? — спросила она.

Смех его был горьким.

— Всего, что смогу получить. Насыщения. Саморазрушения. Какое это имеет значение?

И его губы принялись ласкать ее грудь. Он прикусил ее сосок, и она вскрикнула от вожделения. По телу ее пробежали тысячи выстрелов, так что защипало кончики пальцев на руках и ногах. Она постанывала, лежа под ним, двигалась, втянутая в ритм прикосновений его губ и рук.

Он скатился с нее, и она не сразу поняла, что его нет. Глаза ее не сразу нашли его. Он держал на ладони резиновый кружочек.

— Ваша очередь, Мерри, — сказал Варкур. — Теперь наденьте это на меня.

— Я не могу, — жалобно проговорила она.

— Можете. Разве вы несколько месяцев не разыгрывали из себя куртизанку? Стало быть, вы вполне в состоянии сделать то, что может сделать всякая куртизанка.

С глубоким вздохом Эм обхватила пальцами его естество. Оно оказалось горячим и бархатистым, и по телу ее пробежала жаркая дрожь. Она нервно облизнула губы.

— Надевайте, — приказал Варкур. Его глаза пылали.

Она повиновалась. Трудно было начать, но в конце концов ей удалось натянуть чехол до самого конца. Естество при этом явно увеличилось в размере, и Эм подумала, не причиняет ли чехол ему боли, но спросить вслух не решилась.

— Куда вы поставили шкатулку? — спросил он.

Эм сначала хотела запротестовать, но потом передумала и вытащила шкатулку из-под кровати. Он открыл ее и снова вынул бутылочку с маслом. К бесконечному облегчению Эм, он закрыл шкатулку и поставил на пол.

— А теперь я покажу вам, какое наслаждение может принести вот это. Лягте.

Она послушалась, каждый нерв в ее теле был полон ожидания. Она чувствовала складку одеяла под лопатками, ощущала, как по-разному воздух прикасается к тем частям ее тела, которые были влажными от прикосновения его губ. Он внимательно посмотрел на нее, потом налил немного масла себе на ладонь. Лизнул его языком и улыбнулся.

— Хорошо, — сказал он.

Он повернул руку над ее животом, и масло пролилось, образовав тонкую линию, и от прикосновения холодной жидкости она вздрогнула. Потом он наклонил бутылочку, рисуя черты и круги на ее теле, а она лежала, застыв, на кровати.

Потом он закупорил бутылочку, отставил в сторону и принялся растирать ее тело. Его руки двигались методично, и с каждым кругом, который описывали его ладони, в ней нарастало напряжение.

Потом он снова наклонился к ней, и губы его принялись за дело там, где остановились руки. Но от масла его движения казались какими-то другими, касания его языка были более гладкими, зубы более острыми, и вскоре все в ней дрожало от вожделения…

— Вы вся горите, — сказал он, двигаясь медленно, и от каждого удара по телу ее пробегал жар. Он убыстрял ритм постепенно, и она поняла, что он ощущает ее реакцию. Но чем больше она старалась лежать молча и неподвижно, тем больше выдавала себя. Ее тело извивалось помимо собственной воли. Варкур нашел ритм, от которого дыхание ее вырывалось короткими всхлипываниями, он вел ее вперед до тех пор, пока жар в ней не взорвался, разнеся в клочья все ее попытки сдерживаться. Она достигла высшей точки на этой огненной волне, ее словно раздирало на части…

Наконец мало-помалу она пришла в себя. Она лежала, задыхаясь, не в состоянии пошевелиться. Варкур стоял, стягивая с себя чехол.

Она тупо смотрела на него, а он пошел в гостиную.

— Я оставлю на столе список гостей, которые присутствовали в доме в тот день, когда умер Гарри. Когда я снова увижу вас, я должен узнать, что видела моя мать, — сказал Варкур.

Он вышел и закрыл за собой дверь. Эм лежала без сил, неподвижно.

Варкур ушел, но надолго ли? И какую часть ее существа он унес с собой?

Эм сидела рядом с леди Гамильтон на длинном красном диване перед пустым камином. Графине было постоянно холодно, и сейчас отсутствие сверкающего огня больше говорило о том, как она оживлена, чем даже ее нервные руки, скручивающие носовой платок, или покрасневшие глаза.

Эм не видела лорда Варкура уже два дня, и за это время она давила на леди Гамильтон так сильно, как только осмеливалась, давила до тех пор, пока не взбунтовалось ее атрофированное чувство справедливости и пока в ее сны не начали вторгаться кошмары, главным действующим лицом которых была эта старая женщина. Сегодня графиня срочно послала за Эм и заставила спиритку провести рядом с собой весь день, не сказав с ней и десяти слов. Эм требовались ответы, чтобы ублажить лорда Варкура, но она уже начала подумывать не без опасений, что будет с леди Гамильтон, когда Эсмеральда исчезнет навсегда.

— Через три дня я даю бал, — сказала леди Гамильтон так неожиданно, что Эм вздрогнула.

— Я знаю, — сказала она.

— Вы должны там присутствовать. — Графиня посмотрела на нее. Этот взгляд вызвал у Эм сильное замешательство.

— Мне не место на балах, — машинально проговорила спиритка.

— Не понимаю почему, — сказала леди Гамильтон, и в голосе ее прозвучал намек на былую властность. И добавила немного помягче: — Вы нужны мне, Эсмеральда. Вряд ли я смогу одна это выдержать.

— Наверное, так, — сказала Эм. Ей следовало обрадоваться и возможности оказаться на балу, и сообщению о том, как она важна для леди Гамильтон! Само ее появление на таком важном светском приеме откроет перед ней те двери, которые ей очень пригодятся, когда настанет время разыграть финал своего спектакля. Внутри все сжалось при мысли о том, что она появится на балу, пусть даже в качестве сопровождающей леди Гамильтон.

Но она пожертвовала стольким, что воспоминания, какими бы мучительными они ни были, не должны служить преградой. Она понимала, что придется принять приглашение леди Гамильтон. Она должна это сделать.

— Я не могу спать, — внезапно переменила тему разговора леди Гамильтон.

— Что-то вышло из равновесия. — Это был ее стандартный ответ на подобные заявления — ответ настолько же бессмысленный, насколько полезный. Она могла бы с таким же успехом заявить, что этот недуг вызван неумеренным потреблением капусты или нападением духов — мало ли что можно было привязать к слову «равновесие».

Смех леди Гамильтон, обычно похожий на прозрачный звон, прозвучал глухо.

— Что-то воистину вышло из равновесия, мадам Эсмеральда. Как там сказано? «Кровь брата твоего вопиет во мне от земли»… Что-то вроде этого.