Хроники Нордланда. Пепел розы - Н. Свидрицкая

с соответствующим содержанием. Вдобавок к которому Гэбриэл подарил им по сто дукатов. Алиса, узнав, что девушки – ее сестры по несчастью быть удостоенными сомнительной чести принести наследника Драйверу, загорелась желанием немедленно помочь им устроиться и освоиться в новой для них обстановке. Она хорошо помнила, каково было ей, неискушенной и не умеющей общаться со сверстницами и вообще, новыми людьми. Манеры и образование у нее были блестящие, а вот навыков общения практически не было. И она не обманулась: Дженни и Вирсавия были в точности такие же. И в то же время очень разные. Дженни была искренней, восторженной, до того, что казалась дурочкой; Вирсавия – самоуверенной, до дерзости, любопытной, бойкой и острой на язычок. Его высочество постарался, и к возвращению Алисы ее коттедж и небольшую трехэтажную квадратную башню в Южном саду закончили отделывать и обставлять, и графиня Июсская торжественно заселилась в нее со своей личной свитой: тремя подругами в качестве придворных дам, новенькими Дженни и Вирсавией, несколькими пажами и пятью служанками помимо верной Розы. Служанки еще прежде были лично допрошены Гэбриэлом, и каждая получила предупреждение: если, не дай Бог, что-то случится с их госпожой по их вине, пусть сами топятся или вешаются, он их не пожалеет. Девушки полдня потратили на то, чтобы все разглядеть, потрогать, повосхищаться и поизумляться. Коттедж, башня и сад были построены и заложены для марокканской любовницы давнего Хлоринга, который обожал свою черноокую красавицу и постарался создать для нее в холодном Нордланде кусочек юга. И коттедж, и башня, и небольшой сад были построены в южном стиле, с изящными пропорциями, из мрамора, белоснежного и цвета слоновой кости, покрытого восточной резьбой, с воздушными колоннами, резными перилами, и огромными вазонами, в которых росли южные растения: магнолии, апельсиновые деревья, виноград, инжир и фуксии. Эти растения зимой убирали под стеклянную крышу, в теплую пристройку с южной стороны, а летом они пытались честно цвести под чужим небом, но до появления лавви у них это получалось бедно. Зато Алиса, которая полюбила Южный сад еще задолго до того, как были готовы ее покои, превратила его в настоящий райский уголок, где постепенно полюбили бывать все ее друзья. Даже его высочество нередко заходил теперь сюда, чтобы посидеть в тени, наслаждаясь ароматами экзотических цветов и вполне себе местных жасмина и роз. У коттеджа была просторная терраса, вымощенная светлым камнем, вместо крыши у которой была решетка, по которой вились хмель и девичий виноград, с восточными диванами, с массой узорчатых подушек. В саду были большие качели, на которых обожали сидеть и девушки, и братья, небольшой искусственный пруд, в котором цвели лотосы и жили лягушки, и даже искусственный грот в углу сада, в зарослях гикори и дикой розы. Внутри грота находилась эльфийская статуя лавви с кувшином, из которого текла вода в каменную чашу. Алиса настояла на том, чтобы в дальнем углу сада поставили ульи для ее друзей, пчел, шмелей и ос. Их было много в ее саду; а вот бабочек не было вовсе, Алиса не любила их, как не любила их другую ипостась, гусениц. Вредоносных насекомых и их личинок в саду Алисы не было. Не было там мух, комаров, блох и прочих неприятных тварей. Дорожки были посыпаны крупным морским песком, привезенным баржей с побережья, обложены морскими камнями, и вдоль них, а так же в ветвях деревьев расставлены и развешаны были эльфийские фонарики, которые днем накапливали солнечный свет, а ночью светились сами таинственным голубовато-белым свечением. Здесь, на юге Острова, ночи белыми не были, хотя темнело только после полуночи, а светать начинало уже в три часа.

И внутри было роскошно. Гэбриэл не пожалел средств, да и его высочество, и герцог расстарались и выделили для Алисы массу изящных и дорогих предметов обстановки; многое было заказано в свое время из Европы, многое сделано эльфами. Здесь были эльфийские часы, огромная в те времена редкость, приятно тикающие и каждые полчаса издающие мелодичный переливчатый звон, эльфийские гобелены и панно, чешская посуда из особого стекла и хрусталя, панели, отделанные яшмой и малахитом, с серебряной инкрустацией; великолепное новшество: люстры с подвесками из горного хрусталя, и многое, многое другое. Спальня Алисы находилась в пристроенной к главной башне комнате-фонарике, с огромными мозаичными окнами, куда из каминного зала вело несколько ступенек, с маленьким изящным камином, как пообещал Гарет – самым теплым и бездымным в замке. И всюду, по карнизам, по панелям, вились марокканские удивительные узоры, бело-синие, сочных, чужеземных цветов. Гэбриэл особенно гордился библиотекой, которую подбирал по принципу: все самое богатое и красивое. Книги были и в самом деле, в роскошных переплетах и с богатыми инкрустациями, и, как и положено, большинство – религиозные. Но попадались и романы, и книги об удивительных странах и животных, о чудесных тварях, а так же Апулей, Овидий, Публий и другие разрешенные Римом античные авторы. Принадлежности для девичьего рукоделия хранились в малахитовых шкатулках, отделанных серебром и слоновой костью, повсюду были развешаны дорогие, словно ювелирные изделия, венецианские зеркала, и маленькие овальные, и огромные, в полный рост. Два зеркала в холле у входа висели друг против друга, и девушки готовы были вечно вертеться перед ними, разглядывая себя со спины. При виде всей этой роскоши обомлели от восторга даже подруги Алисы, что уж говорить о двух новеньких! Даже бойкая Вирсавия присмирела и благоговейно оглядывалась, бродя по комнатам и залам. Свите достался второй этаж коттеджа, служанкам – третий, простенькие комнаты под самой крышей, почти чердак; Аврору Алиса поселила подле себя, почти в таких же, как у нее самой, богатых покоях, с общей гостиной. Впрочем, и Юна, и Мина, и Евгения с Вирсавией обижены на свои покои тоже не были. Мина забрала с собой свою служанку, приехавшую с нею в Хефлинуэлл еще из дома ее родителей, а Юна и Аврора наконец-то избавились от нерадивой Жанны.

О которой Алиса не собиралась забывать ни на минуту. Она даже решила для себя, что и Гэбриэла привлекать к этому не будет. Если он узнает, кто обесчестил Аврору, он его убьет. Алиса же этого не хотела. Мерзавец, думалось ей, должен поплатиться иначе. Когда боль и бесчестье причинили ей, Алиса была напугана и подавлена, страдала, плакала, но такого холодного, нечеловеческого гнева не испытывала. Но когда пострадала ее любимая подруга, гнев лавви разгорелся с пугающей силой. Алиса готова была на все, чтобы покарать виновных! И первой в очереди была Жанна.

В честь новоселья графини Июсской был затеян