Хочу женщину в Ницце - Владимир Абрамов

– С ума сойти! И чем этот Бобринский занимался?

– Да ничем, просто жил, жил красиво, в том числе и в Париже. Умудрился за короткий период жизни во Франции, ещё при здравствующей Екатерине, наделать долгов чуть ли не на миллион рублей, а по тому времени это были колоссальные деньги, но потом его быстренько вернули в Россию по приказу матушки. В общем, для славы России Бобринский не сделал ничего.

– Честно говоря, в голове не укладывается, как можно родить от другого мужчины ребенка, да так, чтобы об этом не узнал твой законный муж, с которым ты ежедневно общаешься?!

– Сейчас действительно трудно это представить, а раньше было возможно благодаря фижмам – таким огромным колоколообразным юбкам на каркасе из китового уса. К тому же Екатерина тогда носила траур по Елизавете. Таким образом, беременность можно было скрывать до самого позднего срока. Проблема, однако, усугублялась тем, что к моменту родов Петр III уже был императором, а Екатерина, соответственно, императрицей, и главной задачей тогда было выманить Петра из дворца на время родов и не допустить, чтобы он случайно зашел, поскольку имел право заходить, куда заблагорассудится. Камердинер Екатерины Василий Шкурин, зная патологическую страсть императора к пожарам, к моменту родов поджег свой дом и тем отвлек внимание царя. За такую верную службу Шкурину было пожаловано более тысячи крепостных.

– Меня как француженку, не удивляет факт фаворитизма, поскольку в XVIII веке в Европе это было повсеместно. Однако же, фавориты Екатерины, как я слышала, были особым явлением. Она ведь даже с конем пробовала заняться сексом?

– Фильм был такой снят, – улыбнулся я. – Мне кажется, ты понимаешь, что это был плод чьей-то больной фантазии, основанный на слухах, которые распространяли польские солдаты. Впрочем, нелюбовь у Екатерины с поляками была обоюдной, и она не делала из этого секрета – царица даже стульчак себе велела изготовить из польского трона, да вот только на нем и преставилась. Нимфоманкой Екатерина не была, хотя за адюльтеры её в России осуждали многие и, я считаю, напрасно. Её привезли в Россию в возрасте пятнадцати лет и отдали нелюбимой, за нелюбимого Петра Федоровича, который кроме умственной неразвитости страдал и физической. В частности, Петр страдал фимозом, то есть сужением крайней плоти. Ему сделали операцию обрезания, но более пяти лет совместной жизни Екатерина оставалась девственницей. Да и как она могла расстаться с девственностью, если Петр в спальне Ораниенбаумского дворца учил жену не любви, а навыкам оружейного дела?! Вот и родила Екатерина сына от Петра только на девятом году совместной жизни. Правда, почувствовав себя в полной мере мужчиной, он полюбил женщину по имени Елизавета Воронцова и стал с ней жить. Екатерина звала Воронцову не фавориткой, а любовницей, и всячески унижала её, даже угрожала её смертью. Однако поразительно, что после смерти Петра III Екатерина ни словом не упрекнула Воронцову, даже выдала ее замуж и стала крестной матерью её первенца.

– А как ты считаешь, Григория Орлова Екатерина любила?

– Да и даже очень. Это подтверждали все – и дипломаты, и друзья, и недруги. Любил ли он её? Бесспорно. Однако это совсем не значило, что он хранил ей верность все десять лет их общения. Наоборот, он старался иметь всех придворных женщин, которые ему нравились. Он ведь, как был гвардейским поручиком, так им и оставался до конца жизни, какие бы посты ни занимал. При Екатерине он стал безумно богат, ему были пожалованы десятки тысяч крепостных, дворцы, в том числе и в Ропше, где убили Петра, десять тысяч рублей карманных в месяц, а вокруг – столько корыстных и похотливо смотрящих на него женщин. Он ведь был здоровым и красивым, любил вино, балы и бриллианты. Жениться он на Екатерине мечтал, но ей было не велено. Ну, какая она Орлова, – успокаивала сама себя Екатерина и смотрела на многие его поступки снисходительно. В 1765 году один французский дипломат Беранже, этот вездесущий настырный разведчик, шифрованным письмом сообщал в Париж, что русский Орлов «нарушает законы любви» по отношению к императрице. Его поражало, что Екатерина, зная о любовных похождениях Григория, тем не менее, покровительствовала тем дамам, которых он ублажал. Беранже также сообщал, что сенатор Муравьев застал свою жену с Орловым и потребовал развода, но Екатерина успокоила разгневанного мужа и даровала ему земли в Лифляндии. Вот так тогда было! Но вот правда когда Гришка в 1772 году изнасиловал свою тринадцатилетнюю двоюродную сестру Катерину Зиновьеву, а потом со спокойной душой уехал на переговоры, тут уже императрица не выдержала и назло Гришке завела себе нового фаворита, хотя этот новый прежнему в подметки не годился. Короче, Григорий был отлучен, но его честно отблагодарили за достойную службу, сделали дорогие подарки и даровали княжеское звание. Через пять лет Григорий женился на той самой Кате Зиновьевой, но она вскоре умерла, и он, как говорили, тронулся рассудком.

– Интересно, а от Петра у Екатерины был ребенок?

– Ты что, забыла? Я же говорил про их сына Павла. Он был довольно похож на Петра III – такой же на редкость некрасивый. Хотя, когда после смерти матери Павел вскрыл довольно толстый конверт, где хранились мемуары Екатерины, названные «Записками», написанные действительно на французском, он сразу усомнился, что его отцом был именно Петр III. Он спрятал находку, но допустил ошибку – доверил прочесть их своему другу детства, князю Александру Куракину, который сделал несколько копий. Впоследствии они стали гулять в узком кругу. Внуки Екатерины считали, что она этой книгой опозорила род. Например, Николай Первый даже попытался конфисковать все списки мемуаров. И всё же, один, принадлежавший Тургеневу, попал за границу, и Герцен, издававший в Лондоне запрещенный в России журнал «Колокол», опубликовал в нем пресловутые «Записки». Напечатаны они были на четырех языках, сначала отрывки, а потом и полностью. Российским дипломатам было приказано скупать и уничтожать «Записки» по всей Европе, но Герцен допечатывал новые. Любопытно, что Александр II «Записки» прочел с увлечением, но своим подданным читать запретил, и его сын Александр III был того же мнения. Только после революционного 1905 года документ был издан в России, и в это же время цензоры сняли запрет на упоминание в печати, что Петр III погиб не своей смертью.

– Постой, – перебила меня Клер. – Как интересно получается, и Герцен, и Александр II, и Александр III не только бывали в Ницце, но и жили здесь подолгу. Сам Герцен тут похоронен. Оба царя Александра пережили здесь и счастливые, и горестные моменты. В общем, Ницца оставила в русской истории глубокий след.

– Кто же спорит, – сказал я.

– Скажи, а что, император Павел сам не хотел знать, кто же все-таки убил его отца? Хотя бы получив всю полноту власти после того, как умерла его мать?

– Хотел, но вопрос этот был достаточно щекотлив, ведь записка Орлова говорила за то, что все, кто присутствовал, были виновны. Обвинить одного – это куда ни шло, но наказать всех было бы слишком. Павел был неглуп, и он придумал, как без широкой огласки попробовать отомстить виновным, заставив их воздать должное памяти отца. На следующий же день после смерти матери Павел велел выкопать останки Петра III. Труп, вырытый через тридцать четыре года после смерти в Александро-Невской лавре, с трудом опознали только по сапогам, затем провезли по столице в торжественной процессии в царскую усыпальницу. Распоряжением Павла всех участников переворота и заговора 1762 года заставили идти в процессии, а Алексея Орлова, уже престарелого, принудили её возглавлять и нести императорскую корону, похищенную, как считал Павел, у убитого императора. Скелет Петра даже посадили на мгновение на трон как символ законной преемственности императорской власти. Алексей Орлов тогда маялся больными ногами, но Павел настоял на его непременном участии. Орлов и здесь справился, был невозмутим, прошел весь путь и продежурил у тела Петра III. Потом, правда, был вынужден уехать на лечение в Германию, разумеется, с разрешения Павла.