Хочу женщину в Ницце - Владимир Абрамов

– Вот! – неожиданно громко сказала Клер, прервав мои рассуждения. – Вот именно поведение! Знаешь ли, это краеугольный камень ее рассуждений о счастье. Ее дедуктивное умозаключение, или, как она сама выразилась, ее «силлогизм», на этом и строится.

– Какой силлогизм? О чем ты говоришь? – возмутился я. – Говори яснее, пожалуйста.

– Куда уж яснее. Ты что, не читал «Записки» Екатерины?

– Читал, и что из этого?

– А помнишь, с каких слов она начинает свои «Записки»?

– Я не могу все помнить, иначе просто когда-нибудь превращусь в идиота.

– Верно говоришь, тогда я тебе напомню.

– Ты-то откуда все знаешь?

– Я же уже говорила, что писала курсовую в колледже о Метерлинке и его философской теории. Мне нужны были примеры женской логики в том, что касается представления о счастье. Отец посоветовал почитать «Записки», написанные, кстати, по-французски. Удивительно, что она написала их не на своем немецком или русском, что было бы логично.

– Ну-ну, и что же? – торопил я Клер, чтобы она не растекалась мыслью по древу.

– Так вот, первыми ее словами были: «Счастье не так слепо, как его себе представляют». Она считала, что счастье является следствием качества характера и личного поведения. Чтобы это было, как выражается Екатерина, «осязательным», она сама выстроила свой силлогизм, где характер – это главный посыл, а поведение – меньший. Заключением же является ее счастье и несчастье ее мужа – Петра III. Два примера, отличных друг от друга только поведением.

– Я призадумался, озадаченный этим дедуктивным умозаключением Екатерины, памятуя слова Шерлока Холмса о то, что «дедукция и женщина не совместимы».

– Так что ты говорил о книге Рюльера? Она была опубликована?

– Книга Рюльера все-таки вышла в 1797 году, – сказал я, – но к тому времени не было в живых ни самого автора, ни Екатерины. Важно и то, что Александр Иванович Тургенев – серьезный русский исследователь и любитель истории, более всех верил Рюльеру…

– Да, интересно, – задумчиво произнесла Клер, смотря на бюсты и как будто обращаясь к ним. – Так, возвращаясь к памятнику – Рюльер пишет об «Орлове со шрамом», а здесь ни у кого из братьев шрама не видно!

– Правильно заметила. И всё же, Алексей Орлов имел большой шрам на левой щеке, но, разумеется, ни на одной картине, медальоне или миниатюре шрам никто не изображал. Даже наш прославленный скульптор Федот Шубин, и тот тоже изобразил красавца Алексея Орлова без шрама, хотя и хорошо знал его лично. А, собственно, кто сказал, что Петра III убили? Ваш господин Рюльер? Хотя он не одинок, – ответил я себе. – Есть ещё два десятка французских, английских и немецких дипломатов и писателей которые утверждали, что Петра III убили. Они, что, присутствовали при убийстве или имели некие свидетельские показания очевидцев?

– Но все эти авторы почему-то с уверенностью утверждают, что император умер именно насильственной смертью, различия у них только в деталях. Большинство, как мне, кажется, считают, что Петра III задушил именно Орлов со шрамом, – она улыбнулась и провела указательным пальцем левой руки по щеке.

– Не надо показывать на себе, – почему-то сказал я и засмеялся, вспомнив свою бабушку, привыкшую жить в шорах языческих суеверий.

– Почему? – спросила Клер, удивленно подняв левую бровь.

– Примета у нас есть такая. Ладно, забыли. Я согласен с тобой: не исключено и вполне вероятно, что Петр III умер насильственной смертью. Но! Существует официальный манифест, согласно которому 6 июля 1762 года император умер от «припадка геморроидальных колик и апоплексического удара». Другими словами, от воспаления кишечника, на который наложился апоплексический удар. Екатерина в письме к одному из своих первых любовников, поляку Понятовскому сообщала, что у Петра, после отречения от власти от страха три дня был понос, а на четвертый он запил. Более того, Екатерина распорядилась о вскрытии – она опасалась, что он был отравлен, однако признаков этого не обнаружилось. Чтобы не было инсинуаций, тело покойного выставили на три дня для всеобщего обозрения. Причем всех граждан, изъявивших желание лично лицезреть покойного императора, конечно, переписали, дипломатический же корпус просто не пустили – решили, что будет достаточно и официальных писем с уведомлением о причинах смерти. Итак, русский народ увидел тело Петра и убедился, что император действительно мертв – а то ведь сразу могли выискаться самозванцы типа Лжедмитрия. Простой люд поверил своей матушке-царице и лишний раз убедился, что неисповедимы пути Господни. По большому счету, смерть Петра III Россию избавила от неминуемой беды. Разумеется, были в народе наблюдательные и недоверчивые люди, отметившие, что лицо Петра было черным, как у человека, умершего от апоплексического удара. Руки покойного, одетые в большие перчатки с отворотами, были сложены крестом на груди, а шея укутана широкой повязкой. Это реальные факты. Дальше же начинаются слухи заинтересованных противников процветания России. Почему противников? Потому что все первые лица России, начиная с Екатерины II, а затем Павел, Александр, Николай и т. д., полагали, что всё, что бросало малейшую тень на династию Романовых или отдельных её представителей, подлежало безусловному забвению. Поэтому-то наша русская история полна слухов, и даже великие русские историки – Карамзин, Соловьев, Ключевский, Брикнер, Костомаров и другие, каждый по разным причинам, обошли эту тему. Одним из первых русских, кто хотел докопаться до истины, был Александр Иванович Тургенев.

Тут Клер недоуменно посмотрела на меня, услышав уже произнесенную мной фамилию.

– Нет-нет, это, конечно не тот Тургенев. Того, о котором ты подумала, звали Иван Сергеевич, а этот долго жил в Европе, всюду выискивая и скупая на свои деньги первоисточники из архивов дипломатов Франции и Англии. Тургенев написал любопытную книгу под названием «Российский двор в XVIII веке», но книга была издана в Париже только на французском языке – император российский Александр II в 1858 году полагал, что предложенные материалы мало того, что оскорбительны для России, но и не имеют исторической важности. Интересно, что книгу Тургенева в России издали только сейчас, в XXI веке. Ты спросишь, почему я о ней вспомнил? Тургенев, ссылаясь на французские и английские источники, пишет, что каждый, кто пришел в церковь лицезреть покойного Петра, видел почерневшее лицо и вывернутую шею императора – несомненно, признаки преступления, которое так тщательно пытались скрыть. Куда подевалась широкая повязка? История умалчивает, но ни для кого не было секретом, что черное лицо бывает у задушенных. В доказательство Тургенев приобрел письмо французского поверенного в делах в Вене, который весной 1771 года, то есть через девять лет после смерти Петра, писал, как Алексей Орлов сам не раз вспоминал об ужасной кончине императора, не скрывая при этом, что именно ему поручили удавить государя, и даже признаваясь, что его преследовали муки совести.

– Так кто же всё-таки убил Петра III? – Клер начинала терять терпение.

– Слухов и догадок масса, как ты можешь понять, и все, наверное, имеют право на существование, да и одних романов столько понаписано!