Хочу женщину в Ницце - Владимир Абрамов

Клер кивнула головой и улыбнулась.

– Мои родители очень хотели, чтобы я женился, как выражалась моя мама, на воспитанной девушке из хорошей семьи. Жаль, что Метерлинк не дает определения, что такое хорошая семья! Эта девушка должна была быть непременно достойной меня, и такая не без их содействия нашлась. Мне было всего двадцать четыре года, звезд с неба я не хватал, не подавал особых надежд в науках. Она же была красавицей и большой умницей. Её родители были вполне обеспеченные люди, ровня моим, что было немаловажно. У нас были прекрасные отношения, была близость, – я сделал паузу, – но… у нас не было душевной близости! Я совсем не знал, зачем я ей, если я сам себе не нужен?! Выходит, по Метерлинку – для продолжения рода! Может, действительно, он прав, и надо меньше задумываться?! Европа вымирает, Россия тоже. Почему мы не прислушались к Метерлинку? Его творчество признала Европа и Америка, ему присудили Нобелевскую премию. До сих пор все бегают за его Синей птицей счастья, а он пишет потом пьесу «Обручение» и говорит нам всем, чтобы мы прекратили эту бесконечную беготню, потому что счастье рядом, просто протяни руку и возьми. Но никто не следует его учению, никто в мире его пьесу уже не ставит, она пылится на полках, а в его доме, во Дворце «Орламонд» отдыхают люди, которые наверняка ничего не знают ни о самом писателе, ни о его пьесах, ни о философских суждениях.

– Ты не ответил – ты так и не женился?

– Я хотел. Точнее, хотел доставить удовольствие своим родителям, и не только им, поскольку бабушка тоже была обеими руками за это. Теперь я понимаю, что все у меня шло, как будто по задумкам самого Метерлинка. Выходит, я поступал, прислушиваясь к еще не до конца мною понятым законам Природы. А мое болезненное стремление к свободе – это всего-навсего химера, – так считал Метерлинк. Наверное, все бы так и получилось, но моих родителей в один момент не стало. Никто этого тогда, естественно, не мог предположить.

– А что произошло? Извини, если… – она поднесла ладонь к губам, и я заметил ужас на ее лице.

Я отвел глаза:

– Банальный несчастный случай. Мои родители в кои-то веки решили провести короткий отпуск вместе и не за границей. Коллега моей матери уговорил их поехать на охоту в Крым. Ехали на двух джипах. Друг мамы впереди, она за ним, сама была за рулем, старалась не отставать: любила скорость. Отец сидел в машине вместе с ней. Он не был любителем поездок на дальние расстояния, да и охоты тоже, он просто хотел сделать приятное маме. Под Курском с проселочной дороги им наперерез выехала ассенизаторская машина. Мать ударила свой джип правым боком о грузовик. Джип развернуло и выкинуло в овраг. Отец погиб сразу, мама тоже недолго мучилась. О родителях я сейчас говорить не хочу. Говорить же о моей девушке тоже нет смысла, свадьбу мы вынуждены были отменить. Ну, а потом, через год, уже ни я, ни она об этом так и не заговорили. Хватило ума. А голос рода, о котором печется Метерлинк, видно, меня не позвал.

– Часто вспоминаешь?

– Кого? Девушку?

– Родителей!

– Раньше до боли часто, а сейчас реже, прошло уже больше трех лет. Было даже страшно находиться дома. Там ко всему прикасались их руки, чудился запах и голос мамы…Может, я и уехал из Москвы поэтому.

– А возвращаться собираешься?

– Еще не решил, Все никак не удается получить ответы на вопросы, которые я так и не задал отцу, а заодно и разобраться в себе.

– По Метерлинку это значит научиться понимать самого себя, где «Я» – это мое прошлое, настоящее и будущее, – сказала Клер, наивно полагая, что я еще оставался в теме философских исканий бельгийского писателя.

Она все равно заметила слезу на моем лице, хотя я пытался ее скрыть, и почему-то заплакала сама.

– Ты-то чего?

– Не знаю, просто не хочу, чтобы люди умирали.

– Но мир так устроен.

– Все равно не хочу.

Я непроизвольно положил ей руку на плечо и ощутил, как она вздрогнула от неожиданности.

– А, может, он и прав, этот Метерлинк, когда говорил, что чтобы не ошибиться в выборе жены и стать действительно счастливым, нужно научиться прислушиваться к голосу рода.

Клер мило улыбнулась, не проронив ни слова и, приподняв плечо, прижалась щекой к моей ладони.

Дорога от Дворца «Орламонд» к Вильфраншу теперь шла всё время вниз, открывая редким пешеходам сказочно красивый вид на залив. Огромный шестипалубный белый круизный корабль, который только что встал на якорь, придавал пейзажу парадный вид. Мартин, дремавший от усталости всю дорогу у меня на руках, проснулся и нарочито яростно лизал пальцы моих рук, призывая, видимо, поскорее покинуть эту оживленную автостраду.

– Наверное, когда любуешься такой красотой каждый день, хочешь – не хочешь, а твоё сознание погружается в сказку. Иначе зачем бельгийцу было переезжать во Францию, – сказал я, желая прервать затянувшуюся паузу.

– Да, ведь Метерлинк был родом из Бельгии, и, безусловно, ему здесь нравилось. Между прочим, вон там, – она показала пальцем на север, в направлении Монт-Борона, – жил ваш русский композитор Стравинский. И он зачем-то перебрался сюда, тоже, наверное, искал вдохновения. Впрочем, бельгийцев тогда, в самом начале 20-го века, здесь было немало. Достаточно только вспомнить короля этого маленького государства Леопольда II, владевшего обширной территорией бельгийского Конго. На хлынувшие в его карман деньги из Африки он скупил здесь много земель и вилл для себя и своих верных офицеров. Здесь же завел шестнадцатилетнюю любовницу по имени Бланш Делакруа. Он сделал её баронессой, купил для неё по соседству шикарную виллу «Радиана» на Кап-Ферра, она же родила ему двух сыновей. Жил Леопольд вон там, вилла называлась «Кедры» и была окружена ботаническим садом. По вечерам Леопольд ходил с фонариком на соседнюю дачу играть с молоденькой Бланш в карты, по крайней мере, так считали его придворные. Поскольку у себя на родине Леопольд слыл высоким моралистом, своих дочек от нелюбимой жены он держал «в черном теле», не разрешая им общаться с молодыми мужчинами.

– А со старыми, такими же, как он, разрешал? – съязвил я.

– Кто же знает, но точно не был против общения с Метерлинком, который, как я уже говорила, был в своем творчестве строгим моралистом, да и по возрасту почти ровесником короля Леопольда.

– У нас в России говорят: «Седина в голову, бес в ребро»! Нет ничего удивительного, что на седьмом десятке эти два великих бельгийца завели себе здесь молоденьких француженок.

– Особенно если смотреть на твои слова через творческую призму моралиста Леопольда и Метерлинка! – довольная своей шуткой, она тихо хихикнула.

Наверное, я был не совсем прав, когда смотрел на эту молодую француженку уж слишком критически. Она оказалась действительно забавной и остроумной и, во всяком случае, сегодня меня не утомляли её наивные «почему», и я начал думать, что может, зря так воинственно воспринял приглашение её «папá». В конце концов, если я не питаю к ней нежных чувств, совсем не обязательно отказывать себе в удовольствии общаться с интересующимися историей людьми. Мой отец настойчиво советовал учить афоризмы Оскара Уайльда, особенно те, что касались людей противоположного мне пола. Не накрашенные женщины тоже, как считал популярный писатель, бывают полезны, особенно, если хочешь приобрести репутацию респектабельного человека, «достаточно только подцепить такую на ужин». Чушь, конечно, но в его цинизме присутствует знание жизни.