Я научу тебя летать - Ева Ночь

– Вышивание, плавание, всякие виды творчества. Мне становилось скучно. Только музыка осталась со мной надолго, и то лишь потому, что бабушка сумела найти преподавателя. Я, наверное, непостоянная. Постоянно что-то ищу, пробую, экспериментирую. Всё время хочется попробовать и то, и это, и ничто не увлекает по-настоящему.

– Просто это не твоё, – как мне понятны её метания! Но у меня есть цель. Я не зря задумал эти посиделки. Есть нечто, что грызёт меня и не даёт покоя. Собираюсь с духом и наконец спрашиваю: – Вот ты говорила, что у тебя размеренная скучная жизнь. А может, случалось что-то, что выбивалось из общей картины. Какое-то помешательство. Событие, не вписывающееся в логику. Когда ты поступала спонтанно и не думая.

– А знаешь, было, – откровенничает она после паузы. – Пообещай, что не будешь смеяться.

– Не буду, – пытаюсь сказать это очень серьёзно.

– Совсем недавно. Тут Витюша ушёл. Я в раздрае. И Нинка пристала: пойдём да пойдём в клуб. И я повелась.

Я сижу, замерев. Сердце клокочет так, что, наверное, и ей спиной его слышно. Вот оно. Даже подталкивать не пришлось. Молчу, боясь сбить её с мысли.

– Она меня взбодрила, и я шла туда с мыслью, что найду своего капитана Грея, – смущённо признаётся Варя.

– И нашла? – не выдерживаю. Кажется, сейчас у меня пот по виску потечёт.

– Ну, глупости, конечно. Но со мной там случилось кое-что. Я в коридоре упала. Точнее, он на меня свалился. Парень какой-то. И поцеловал меня. И не знаю, что на меня нашло – я ему ответила. Сбежала, конечно, потом. Но подумала тогда, что влюбилась. Мечтала о нём. Представляла его по ночам. Как девочки, бывает, грезят о принце.

Чёрт. Я вдруг почувствовал, что ревную. К тому козлу, что целовал её на полу. И по фиг, что этот козлище и есть я. Она не помнит. Не узнала. Не почувствовала. Она готова его любить, а меня – нет. У меня, видишь ли, гормоны и ничего серьёзного. А у того урода с пола – всё серьёзно.

– Эй, ты чего? – толкает Варя меня плечом. Почувствовала, видимо, моё напряжение. А я как не взорвусь, блин.

– Ничего, – бурчу сквозь зубы.

– Ты ревнуешь, – смеётся моя Варежка и снова толкает меня плечом. Очень смешно. Раскусила. И не признаться же. Вот оно – три килограмма яда на душу. Напросился.

Осторожно снимаю пригревшуюся Карамельку с колен, отставляю чашку подальше.

– Иди сюда, – коварно заваливаю её на пол и, навалившись целую так, что у самого башню рвёт. А потом всё становится безразличным. И «Алые паруса». И кафельный пол. У Вари ковёр пушистый. Очень даже хороший. И на теле у неё – один халатик. И на мне одежды – всего ничего.

– Моя Варежка. Моя, – шепчу я между поцелуями и довожу её до неистовства.

Это были самые прекрасные выходные в моей жизни. Настоящие. Полные. Яркие. Может, она ещё не разобралась. Но это не просто секс. Не просто гормоны. И у меня есть твёрдые, железобетонные доказательства, что эта девушка предназначена мне судьбой. И если она будет сомневаться, я вывалю их как честный гражданин – паспорт.

И пусть только кто-нибудь посмеет обозвать меня секс-тренажёром. Засужу за гнусное враньё. Хотя секса и правда было очень много…

Варя

Мы расстались в воскресенье вечером. Мне на работу. Илье на работу.

– Не хочу уходить, – бормочет он мне в волосы и целует так, словно мы расстаёмся навсегда. От этого сжимается сердце и всякая чушь лезет в голову. – Не хочу расставаться. Я приеду к тебе вечером, можно?..

– Приезжай, – вздыхаю тяжело. Будешь воспитывать Карамельку. Только учти: у меня тетради, подготовка к урокам, и уже не будет так, как на выходных. Суровые будни.

– У меня проект, недописанная программа и полная отключка от внешнего мира, – хмыкает он, – Но я всё равно приеду. Будем сидеть напротив друг друга, умные и погружённые в свои дела. У тебя шикарный стол, ты это знаешь? Мы прекрасно уживёмся за ним вместе. Я хочу быть рядом, а большего не надо.

Не знаю, как мы расцепили руки. Не помню, как он ушёл. Кажется, я шла за ним до лифта. Наверное, смотрела, как сомкнулись двери. Помню только полутьму лестничной площадки и ощущение пустоты. Как он успел так быстро заполнить меня собой?

Не могу сказать, что думала о нём весь день, но каждую свободную минуту – точно. Больше меня тревожил другой Драконов – Ванька. Выглядел он то ли не выспавшимся, то ли зареванным. А может, и то, и другое.

– Вань, – поймала я его за рукав после третьего урока, – у тебя всё в порядке?

Он только мотнул рыжей вихрастой головой, что могло означать как «да», так и «нет». Хорошо хоть вырываться не стал.

– А точнее?

– Это не коридорный разговор, – пробормотал он, всё же освобождаясь от моего захвата.

– Тогда жду тебя после уроков! – крикнула ему в спину. Ванька кивнул, давая понять, что услышал. Но придёт ли – это большой вопрос.

Конец четверти – это кишкомоталовка. Контрольные, оценки, возбуждённые ученики, предвкушающие каникулы. Им не сидится, не учится – в общем, сплошные «не». Это нужно пережить, как стихийное бедствие.

Под конец рабочего дня у меня першило в горле, гудели ноги и хотелось одного: побыть хоть немного в тишине. Пока я относила в учительскую журнал, Ванька уже примостился за первой партой возле учительского стола и ждал меня, понурив голову.

В сердце неприятно кольнуло. Всё не так. Что-то творится, а я не в курсе. Чувство вины подняло голову и встало во весь рост. Я оттолкнула ребёнка. Отказалась с ним заниматься на дому. И кто его знает, как это отразилось на его психике. Заброшенный несчастный мальчишка.

– Они ругаются, – Ванька без предисловий. С таким тоскливым вздохом, что хочется его хоть как-то утешить. – И из-за вас тоже, Варвара Андреевна. За то, что ма на вас наехала. А вы отказались. А отец не терпит, когда его планы нарушаются. И что я оболтус. И распустился. И она за мной не смотрит, не следит. Короче, вы поняли. Папа сказал, что всё равно уговорит именно вас со мной… А мама сердится. Всё плохо, короче. И мы все умрём однажды. Но пусть бы они ругались поменьше. Совсем житья не стало. Тут ещё Серёга на звонки не отвечает. И Илья. Папа бесится. Только Дима с Никой молодцы. Немного успокоили его. А то бушует – житья нет. У него редко, вы не подумайте, – защищает Ванька отца, – и он только словами. Не дерётся. Вы не подумайте.

– Я не подумала, – произношу машинально, с ужасом представляя, как Драконов-папа машет кулачищами. Да он бы их прибил.

– Я пойду, Варвара Андреевна. А то мама приедет. Опять скандалить будет. Лучше я её в вестибюле подожду.

Он вздыхает. Тянет за собой неподъёмный рюкзак. И я пока не знаю, что делать. Надо бы с родителями его поговорить, конечно. Но вряд ли они услышат меня. Если я правильно поняла, в доме Драконовых начались военные действия. И не очень хочется попадать под раздачу.