Я научу тебя летать - Ева Ночь

– А хотел бы увидеть? – заглядывает прямо в душу. И я вдруг понимаю: хочу. Наверное, хочу. Закрыть все ящики с обидами. Простить. Сейчас я готов весь мир обнимать. Может, пора уже примириться и забыть. Сто лет назад всё случилось. Какая уж теперь разница, почему и зачем? Можно подумать, что-то можно изменить.

– Я подумаю об этом, Варь, – отвечаю честно. Слишком сильное бурление сейчас внутри – не разобраться в себе до конца. – Поцелуй меня, а? Я соскучился. Я так по тебе соскучился.

– Глупый, я же всё время рядом, – улыбается она и прикасается к моим губам своими.

Я запускаю руки под её свитерок. Я трогаю её нежную кожу на спине. Гладкую, тёплую. Ловлю Варежкино дыхание.

– Я всё равно скучаю. Слушай, поехали отсюда, а?..

– Пироги! – кричит вездесущая ба. У неё, наверное, ухо чуткое. От неё не удерёшь. Я тяжело вздыхаю. А Варя берёт меня за руку и тянет на кухню. Эх-х-х… Иногда наши желания ну никак не совпадают с нашими возможностями. Особенно когда на страже мира и народа стоит боевая бабушка Драконова.

Варя

Не знаю, в какой момент становится очень хорошо. Может, когда звучала музыка Шопена. А может, когда бабушка Ася запела на кухне. Или в комнате Ильи.

Никакой тревоги, напряжённости или неудобства. Недосказанного много, но это не пугает. Мы сидим на кухне, бабася заливается соловьём, кормит нас воздушными пирогами и сетует, что не сделала их больше.

– Я всегда делаю на всякий случай. Каждые выходные. А потом делюсь с дворовыми мальчишками или соседкой – старой перечницей, которую точно так же забывают дети и внуки. Да-да! – тычет пальцем она в Илью – Забываете, паразиты! Не звоните, не приезжаете!

– Ба, ну недели не проходит, чтобы кто-нибудь теперь к тебе не заявился. Небось Ника с Димкой через день тебя атакуют.

– Да смотри, не ошибись. Им сейчас не до меня. Ольга, Виталик и Кирюшка чаще бывают. Чужие люди.

Бабуля вычитывает, а мне всё равно хорошо. Её ворчание не злое, а немножко грустное.

– С другой стороны, – вздыхает она, – все заняты. В заботах. Работают. Это старикам делать нечего на пенсии. Вот и торчим у окна, выжидая, когда же хоть кто-нибудь надумает нагрянуть. Кстати, каникулы когда?

– На следующей неделе, – улыбаюсь. – Вот допишем все контрольные, выставим все оценки – и станет в школе на неделю потише.

– Может, Ваньку привезут, – подпирает бабушка сухоньким кулачком щёку. – Если рыжая мегера разрешит, конечно. А то она меня не любит.

– Это, скорее, ты её не очень привечаешь да празднуешь, – возражает Илья, а бабуля поджимает губы. Видимо, это давний спор, у которого нет конца. Александра Николаевна, конечно, не подарок. Но сына можно бы и отпускать к бабушке на каникулы.

– Ладно, что воду в ступе толочь. Ешьте лучше. И с собой дам.

Бабуля видит, какие взгляды на меня бросает Илья. Хитро жмурится и развлекает разговорами. Ей хочется оттянуть момент расставания, но он неизбежен.

– Надеюсь, Варя, хоть ты повлияешь на этого оболтуса. Приезжайте. В любое время. Здесь всегда вам рады и ждут.

Она провожает нас до порога. Долго смотрит вслед, переклонившись через перила. До тех пор, пока за нами не захлопывается дверь подъезда.

– Жалко её почему-то, – оглядываюсь я на окна, а Илья закатывает глаза.

– Ты её слушай больше. Она ж манипулятор. Вымогатель безбожный. Два-три раза в неделю у неё точно кто-то бывает. Отец обязательно с поклоном. Он сейчас чётко, как часы. Это раньше мог месяцами не появляться. А теперь у него семейные ценности.

В голосе Ильи издёвка.

– Неужели это плохо?

Илья смущённо крутит головой.

– Наверное, хорошо. Но я до сих пор не могу поверить, что люди настолько меняются.

– А ты поверь, – поправляю я куртку на нём, застёгиваю «молнию» почти под горло. – Он же старается. И себе не изменяет, насколько я поняла. А может, всегда был таким. Ответственным. Просто… все мы делаем ошибки. Шаги неверные. И важно не то, что человек делал когда-то, а то, как он ведёт себя сейчас.

– Училка ты моя золотая, – выдыхает Илья и целует меня в нос. – Поехали. Ещё немного – и я стану адептом твоей церкви. Я умею. Честно. Когда-то чуть не вступил на сторону света, но, увы, оказалось, что она – не моя невеста. Димка успел раньше.

И то, как он это говорит, неожиданно больно отзывается в моей груди. Я не могу спросить. Не смею. Но… он любил её? Ту самую Нику, жену брата?..

– Варь, Варь, Варь, – хватает он меня за руки, – вот только не придумывай ничего лишнего, а? Я же вижу – у тебя лицо, как открытая книга. Бери и читай. Там ничего не было да и быть не могло на самом деле. Ну, она мне нравилась, конечно. Но не настолько, чтобы ты сейчас хмурилась.

Вот ещё. Выдумал. Из-за него? Да ни в жисть! Он вообще бабник и вертопрах. Нужен он мне, как лишняя спица в колесе.

Он ведёт меня к машине, я ныряю в салон и продолжаю злиться. Вот же, завелась с пол-оборота, бестолочь. На ровном месте и из-за ерунды. Какая разница, кого он там раньше любил и чьим прихожанином хотел стать.

– Варь, – привлекает этот харизматичный негодяй моё внимание. – Я хочу, чтобы ты знала. Я вчера с Тинкой расстался. Официально. Навсегда. Всё, нет её. Да и не было никогда. Ну, как невесты. Это папкины игры с Луниным.

– Ты ещё скажи, что у вас ничего не было, – улыбаюсь грустно.

– Было, – вздыхает он, – что поделать. Этого не вычеркнуть, конечно.

Я сижу, как сдувшийся воздушный шарик. Вот только что было хорошо и вдруг всё изменилось. Потеряло краски.

– Я всё испортил, да? Ляпнул не то? Ну прости, прости меня, Варь! Пожалуйста!

У него глаза потемнели. И лицо расстроенное. Как у мальчишки. И чёлка на глаза упала. А руки так сжимают руль, что я прямо-таки чувствую его отчаяние. И меня отпускает. Я прикасаюсь ладонью к его щеке. Он судорожно вздыхает и опускает ресницы.

– У тебя руки ледяные, Варь.

– Постоянно мёрзнут, как только приходят холода. Именно поэтому мне бабушка варежки связала пуховые. Говорила, чтобы меня всегда согревала её любовь.

– Я согрею. Сам.

Он решительно целует мои ладони. И руки у него горячие-горячие. И губы тоже. Немного шершавые. Такое знакомое узнавание. Ни с кем и никогда его не спутаю.

– Пристегнись, Варежка, – командует он, как только мои руки отходят и теплеют от его невероятного жара. – Я всё-таки хочу научить тебя летать.

Я защёлкиваю ремень безопасности и задаю идиотский вопрос:

– Зачем? Не уверена, что получится.

Он наклоняется к рулю и заглядывает мне смеющимися шальными глазами в лицо.