Миф Коко Банча - Анна Данилова

– Я виноват перед тобой и никогда не найду слов, чтобы объяснить тебе, как я страдал без тебя.

– Что случилось, Амфиарай?

– Я игрок, я выиграл крупную партию и не поделился с одним человеком, и теперь он меня разыскивает.

– Ты играл в карты?

– Нет. Я играл в другие игры, приносящие большие деньги, не такие, как в карточной игре.

– Но что это за игры?

– Поедем ко мне, я тебе все расскажу. Ты – добрая. Я знаю, ты простишь меня. – Он снова привлек ее к себе и поцеловал. – Рита, я слышал о твоем горе. Я даже знаю, что он умер не своей смертью. У меня большие связи в криминальном мире – никто из тех, кого я знаю, не замешан в этом преступлении.

– Так ты знаешь, что Оскара убили?

– Да, знаю. Еще знаю, что ты лежала в больнице и к тебе приходили двое парней. Это я оплатил все твое лечение, но ты не говори этому… Можарову… Судя по всему, он хороший человек и наверняка уже успел влюбиться в тебя…

Но она его словно не слышала. Мысль о том, что в то время, как она лежала в больнице, он ни разу не пришел к ней, затмила все остальное. Обида затопила ее целиком, с головой.

– Но если ты был в Москве, то почему же сам не зашел? – Слезы мешали ей говорить. – Амфиарай, как же так?

– Да меня же здесь не было! Я был далеко, в Египте… просто у меня здесь свои люди, через которых я и вышел на заведующего клиникой.

– Где ты был? – она не верила своим ушам.

– В Египте. И я привез оттуда старую рухлядь, которая поможет нам с тобой выбраться насовсем из этой страны и поселиться, где только ты захочешь. В Швейцарии, Франции…

– Какая рухлядь? О чем ты говоришь? Амфиарай! Ущипни меня, или я подумаю, что ты мне снишься.

– Я не стану тебя щипать. Сейчас мы приедем ко мне, будем пить шампанское и танцевать. Если бы ты только знала, как же я устал прятаться от всех!

– Расскажи мне все: чем ты занимаешься, откуда у тебя столько денег, кто охотится за тобой… Из-за тебя умер Оскар, я осталась совсем одна. Как же все это получается? И еще: скажи, зачем ты покупал мне все эти драгоценности? Это тоже все было сказкой? Мне все это приснилось или тот ночной визит к ювелиру тоже был сном? Да не молчи же ты! – крикнула она и даже ударила его кулаком по руке.

– Тебе ничего не приснилось, и все то, что я подарил, принадлежит тебе и находится в той самой квартире.

– Квартире? – в ее голосе появилась злость. – Ты бросил меня посреди двора, рядом с домом, куда я уже не могла вернуться, потому что навсегда рассталась с Оскаром, и даже не счел нужным оставить мне записку! Я пришла туда пешком, потому что у меня не было денег даже на метро, позвонила, и эта жирная свинья сунула мне под нос пустую сумку!

– Я никогда и никому не оставляю записок. Понимаешь, я думал, что успею заехать за тобой, вернее даже я был уверен в этом, но обстоятельства сложились таким образом… Рита, ты должна верить мне. Если и ты не будешь мне верить, жизнь моя потеряет всякий смысл.

Как же ей хотелось в это верить! Голос Амфиарая и те слова, которые он говорил, ласкали слух и завораживали, превращали ее в кусок размягченного масла, готового вот-вот растопиться и принять предлагаемую ему форму. Как тогда, на вечеринке рядом с Оскаром, когда он, всем своим видом демонстрируя желание, обнимал ее, а она представляла себе весь остаток вечера и ночи до мельчайших подробностей. Вот так и сейчас она вдруг увидела толстый узорчатый ковер спальни, услышала пряный аромат горячих курительных палочек и почувствовала приливающуюся к самому нёбу волну ледяного шипящего шампанского. Она верила в то, что прямо сейчас, в доказательство того, что Рай не обманул ее и его подарки не были фарсом, Амфиарай заставит ее снова надеть все эти платиновые изящные вещицы и этот баснословно дорогой кулон. А что будет дальше? Несколько дней отупляющих и расслабляющих ласк, шампанское, какие-то тонкие папироски, от которых хочется птицей взлететь к потолку и покружиться над люстрой.

– Хотела тебя спросить… Те сигаретки или папироски, которыми ты предлагал мне затянуться, это были наркотики?

– Да, только самые слабые. Но ведь они тебе нравились…

– Я после них болела. Меня тошнило, у меня болел желудок.

– Это не от травки. Это от нервов. Ты, бедненькая, вся извелась: сначала нервничала перед разговором с Оскаром, затем из-за меня, потом тебя угораздило попасть под машину… Ты случайно не нарочно это сделала?

– Нет, я поругалась с матерью и выбежала на дорогу, ничего не видя перед собой. Ни я, ни Оскар – мы не самоубийцы. И если когда-нибудь ты найдешь меня с перерезанными венами, знай – кто-то очень сильно захотел моей смерти.

– Господи, что такое ты говоришь?! Перестань! Все, успокойся.

– Я не поеду в ту квартиру, – вдруг заявила она. – Я не хочу видеть ту тетку, которая так унизила меня. Ты знаешь, что она украла мои деньги, а свалила все на тебя?

– Что? – Лицо его изменилось, взгляд остановился в какой-то точке пространства, и он на мгновение задумался. – Но этого не может быть… Этой женщине я доверял, кроме того, я плачу ей хорошие деньги… Ты утверждаешь, что она свалила это на меня? Словно это я из твоей сумочки взял деньги? И сколько же?

– Сто долларов.

– Ты можешь мне дословно передать то, что она сказала, когда ты потребовала свои деньги?

– Да, конечно. Она, словно фокусница, достала откуда-то мою сумку, совершенно пустую, даже без помады… и сказала мне примерно так: извини, моя хорошая, но я ничего не брала. Вот те крест. И с этими словами захлопнула дверь перед моим носом.

– Жадность губит людей. – Он словно очнулся, и лицо его приняло более спокойное и умиротворенное выражение. – Я исполню твою просьбу, позвоню ей и скажу, чтобы она убиралась оттуда. А поужинаем мы с тобой в другом месте. Вот только заедем в какой-нибудь магазин, купим тебе платье и туфли, мне что-то не очень нравятся эти джинсы и свитер.

– Это вещи Оскара. – Она хотела рассказать ему о бритве, о призраке Оскара, но, подумав, решила, что это будет неэтично и просто-напросто даже глупо.

– Ты любила его?

– Я и сейчас его люблю, – ответила она с вызовом, давая ему прочувствовать, что Оскар занимал не последнее место в ее жизни и что он, Амфиарай, пусть и косвенно, но все равно виновен в его смерти. Ведь даже если Оскара и убили, то убийца хорошо был осведомлен о его душевном состоянии, поэтому и представил все как самоубийство.

– Покойников нельзя любить. Их можно только помнить.

– Это мое дело – любить или помнить. Я и тебя не люблю, Амфиарай. Меня влечет к тебе, но это, я думаю, не любовь. Ведь если бы я тебя по-настоящему любила, то не злилась бы на твое долгое отсутствие. Я бы нашла тысячу оправданий каждому твоему неблаговидному поступку.

– Но ты еще полюбишь меня, я в этом уверен. Но все равно, спасибо за откровенность. Ни одна женщина не была со мной столь честна. Тем более если чувствовала, что ей с неба может свалиться несколько тысяч долларов. По большей части женщины – продажные существа. И я рад, что не ошибся в тебе.