Атлас счастья. Уникальные рецепты счастья со всего света - Хелен Расселл

Если у вас остались силы после столь мощной релаксации, попробуйте Boğaz keyfi. Это прогулка по берегам Босфора – центра турецкой культуры, воспетого в песнях и стихах. В каждом турецком фильме есть такая сцена. Если насладитесь видом на пролив, можете познать наивысший кеиф – кеиф Стамбула. «Стамбульцы умеют отдыхать как никто», – говорит Мелис, признавая, что может быть пристрастной.

Кеиф очень распространен, поэтому в Турции есть фразы, связанные с этим феноменом. Одни призваны уточнить, все ли в порядке. «Keyifin yerinde mi?» – Ты в порядке? «Keyifini çıkar!» – Наслаждайся! Самый лучший комплимент, безусловно, – keyfine düşkün bir insan (человек, ставящий удовольствие в приоритет). Подобный уровень кеиф приходит только с опытом, и к нему нельзя активно стремиться. Почему? Если тратятся усилия, это уже не кеиф. «Как только ты начинаешь трудиться, – объясняет Оливия, – кеиф кончается». Я киваю и стараюсь выглядеть не слишком разочарованной. Если хозяин начинает волноваться по поводу декора, еды, занятий, кеиф потерян. «Кеиф не про внешность, он про комфорт и спокойствие. Тебе просто нужно расслабиться».

Релакс и спокойное отношение ко всему в почете у турок. «Если кто-то работает над проектом, мы говорим kolay gelsin, что значит: пусть все будет просто, – объясняет Мелис. – Мы все время употребляем эту фразу: в офисе по утрам, и даже если проходим мимо стройки, можем сказать ее рабочим». Турки могут использовать ее даже в спортзале. (Вот это по-нашему!) Релаксация ума и тела в стиле кеиф – своего рода искусство в этой стране. И к нему относятся очень серьезно.

Мелис и сама не знает причин: возможно, это жара или тяжелое историческое наследие. Кеиф очень почитаем в Турции. Это и есть суть, сердце страны. Данное понятие сложно донести до других. И все-таки Мелис пытается это сделать. Теперь такой шанс появился и у вас.

Homeyness (хоуминес) означает домашний уют, происходит от homey (домашний, свойственный дому). Стало употребляться с середины XIX века для обозначения чего-либо, «напоминающего о доме». Уют, персонализация – этим словом описывается интерьер или сделанные вручную вещи, простые и не особенно изысканные. Своеобразное возвращение к истокам.

Нора сидит за старым столом. Он был куплен за восемнадцать долларов на закрывшейся текстильной фабрике в ее родном городе, когда-то переживавшем индустриальный бум. Нора изучает витиеватые узоры, следы от ножниц и иголок. Она думает о тех, кто сидел за ним прежде, о таких же женщинах, как она сама, пытавшихся немного подзаработать. «Иногда я жила как эти швеи, – говорит она. – Купала детей в тазу в гостиной, когда заканчивалась горячая вода, а потом собирала пену с дивана. Я готовила на площади в два квадратных метра и чувствовала общность – со всеми, кто стоял там до меня». Нора шьет, готовит, вяжет крючком и получает особое удовольствие от раскрашивания деревянных букв для своих малышей и детей друзей. «Все время про них вспоминаю, пока вырезаю и раскрашиваю. Это мой маленький счастливый мир». Иногда она прерывается на то, чтобы сшить куклу или сотворить что-то, что наполнит дом прекрасными ароматами. Подсказка: потом это что-то можно съесть с маслом. Нора таким образом успокаивается. «Голова и руки заняты, а все несовершенства мира кажутся преодолимыми. По крайней мере, сейчас».

Это и есть «домашний уют». Данное понятие не нужно путать с homeliness (простой, несимпатичный) и получившим распространение словом хоуми (homie), которое позволяет обращаться к «своим», противопоставляя их «чужим», либо даже к членам своей банды. Хоуминес вызывает в памяти подушки, коллекции безделушек, вязание крючком, столы для хобби, много-много дерева. Это почти доска образов для фильма 1995 года «Лоскутное одеяло» с Вайноной Райдер. А он очень популярен в Америке. Стеф, подруга моего друга из Массачусетса, говорит, что место может считаться уютным только в том случае, если в нем комфортно и приятно. «Я вспоминаю о запахе куриного супа, который готовила мама, и домашнем хлебе. В уютном доме должно быть чисто, но обжито». Для американцев от современных вещей веет холодом, а холод противоположен уюту.

Дрю, вязальщик из Солт-Лейк-Сити, рассказывает мне, что уют подразумевает тепло и близость: «Мы делимся друг с другом счастьем. Да, мне нравятся красивые дома, но куда важнее, чтобы внутри было нечто особенное. Фасад – на втором месте». Понятие хоуминес ставит комфорт на передний план, заставляя забыть о стиле. Поэтому функциональный, простой минимализм скандинавов американцев шокирует. К моему другу из Бостона Джейсону, ныне проживающему в Дании, приехала в гости мама. Она была в ужасе от его белой квартиры: «Дорогой, да это космический корабль! Мне нужно говорить в стену, чтобы дверь ванной открылась?» (В целом нет.) Хоуминес не подразумевает жизни в спешке, это причина замедлить наш безумный бег. Рейчел занимается квилтингом, вязанием и вышивкой. Живет она в Калифорнии. Вот как Рейчел толкует слово хоуми: «Мы принимаем обыденность. Мы делаем вещи своими руками, и течение времени будто замедляет свой ход». Здесь можно спрятаться от страшного большого мира и современной жизни. Синдром страуса, конечно, не лучшее средство, но можно прибегать к помощи концепта домашнего уюта время от времени – чтобы набраться сил и вновь быть готовым к состраданию.

Нора подтверждает эту мысль. Только-только отгремел финансовый кризис, на посту президента находится Дональд Трамп. Концепт американской мечты оказался под угрозой. Нора говорит, что все вышло не так, как они планировали. Стабильная работа, позволяющая платить по счетам, жизнь в доме с белым забором и возможность откладывать деньги на высшее образование для детей (в среднем – 2,4 на семью) – все это теперь кажется чем-то фантастическим. Когда Нора была беременна первым ребенком, они с мужем снимали квартиру, но желали, чтобы у сына было счастливое детство, полное воспоминаний. «Мне хотелось, чтобы наша квартира напоминала дом. Пускай она была съемной, ну и что. Поэтому в лучших традициях мамочек в неидеальных ситуациях я обдумала все возможности и занялась рукоделием».