Серебряная кровь - Рейчел Хартман

– Кто бы согласился дать мне неразведенное вино? – засмеялась я. – Мне же всего одиннадцать!

– Тебе двенадцать, – резко произнесла мачеха. – Иди в свою комнату.

Я с удивлением вспомнила: марципановый пирог с ежевикой. Я ела его на свой день рождения. Как можно было об этом забыть?

Иногда я переставала видеть одним глазом, а порой не могла пошевелить рукой или ногой. Это меня пугало, но потом Джаннула все объясняла. «Мне так сильно захотелось увидеть этот собор своими глазами», – говорила она. Или: «Позволь мне ощутить бархатный корсаж». Ее было очень легко понять. Ей приходилось мириться со страшными лишениями, а мне было не трудно пойти ради нее на маленькую жертву, которая приносила ей столько радости.

А потом, однажды ночью, я проснулась от того, что на край моей кровати сел Орма. Я испугалась и взвизгнула.

– Шшш! Ты весь дом перебудишь, – попытался утихомирить меня он. – А твой отец только и делает, что ищет повода на меня разозлиться. В прошлом месяце он обвинил меня в том, что я напоил тебя вином.

– В прошлом месяце? – прошептала я. Ведь я упала в реку всего… в какой же день это произошло?

Его лицо терялось в тени, но я могла различить белки его глаз.

– Джаннула сейчас бодрствует внутри твоего сознания? – прошептал он в ответ. – Не нужно предположений. Сходи в свой сад и проверь.

Его серьезный тон немного меня напугал. Я спустилась в свой мысленный сад и обнаружила аватар Джаннулы, спящий среди зарослей львиного зева.

Когда я сказала об этом Орме, он коротко кивнул.

– Я предполагал, что она спит тогда же, когда и ты. Проследи за тем, чтобы ничем ее не разбудить. Что ты помнишь о нашем сегодняшнем уроке?

Я потерла глаза и задумалась. На удивление, я помнила очень немногое. Я робко подняла взгляд на Орму.

– Я играла на клавесине и на лютне, а потом мы разговаривали о тональностях и интервалах. А еще мы спорили про «Полифонические трансгрессии» Торика… вроде бы?

– Да, в конце урока. А что произошло до этого?

Я покопалась в памяти. Вспомнился лишь один эпизод, да и он казался бессмысленным.

– Я поцарапала обложку книги медиатором, которым играла на лютне. Но зачем я это сделала?

– Ты на меня разозлилась. Или на меня разозлился кто-то другой. – Его губы сжались в тонкую линию. – Похоже, этот кто-то очень не любит, когда его ставят на место.

– В смысле, ставят на место? – спросила я, чувствуя, как от страха скручивает живот.

– Ты поцеловала меня, – ровным тоном сказал он. – В губы, если быть точным. Это на тебя не похоже. На самом деле, я уверен, что это была не ты.

У меня пересохло горло.

– Но это невозможно. Я бы такое запомнила.

Он снял очки и протер их краешком рукава.

– Как давно она начала пользоваться твоим телом, как своим собственным? Или ты не догадалась, что она на это способна? Очевидно, она стирает твои воспоминания.

Я провела рукой по лицу.

– Я поговорю с ней. Я уверена, она не хотела…

– Она хотела, – перебил меня он. – Она бы не стала красть твои воспоминания, будь они безобидными. Как думаешь, что случится, когда она завладеет твоим телом и откажется тебе его возвращать?

– Она так не поступит! – громким шепотом воскликнула я. – Она моя подруга. Моя единственная…

– Нет, – проговорил Орма неожиданно мягким голосом. – Она тебе вовсе не друг. Что помешает ей приказать тебе убить отца или причинить вред сестрам?

– Она никогда… – начала я, а потом вспомнила, как ударила папу подносом. Как я тогда над этим смеялась.

– Ты не знаешь, чего от нее ждать. Не знаешь, что ей нужно от тебя на самом деле, – продолжил Орма. – Если мои подозрения верны, она хочет быть тобой. Ее собственное тело заперто в тюрьме, а ты ее шанс на счастливую жизнь. Тебе нужно ее изгнать.

– Но я видела, как она страдает, – умоляюще проговорила я. – Выгнать ее было бы жестоко. И я не думаю, что у меня получится, даже если…

– Ты не беспомощна, – произнес Орма.

Однажды он уже обращался ко мне с этими словами. Теперь они больно ударили по мне, и на секунду я его возненавидела. Но тихий голосок разума, к которому я так редко прислушивалась в последнее время, говорил мне, что Орма прав. Теперь, когда я знала, как далеко зашла Джаннула, я не могла позволить ей продолжать пользоваться мной. Я уткнулась лицом в подушку. Мне было ужасно стыдно, что я так легко передала ей бразды правления.

Он не попытался меня утешить. Просто дождался, когда я снова на него посмотрю.

– Нам нужно освободить тебя от нее, – сказал он. – И это необходимо сделать как можно быстрее, чтобы она не успела догадаться о твоих намерениях. Она слышит все твои мысли?

– Когда ворота открыты, скорее всего, да. – Они были открыты уже давно. Стоило мне закрыть их, и она бы сразу догадалась: что-то не так. Могла ли я воспользоваться своими мыслями, чтобы ее обмануть?

Складки возле губ Ормы залегли глубже.

– Полагаю, ты не можешь просто ее отпустить?

Я прерывисто вздохнула:

– Я думаю, она держится за меня так же крепко, как и я за нее. Даже если я ее отпущу, она не сделает этого в ответ.

– Ты могла бы заключить ее в некое подобие тюрьмы? – спросил он.

– Возможно, – ответила я, и у меня болезненно сжалось сердце. Я уловила горькую иронию ситуации.

Следующий час мы разрабатывали план, а когда Орма ушел, я потратила еще несколько часов на подготовку. Я понимала, что надо действовать быстро, пока я не растеряла решимость и пока она не догадалась, что я хочу сделать. Я прокралась в собственное сознание и, войдя в садик Джаннулы, открыла дверь ее расписного домика. Я назвала его Ви-Коттеджем, так как каждой части моего сада, в которой жил аватар, полагалось иметь название. Я создала внутри него специальное помещение, а потом укрепила стены и дверь, вообразив, что они несокрушимы. Потом я обошла вокруг домика семь раз, произнося нараспев ритуальные слова, которые сама придумала. Все это время ее аватар спал неподалеку от меня.

Я знала, что Джаннула скоро проснется, поэтому торопливо очистила сознание и повесила на дверь коттеджа большой замок.

Она не могла его не заметить: на это я и рассчитывала.

Я перевела взгляд на фигуру, спящую среди цветов. Она свернулась в клубочек – точно так же, как в тот день, когда я впервые ее увидела. Мое сердце наполнилось жалостью. Усилием воли я вырастила поганку размером со стол, которая укрыла ее голову тенью. Это ее разбудило. Она сонно потянулась и улыбнулась, увидев меня.

– Доброе утро, сестра! – сказала она и присела. – Ты обычно не приходишь ко мне так рано.